breathe play (2/2)

Присяжные давятся вопросами, ненавидя Кроули за лишнее внимание к их работе. Они задыхаются, раздражаясь из-за того, что предусмотрительно не забили свои лёгкие до отказа.

У Кроули — стратегия. Из его горла не ползёт ни одного слова. Оно атрофировалось и едва прокачивает воздух — не то что голос. Кроули здесь нужен только для утренней цветной печати и разочарования микрофонов, когда он отказывается от комментариев. Первых и последних.

Возможно, дело всё в том, что его воздух вкачивался в третьи лёгкие. Такие же ассиметричные, полнокровные. Шкодистые и занимающие ужасно много места в камере.

Девочку приводят только в конце заседания, и Феллу неинтересно. Он не запоминает ни цвета глаз, ни размер ступни. Её тельце не подходит под его пропорции, и он знал об этом заранее. В зале куда больше места, но она, кидаясь к нервному сэру, глотает воздух так, что его становится меньше, чем в оставленной камере.

Феллу скучно, и он ее думает о том, что сказал ему накануне Кроули. Не смотря ни на кого перед собой.

Кто-то из них, болтая воздух под щеками, ошибся, как будто чего-то не хватило, и теперь всё ужасно скучно. Свидетель поскальзывается и подворачивает лодыжку.

Кроули молчит, когда судья сообщает своё решение. Едва-едва тянет воздух, как тогда, накануне. Когда Фелл тащил за собой третьи лёгкие и пинал их ближе к задержанному.

— У меня есть предложение, Кроули. И ты не будешь от него отказываться, — и его голос лип на несколько метров грязного пола в ужасной духоте.

Девочка без образа и с не тем оттенком волос и формой кончика носа сидит у сэра на коленях, когда Азирафаэль пробирается к выходу. У всех ужасно много работы и возьни с этим делом — а ему ещё пачкать пальцы оформлением дела. Он — праведный старательный служащий департамента, о котором все сегодня говорят.

И, выходя из набитого духами и визгом стульев без пробковых прокладок зала, Фелл сдувает уставшие лёгкие разом. Не деля натрое.