drunk sex (1/2)

Экспертиза никогда не делается быстро — особенно, если можно медленно прокаливать напряжение вокруг дела. Кроули ошибся, когда его имя оказалось рядом с этой девочкой — дочкой кого-то ужасно крупного. Не настолько, чтобы вычищать любые данные о процессе. Настолько — чтобы показать каждую деталь. Сети, издательства и электронные ресурсы безостановочно строчат, строчат, строчат, и Фелл с усилием проворачивает крышку крепкого уже к обеду.

Кроули оказывается в его кабинете почти сам: Азирафаэль не помнит, звал ли его, но точно знает, что он истончился за последние дни. Сосуды льнут к запястьям, а глаза липнут на веки.

— Это конец, Азирафаэль.

Кроули впервые зовёт его так — его имя не идёт воспалённым дёснам и пересушенным губам. Последний длинный глоток был ещё до открывшейся двери, и Фелл снова подтаскивает чашку с номером департамента к липкому рту.

— Скажи мне, вот только мне, — Азирафаэль с усилием проходится выгнутым основанием пальцев по лбу. — Честно — нас никто не слышит.

— Что ты хочешь?

Кроули сидит прямо перед ним, горбится и дышит через рот. О, у него так двигаются щеки, как будто он совершенно не хочет здесь находиться.

— Ты насиловал ту девочку?

Язык Фелла весь пропитался, и зубы, десна, и нёбо. Это приятно — как и задавать этот вопрос. Один на один. Лично. В лоб и едва дёргающиеся брови.

— Ты ведь только на один ответ рассчитываешь. А если я дам другой, ты будешь уверен в том, что я вру.

— Тогда просто исповедуйся.

Слова мокнут в крепком-крепком спирте, валятся на бумажный стол и его пальцы. Сейчас Кроули влеплен в его мир с бортовой качкой. Так идеально, по всем контурам и линиям. Не имеет значения ни история, ни недели до, ни изменившееся положение, ни та девчонка с умным большим папочкой. Это вторично и почти не учитывается.

Куда важнее смотреть, как Кроули выдыхает и скребёт пальцами по коленям.

— Обо мне уже пишут в утренних газетах. Какая разница, виноват ли я, если это уже дело показательной порки для народа.