24 (2/2)

— Представляю, — Кан пробует лазанью и не понимает, почему они всю жизнь просто не могут есть вкусную еду и смотреть сериалы. — Этот студент, который бросил тебе вызов. Почему ты не ставил ему баллы?

— Потому что он мне наговорил лишнего.

— Серьезно, ты мстишь студенту? — Ёсан негромко смеётся и качает головой, переключая внимание на боевую сцену в сериале. — Ты посмотри, законы физики им и не снились.

— Если он считает себя охуенно умным, то пусть это доказывает в соответствии своим словам, — Пак роняет кусочек сыра в мёд и недовольный начинает его вылавливать.

— И зачем ты вообще согласился с ним на заезд?

— Ты забыл, как ты мне точно также бросал вызов два года назад? — Сонхва вылавливает сыр и косится на Кана, что тут же расплывается в улыбке.

— Да, и я тогда тебя сделал на полкорпуса, — Ёсан старается скрыть то, как он до сих пор доволен собой, но получается крайне плохо.

— А ты ведь уже являлся главой команды? Где…

— Подожди, мы диалог проебали, — Кан проматывает немного обратно и внимательнее вслушивается. — Как в жопу кошки говорят. Почему сейчас снимают так, что боевые сцены супергромкие, а разговоры почти не слышно?

— Чтоб тебя позлить.

— А, ну понятно. Прости, что перебил, о чём ты говорил?

— О том, что глава выездной команды кубка Наскар гонял ночью по улицам с каким-то ноунеймом. Где была твоя осознанность? — Сонхва слабо смеётся и отправляет в рот еще большой кусок лазаньи.

— И правда, где? — Ёсан вскидывает бровь и сам задумывается над этим вопросом. Сейчас бы он ни за что не стал доказывать что-то гонкой по ночным улицам. — Но я в любом случае был известен и близко не так, как ты сейчас. Хотя у тебя и довольно неприметная, но всё равно слишком дорогая машина для штата. Будь осторожен.

— Я проверю маршрут на наличие камер и оживлённых мест.

— Угу, — кивает Кан и ненадолго умолкает, переключая своё внимание на диалог героев сериала. — Не боишься проиграть? Ты выглядел слишком уверенным, когда говорил ему, что он бумажный комок по сравнению с тобой.

— Там ещё было про то, что я истребитель, — Пак делает ещё несколько глотков вермута и выдыхает, болтая остаток в стакане. — Боюсь, конечно. Жизнь с тобой научила меня тому, что если кто-то хочет поспорить, то он либо идиот, либо абсолютно точно знает, что выиграет. Так вот он не идиот. И он пригласил меня играть на своих условиях. У меня, конечно, ЧСВ где-то в космосе, но я не дурак, чтобы не оценивать риски. К тому же, я уже когда-то тебе проиграл на улицах.

— О-о, — Ёсан узнаёт беспокойного Сонхва, что в начале сезона был постоянно напряжён и задумчив.

Сонхва, который днями напролёт смотрел старые заезды, цепляя внимание к определённому гонщику, чтобы прочитать его стиль вождения, и думал. Думал, думал, думал. Переживал, боялся, много размышлял, строил стратегии, без конца говорил об этом с Каном. Поэтому, когда Сонхва расслабился и начал смотреть на других свысока, это сильно напрягло Ёсана. Конечно, это не на пустом месте и большинство решений, принятых Паком, вывели его в лидера серии. И даже если и были ошибки, то благодаря им Сонхва становился ещё лучше, хитрее, опытнее и быстрее. И в целом, Кан не может сказать, что тот прям уж сильно расслабился, ведь Пак и на последних заездах был собран и серьёзен. Слишком серьёзен. Но, как ему кажется, никогда нельзя терять бдительность и позволять славе разлиться в сознании. Забавно, что по сути сейчас Сонхва признаёт какого-то парнишку сильнее, чем многих известных пилотов.

— И что думаешь по рискам?

— Что я в полном говне, если он окажется хорош, потому что то, что я пилотирую другую Камаро, может сыграть со мной в злую шутку. Я же не разгонялся на этой больше шестидесяти миль в час даже. И она в два раза тяжелее моей гоночной. Я сейчас понятия не имею, как мне почувствовать настолько тяжёлую машину с абсолютно другой управляемостью, сцеплением, да ещё и в городе с угловыми поворотами. Против меня вообще всё, кроме моего опыта и того, что я вероятнее всего выиграю у него по мощности двигателя и стратегии езды.

— Ого, ты и правда думаешь об этом с такой серьёзностью? — Ёсан заглядывает в уже пустую тарелку Пака и даже спустя два года не понимает, как тот настолько быстро всё съедает. У Кана ещё полтарелки. — Да, а ещё он ездит на заварке, я уверен.

— На заварке? Чайной? — Сонхва доливает по стаканам вермут и засматривается на девицу в сериале, похожую на Юйци.

— Нет же, — Кан забирает свой стакан и немного отпивает. — Так называется, когда заваривают сваркой сателлиты свободного дифференциала. Это то, о чём он тебе вчера сказал.

— И что это ему даёт, кроме стёртой резины? Тфу, блять, — Пак морщится, будто от водки, и шумно вздыхает. — Только не говори, что он тоже дрифтер.

— А что за реакция? — Ёсан вскидывает подбородок и брови, пока жуёт свою курицу. — Дрифт — это искусство. Вышка. Эгида автоспорта.

— Дрифт — это шум, стёртые покрышки и понты, — Сонхва продолжает жевать сыр с мёдом под вермут, но расслабиться не удаётся.

— Звучит как обида на то, что это искусство тебе не поддаётся, — Кан негромко смеётся, доедая последний кусочек. Он составляет пустую посуду в одну стопку и оставляет лишь стаканы. Остальное уносит на кухню. — Ну, а демонстрацию того, как дрифтер может обогнать обычного гонщика, я тебе уже проводил.

— Детка, ты был великолепен и безумно сексуален, когда кружился вокруг моей машины в заносе после своей победы, не спорю, — если бы Сонхва мог, он бы каждому на свете рассказал о том, как мастерски Ёсан на самом деле управляет машиной и как красиво он тогда выиграл. — Тогда я понял, что влюблён в тебя по уши.

— Не говори глупостей, — Кан возвращается и с благоговейным теплом внутри забирается на диван, укладываясь под одеялко. Он наелся вкусностей так, что по ощущениям, ближайшие два дня не сможет смотреть на еду. — Ты уже тогда был бесячкой.

— Ты тоже, — Пак делает пару глотков и оставляет стакан на месте.

Он следует за Ёсаном, залезая к тому под одеяло и укладываясь у него под боком. В целом, Кан уже не удивляется, что на их огромном диване с кучей подушек Сонхва всё равно пять минут крутится, чтобы по итогу лечь вплотную к Ёсану. Кан только слабо морщится и немного отворачивается, потому что волосы Сонхва щекочут щеку и шею. В конце концов тот забирается под руку Ёсана и утыкается носом в сгиб плеча и шеи. И так всегда. Сначала Пак ложится так, что ему ничего не видно, потом меняет положение и смотрит пару минут сериал или фильм, а после возвращается обратно к родной шее. И всё это в то время, пока Кан дай бог разок пошевелится. Он не понимает, почему нельзя лежать спокойно, но он привык к неугомонности Сонхва. Такой же, как и в начале их отношений. Почему Ёсан сегодня так много вспоминает о том, как они вели себя раньше и в самом начале?

— Тебе удобно вообще? Ты опять всё пропустишь, потом будешь переспрашивать? — Кан похлопывает по плечу, слабо улыбаясь.

— Я всё вижу, — бубнит Пак в шею, пока рукой забирается под футболку Ёсана.

— Ага, — Кан спокоен. Этот жест для него настолько привычен, что он даже не обращает внимания, как нагло Сонхва гладит его рёбра.

— Да, через час пойдём ещё за сыром и вермутом. Не думай, что это всё.

— Хорошо.

Ёсан уже сто раз потерял суть того, что происходит в сериале. И сейчас его мысли утекают от сюжета к лучшим и тёплым воспоминаниям. И их, на самом деле, львиная доля, в отличие от отрицательных моментов. Даже их первый раз был хорош, хотя первый раз почти всегда обречён на неловкость и стыд.

— Эй, — тихо окликает Кан и умиляется тому, как Сонхва поднимает самую малость сонную пригретую мордашку.

— М?

— Ты помнишь наш первый раз?

— Мх, — Пак ложится обратно на плечо Ёсана, но теперь так, чтобы видеть экран. Он тяжело вздыхает и ненадолго задумывается. — Какой из?

— Что значит какой из? — Кан не может сдержать смеха, от чего Сонхва недовольно приподнимается и ждёт, пока тот успокоится. Его плечи слишком трясутся. — Который первый.

— Это когда я был пьян, а ты под наркотой и ты попросил вытрахать тебя так, чтобы ощущения от секса перекрыли твой трип? — Пак прижимается крепче и ластится сильнее, закидывая ногу на Ёсана.

— Ты был пьян? — Кан поднимает глаза к потолку и хмурится. — В любом случае нет, нормальный первый раз. Ну, осознанный. Хотя это было хорошо, я помню.

— Боже, — Сонхва усмехается и закрывает один глаз, так и продолжая просмотр. — Тогда, ты про тот первый раз, когда мы полчаса целовались, а потом отдрочили друг другу?

— Нет, это не секс.

— А что, — Пак прыскает смехом. — Рукопожатие?

— Да я про другое.

— Тогда тот первый раз, когда ты попросил забрать тебя из клуба, а потом отсосал мне на заднем сидении…

— Нет же, — Ёсан краснеет, вспоминая. Вот за это не много стыдно. — Про нормальный первый раз.

— Когда мы встречали у тебя соллаль?

— Да.

— Ничего себе у тебя первый четвёртый раз, — Сонхва коротко целует Кана в подбородок и обратно укладывает голову тому на плечо. — Конечно помню. Ты был очень, — Пак задумывается, снова подбирая слова и закрывая один глаз.

— Очень?

— Очень тёплым, сладким и тягучим. Как карамель с дурманом. Я задыхался от нежности к тебе и желания. Мне хотелось обнимать до хруста костей, кусать, касаться и в конечном итоге раствориться в тебе. И ты даже не представляешь, как я был счастлив, что… Что ты выбрал меня. Конечно же я всё помню. А почему ты спросил?

Ёсан прикрывает глаза и не до конца понимает, зачем он вообще поинтересовался. Он лишь аккуратно приобнимает Сонхва в ответ.

— Да просто. Нам не пора за сыром?