prostitution/sex work (1/1)

Не закрыв дверь, Кроули валится на пол, расслабляя голову и позволяя поту на волосах мёрзнуть на плитке в прихожей. Интенсивное свойство. Он почти рад, что его боль, личная, полученная с рук на руки, не может уравниваться с чужой и не уменьшается при соприкосновении. Он не хочет делиться ею — Кроули сам выстрадал, сам позволил, сам просил больше. Это играет на руку, когда попадаются клиенты со страхом обидеть супругу. Правда, кто после ночной смены захочет играть девицу в беде. И плакать так тонко, с придыханиями.

Азирафаэлю это не понравится. Конечно, пункта про то, чтобы трахаться черт знает с кем, ещё нет, но ангел точно решит, что это его новый способ записаться на приём к боли. Кроули даже спорить с этим не сможет.

Дерьмово, дерьмово, дерьмово — по опухшему горлу катится что-то мерзкое, чужое, загустевшее. Он должен быть благодарен, а Кроули позволяет себе липнуть к полу и жалеть себя.

Он тянет руку вниз и нажимает чуть ниже колена — кровать была низкая, и демон ударился голенью. Тонкий слой кожи и сразу же кость. Шесть из десяти, возможно, семь. Пару слез всего, ведь это было только начало. Кроули не запомнил лица, но он был ниже и полноват. Большие потные руки без мозолей — пальцы красным смазались по всей шее, почти до синяков. Они появились бы, когда он бы дошёл до ванной, и он бы смотрел на них, на каждый, на форму, цвет размер, и касался бы по контуру и в самом центре. Если бы Азирафаэль не заставил сознаваться во всем. Восемь из десяти, Кроули плакал и пытался выдрать шею из рук. Как будто он снова тонет и над поверхностью тянет в лёгкие сернистый газ.

Смазка оказалась слишком водянистой, а игра — без правил, и Кроули дергал бёдрами, когда из растянутой суховатой дырки текла кровь. «Bodily fluids» на их простынях. Толстяку не понравилось, он начал совать рядом пальцы и мазать рыжим по тонким чуть кучерявыми в промежности. Кровь не впитывалась в кожу, размазывалась, капала и желтила на коже. Кроули трогает заднюю часть бёдер, надавливая и разминая. Около девяти, демон почти умолял.

Низкий толстяк снимал кольцо и судорожно дёргал тазом, постоянно говоря что-то про шлюх и сладких маленьких девочек, которые получают по заслугам. Когда он швырнул Кроули десятку за час — демон больше сорока минут позволял присовывать себе в рот вялую плоть — было почти на десять из десяти. Синяки на животе он не трогает и морщится.

Кроули бы оставил каждый синяк и вычислил бы зависимость пульсации при нажатии от дней недели, но Азирафаэль припомнит ему девятый пункт. Скучный и совершенно не связанный с болью.

Ему просто нужно немного времени.

Демон медленно поднимается, вздрагивая и проезжаясь ушибленной голенью по плитке, когда дверь ударяется о его ступни.

Ужасно скучный девятый пункт.