gun play (2/2)
— Станешь лучше, если сделаешь плохому мне хуже?
Фелл проворачивает ботинки и не слышит крика. Возможно, в нем всегда видели эту тонковатую дохлую мерзость и знали, куда его нужно пристроить.
Новая падаль — новые принципы. Возможно, удачный день.
Кроули ползёт ближе и впечатывается губами в ствол. Обхватывает его, насаживает себя.
Мир расчерчен прутьями и вымочен в слюне. Настолько вязкой, что Фелл липнет широкой тяжеловатой обувью к полу. Если он дёрнет рукой, дуло проскребет по дырке и дёснам. Если толкнуть — Кроули обязательно откроет рот шире и возьмёт до горла. Вытянет шею, расслабит мышцы, намочит ресницы. Будет активно работать головой, чтобы взять больше, больше, больше. До тошноты и вялого взгляда. А если убрать, то обязательно вывалит язык и будет совать в обожженное жерло. Вылизывать, толкаться, крутить язык по прямоугольнику. Чтобы выжрать пулю, жадная отчаянная тварь, которая улыбается и задабривает состав департамента, а не работает слишком чисто. Может, он и до пальцев дотянется, чтобы вычистить их, вылизать и пропитать рот железной кислятиной.
При небольшом наклоне ствол упрется в мягкую щеку и будет выпирать, рельефно, натянуто. Если медленно вести, выпуклость будет перемещаться под кожей, растягивать сильнее. Как тот заслужил, предлагая себя.
Ему. Только ему. Бывшему доброму-доброму офицеру.
У Фелла язык скребёт по сухому горлу от осознания.
Мерзость кашляет внутри него и не раскрывает глаз. Это на сегодня слишком — у него ещё завтра смена, а Кроули здесь как обычно надолго со всеми нюансами дружбы.
Фелл выдирает из мягких тонких губ пистолет и никак не может вспомнить ту добрую низкую девочку, с который так и не смог переспать. Был не с той стороны доброты.
Ствол остаётся блестящим в его руках.
— Не заслужил, — сплёвывает Азирафаэль, вытирая пистолет о вздернутые плечи и смятую уродливую улыбку. Когда прутья скрипят во второй раз, сержант Фелл думает о том, как будет растягиваться опухшая дрожащая дырка вокруг ствола. Как туго и тяжело при движении.
Удачный день, удачная должность и новая падаль на завтра, раздвинувшая ноги Мадонне.