breathe play (1/2)

Азирафаэль Фелл, измазавший пальцы в чёрной пасте, задерживает дыхание.

Его слова напечатали на первой странице их газетки. Что-то о справедливости, законе и беспринципности. Если бы у него была дочь, заголовок обязательно бы включал обещание сделать всё, чтобы с его ребёнком такого не случилось. Гейб знал, кого отправить от департамента надиктовывать в забитые крошками микрофоны.

Азирафаэль — почти иконописен. Рождество и таинство брака в его волосах. Его рту подходят слова о мерзости поступков.

Фелл не приходит провожать Кроули на суд. Знает, что их время наедине закончилось ещё накануне.

Кроули дышал тяжело и медленно, не смотрел на него, вряд ли выучил ногами несколькометровый пол. В его камере не хватало воздуха и на одного — и Фелл сохранил свой вдох.

Свидетеля, низкую безголосую дамочку, ставят выше, чтобы на нежестко-бумажных фотографиях завтра смотрелось лучше. Она говорит слишком много, и Феллу куда интереснее заботиться о своём дыхании.

Наверное, его лёгких хватит на три выдоха.

Раз — и Кроули не считает прутья перед собой.

Два — и судья слишком долго вспоминает фамилию бросившегося к нему мужчины. Ужасно нервного сэра, который вопит о том, что кастрировать Кроули надо.

Три — и история свидетеля оказывается сожрана десятком микрофонов. О том, как дамочка всё видела, как Кроули задирал платьице и как зажимал потной ладонью рот. Конечно же, не заметив её.

Рты глотают больше воздуха, чем нужно для слов, и Фелл думает, что в камере Кроули было ещё меньше. Едва-едва достаточно для того, чтобы голос Азирафаэль сразу же начал окисляться.