Часть 12 (1/2)

Такемичи с сомнением наблюдал, как Майки закапывал металлическую коробку с конвертами.

Предложенная Хаккаем идея с капсулой времени всем понравилась, и Такемичи, конечно же, пришлось тоже в этом участвовать, чтобы не обидеть друзей.

Прошёл месяц с лишним после битвы Тосвы и Поднебесья, и за это время, пока Ханагаки восстанавливался после огнестрельного ранения, произошло много всего.

Во-первых, Майки решил распустить Тосву. Неожиданное решение, которое всё меняло. Нет Тосвы – нет проблем. Все в будущем будут живы, никак не связанные с преступными группировками и всем подобным.

Сначала Такемичи вообще не понимал, как Манджиро решился на такое, ведь его банда была самым дорогим, что он имел. Однако позже всё стало понятно – Сано узнал про то, что Ханагаки прыгает во времени... Чифую рассказал это ему и Доракену потому, что был на эмоциях и боялся за жизнь Такемичи. Он и вправду мог умереть, ведь пуля задела сосуды, и ему просто-напросто повезло протянуть до приезда скорой.

Такемичи не злился на Чифую за это.

Он подумывал и сам рассказать о своих путешествиях по временным линиям, чувствуя, что не справляется с ношей.

Особенно в период, когда его завербовали в Поднебесье.

Кстати, о Поднебесье.

Изана тоже распустил свою группировку.

Это было ещё удивительнее, чем с Майки, ведь Курокава был буквально одержим идеей господства над Токио, а вскоре и над Японией.

Может быть, Ханагаки всё же удалось достучаться до этого пацана? Он же буквально не отходил от Изаны, каждый раз заводя свою шарманку о том, что ещё не поздно остановиться. Фиалковые глаза в такие моменты метали самые настоящие молнии, и сам Изана кривился от раздражения.

Такемичи не знает, как всё так сошлось.

Курокава пришёл к нему в больницу вместе с Майки и Эммой.

Изана был мрачным и вёл себя отстранённо, особенно с Майки. К Эмме отношение было мягче, видимо, это из-за того, что в детстве они, хоть и недолго, но всё же жили вместе.

Такемичи лишь надеялся, что со временем они привыкнут друг к другу. Это ведь, на самом деле, хорошо, когда у тебя есть братья или сёстры. Ханагаки вот был единственным ребёнком, у него не было старшего брата, с которым можно было бы посоветоваться о чём-либо; не было сестры, которую бы он обязательно любил и защищал.

С другой стороны, то, что Такемичи являлся единственным ребёнком, было хорошим фактом. Мама бы не смогла потянуть двоих детей, тут бы одного одеть и прокормить. Ханагаки в детстве часто оставался один, пока родительница зарабатывала деньги, и ему даже не удавалось банально поговорить с ней. Она приходила утром с ночной смены, спала несколько часов и отправлялась на подработку. Иногда даже есть не успевала. Такемичи же доставался виноватый уставший взгляд и ласковое трепание по волосам.

Она дала ему хороший подзатыльник и расплакалась, когда он очнулся, отходя от долгого сна. Было потрачено много сил, чтобы успокоить свою родительницу от истерики. Она, скорее, больше была испугана, чем зла.

Такемичи уважал свою мать и был ей неизмеримо благодарен, что она терпела всё это.

Следующим событием стало то, что Кисаки и Хината стали общаться.

Тетта принёс ему извинения... с поклоном. Ну, пришлось их принять, видя, как подросток действительно корил себя.

Пацан даже вёл себя по-другому, и Ханагаки лишь чувствовал спокойствие, наблюдая за такими изменениями.

Сколько бы продолжалась вся эта муть? Нужно было просто поговорить, чёрт возьми...

Кисаки признался, что восхищался Такемичи, и это восхищение перекрывала ненависть. Тетте, на самом деле, много не нужно – только добрая и понимающая Тачибана рядом. А ещё Кисаки невозмутимо сказал, что гопником ему быть не понравилось, поэтому волосы, как и у Такемичи, были выкрашены в родной чёрный цвет.

Ханагаки посещало удивительно много людей. Ладно, ребята из Тосвы и четвёрка Мизо во главе Аккуна – это было нормально. Какучё и Коко тоже отметились. Хаджиме, кстати, так и не сказал, почему перестал общаться с Инуи. Сейшу тоже молчал. И Ханагаки не влезал, это их личное.

Но когда пришли Хайтани, настроение скатилось до плинтуса, навевая неприятные воспоминания со дня битвы. Соя и Хаккай до сих пор ходили с бинтами на суставах, и Такемичи было больно на них смотреть, ведь он должен был проконтролировать всё, но успел только к концу.

Ран и Риндо, на удивление, вели себя адекватно. Наверное, они чётко разделяли то, как вели себя на битвах и в обычной обстановке. Братья казались действительно взволнованы тем, что Ханагаки был на волосок от смерти.

– Зачем вы пришли? – устало спросил Такемичи, погасшим взглядом уставившись в белый потолок палаты.

На душе было как-то пусто.

Он, конечно, был рад, что всё закончилось, но противное состояние отрешённости не спешило его покидать. Его тело будто отыгрывалось на Ханагаки за всё то время, в течении которого ему приходилось сдерживать свои эмоции и чувства, гоняясь за Кисаки и защищая Тосву.

– Ну, ты всё ещё являешься членом Поднебесья, хоть Изана и распустил его, – хмыкнул Ран, с любопытством наблюдая за слабым сейчас Такемичи и сравнивая его с ёжиком, потерявшим защитные иголки. – Да и, честно говоря, мы так и не пообщались в нормальной обстановке. Так не пойдёт, ты нас заинтересовал.

Ханагаки перевёл на них недоумённый взгляд, показывая всю свою снисходительность.

Вот делать ему нечего, возиться ещё и с этими подростками. У него тут и так целая орава бегает – проходу нет.

– Как ты себя чувствуешь? – Риндо был молчаливее своего брата, но задавал правильные вопросы, оттого и импонировал чуть больше.

– Уже нормально, спасибо, – слабо улыбнулся Такемичи, чувствуя секундное тепло.

У Ханагаки, что он заметил после последней битвы, было особое отношение именно к младшим. То есть, взять тех же Хаккая и Сою – они хоть и были монстрами в драках, но у Такемичи не получалось воспринимать их такими на каком-то подсознательном уровне. Он неосознанно волновался за них и часто интересовался, всё ли у них нормально.

Кажется, Риндо тоже попал в эту категорию, и Такемичи уже с этим ничего не поделать.

Риндо незаметно переглянулся с Раном, с неким довольством качнув головой.

Старший закатил глаза.

– Сообщи, если окажешься в Роппонги, – улыбнулся спокойно Ран, – повеселимся.

Ханагаки неопределённо кивнул, чувствуя сильную сонливость.

Братья ушли, когда Такемичи вырубился от слабости. Было забавно понаблюдать за спящим парнем, что в кои-то веки не смотрел на них угрожающим взглядом, безмолвно обещая устроить резню.

Пусть Ханагаки сейчас был бледным и болезненным на лицо – это ни капли не уменьшало его привлекательности. Такемичи Ханагаки – необычен, и это стоило признать. Атмосферу, которую он создавал одним своим присутствием, не хотелось покидать.

***

– Такемичи... – Казутора жалостливо посмотрел на него, – больше так нас не пугай.

Чифую и Казутора с Баджи находились у него.

А Ханагаки снова готовил и перемещался по кухне, находясь в полнейшем спокойствии и комфорте. Оказалось, он так сильно соскучился по таким дням, когда можно было провести время дома и позаниматься домашними делами, наслаждаясь ненавязчивой суетой.

– Да, Ханагаки, больше не стой с таким блаженным лицом, когда тебе в лоб тычат оружием, – недовольно хмыкнул Кейске.

Баджи в большинстве времени был хмурым, но по глазам видно, что сейчас и вправду волновался.

Чифую и Казуторе пришлось сдерживать своего капитана в день битвы с Поднебесьем. Баджи и так был готов разорвать Кисаки в клочья, а тут ещё из-за этого Тетты чуть не умер Ханагаки.

Кейске был чертовски напуган тогда, сидя на земле с бессознательным парнем, которому приходилось зажимать рану, дабы тот не откинул коньки.

– Простите, ребята, – усмехнулся Такемичи, легко ущипнув щёку Ханемии. – Но, как видите, всё обошлось. Я в порядке.

– Ещё бы ты был не в порядке. Провалялся столько времени в больничке, – сказал Чифую, находя умиротворение в наблюдении за домашним Такемичи. – Ты пропустил роспуск Тосвы! Такое зрелище было...

Ханагаки пожал плечами, мешая овощи в соусе. Он уже, честно, устал от этих банд. Даже от Тосвы. Он не был подростком, которому нужны новые ощущения и адреналин. У него были определённые цели, к которым он шёл, буквально подставляясь под угрозы смерти.

Такемичи мог не выжить ещё в битве с Вальхаллой.

Он мог остаться инвалидом после боя с Тайджу.

Его мог убить Мучо при вербовке в Поднебесье.

Он мог действительно не дотянуть до приезда скорой помощи в последнем конфликте группировок.

Так что ему, наверняка, стало бы тошно на том собрании Тосвы.

И зачем портить друзьям такой важный день своей недовольной физиономией? Верно, незачем.

– Вы, ребята, не особо расстроены, – заметил Такемичи.