10 (2/2)
Сонхва поднимается с места, накидывает куртку и забирает свой пакет с красным нарисованным тигром и лапшой на поздний вечер. Он небрежно бросает в него листы своих студентов, забирает со стола ключи и удаляется.
На улице холодно, но не пасмурно. Небо чистое, а город не огорчает противным ветром.
Пак усаживается за руль своей чёрной Камаро и осторожно ставит пакет назад, проворачивая ключи в зажигании. Тихое приятное урчание мотора совсем не похоже на дикий рёв её красной сестры, но в целом, Сонхва начинает привыкать.
Вырулив на дорогу, Пак решает отправиться домой самым долгим маршрутом через набережную и центр города.
Искрящегося восторга, как за рулём любимой дьяволицы не наблюдается и близко, зато есть что-то вроде уюта и комфорта. Это пугает Пака, ведь с каких пор его устраивают столь приземлённые и обыденные ощущения машины? Вдруг это звоночек, и он такими темпами утратит страсть и внутренний пожар, однажды не почувствовав в гонке нужного огня? А вдруг это коснётся не только машины, но и жизни? Что если однажды, допустим, пылкая любовь и страсть к Ёсану сменится спокойной мирной семейной жизнью? Что, если Кану это совсем не придётся по душе, учитывая то, что их взаимоотношения — спонтанный пыл? Или может Ёсану наоборот не нравится подобное и он сейчас не рядом именно из-за этого? Из-за чего он не рядом-то?
Остановившись на красный, Пак нервно стучит большим пальцем по рулю.
” — Почему ты не можешь быть так же нежен с моей душой?”.
Но Сонхва ведь нежен. Исключительно нежен и влюблён. Но и с красной Камаро он нежен, хотя в отличие от чёрной даёт ей колоссальные нагрузки. Может, в этом дело?
Судорожно вздохнув, Пак трогается с места и испуганно вцепляется пальцами в руль. Неужели он и Ёсан слишком разные, и пока суть Сонхва в том, чтобы быть пилотом красной Камаро, Кан пытается сделать из него спокойного водителя чёрной? Пытается сделать из Пака того, кого страшно представлять? Изломать мятежный дух и успокоить под себя?
Остановившись посреди набережной, Сонхва бездумно смотрит перед собой, кажется, осознавая, чего хочет Ёсан. Это… Несколько разбивает сердце? Если очень мягко выражаться. Пак даже не знает, как реагировать на своё осознание, ведь подобное видится недопустимым. Преступлением против самого себя и искусства автоспорта. Но… Но Ёсан… Неужели они на самом деле несовместимы так же, как пилот гоночной машины с обычным автомобилем?
Наверное, впервые за всё время Сонхва чувствует столь сильную тревогу и страх за всё, что у него есть, за себя, за своё отношение к Ёсану, за их чувства, за их будущее. Он не понимает, что делать и как быть. Им бы сейчас поговорить и всё обсудить, но Кан же в сотнях километров отсюда, да ещё и на звонок не ответит.
— Эй, я сказала заплати!
Тонкий женский вскрик отвлекает Пака. Он переводит взгляд на источник шума ровно в тот момент, когда мужчина отвешивает девушке довольно сильную пощёчину и та из-за своих огромных каблуков падает на тротуар.
— Пошла ты, шлюха, — выплёвывает тот и разворачивается, чтобы уйти.
— Но я ведь, — она пытается подняться, чтобы продолжить за ним идти, как было до этого, но замолкает из-за громко хлопнувшей рядом двери.
Сонхва не думает дважды, прежде чем выйти из машины, быстрыми шагами догнать мужчину, резким рывков развернуть за плечо и злым кулаком сломать тому нос. Да какие дважды? Он и единожды не думает, когда для убедительности добавляет тому по лицу ещё пару раз. А рука у Пака тяжёлая, так что тот сгибается и даже не пытается дать отпор, лишь хватаясь за нос и пачкая холодную плитку кровью.
— Какого хрена? Ты кто такой?!
— За что ты ей должен?! — зло рычит Сонхва и хватает того за шею, заставляя выпрямиться.
— Какое тебе дело?! — мужчина болезненно морщится и хватается за руку на шее, но оторвать её от себя не получается. Слишком крепкая хватка, что заботит его не так уж и долго. Внимание быстро переключается на ещё один удар в нос, что вполне себе развязывает язык. — Эта шлюха сосала мне за пятьдесят баксов! Но…
— Заплати ей, — Пак дёргает того за шею и сильнее сжимает на ней пальцы. — Заплати, пока я не избил тебя до потери сознания и не выбросил в Миссури, тварь.
— Тварь здесь только она, — это несколько пугает, и мужчина решает не спорить. В глазах напротив демоны беснуются и сомнений, что сказанные незнакомцем угрозы могут осуществиться — нет. Трясущимися руками он достаёт из кармана аккуратно свернутые купюры и собирается пересчитать, как Сонхва забирает их все. — Эй, это…
Для профилактики Пак бьёт последний раз в глаз и, игнорируя болезненные крики и ругательства, толкает в противоположную сторону от девушки и себя.
— А теперь уёбывай, пока можешь и ноги целы.
— Сука, чтоб ты здох, — напоследок бросает мужчина, убегая прихрамывая. — Вместе со своей шлюхой!
Сонхва глубоко вдыхает, стараясь успокоить все свои эмоции, и только тогда оборачивается к девушке.
И правда шлюха. Вот только у Пака ни капли отвращения или отторжения к этой девушке.
Азиатка с длинными блондинистыми спутанными волосами, потёкшей чёрной тушью и разбитой губой. На ней стрипы, изорванные чулки, короткая кожаная куртка и тонкое платье, что ничего не прикрывает. Должно быть неимоверно холодно. Особенно сейчас, когда на улице не больше пяти градусов. А она ещё и на асфальте расселась.
Сонхва опускается перед ней на корточки и протягивает отобранные деньги, что та, судя по всему, боится брать. Глаза испуганные, а руки в нерешительности дрожат.
— Вы… Вы теперь всем расскажете? — дрожащим голосом тихо говорит она и смущённо сводит колени.
— Что? Кому всем? Забери деньги и поднимись с тротуара, пока ничего не застудила, — Пак пассивно-агрессивно закатывает глаза.
Сонхва и правда собирается отдать деньги, но он не отпускает их, когда блондинка берётся за купюры. Его внимание привлекает маникюр девушки. Он кажется слишком знакомым. Но дело не столько в маникюре, сколько в том, что у неё сломаны несколько ногтей, костяшки сбиты, а запястья в синяках. Пак поднимает глаза на лицо и не понимает, кто перед ним. Она кажется очень знакомой, но у Сонхва никогда не было подобных… знакомых.
— Мы знакомы? — Пак щурится и не может вспомнить.
— Вы же у нас пары ведёте.
— Да ладно, — вскидывает бровь Сонхва, понимая, кто перед ним. — Сун Юйци?
Та самая китаянка, которая всегда смотрит исподлобья. Конечно, её не узнать. В университете он видел её только два раза, и то она была одета с ног до головы, в капюшоне и без столь яркого макияжа. И маникюр её Сонхва заметил в пятницу, когда Юйци очень эмоционально положила лист на стол. Там много страз, что бросились в глаза блеском. Разве что её ногти и руки в целом были в полном порядке. Да и губа не была разбита. Но может её разбили только сейчас, однако, если приглядеться, можно заметить, что под макияжем девушка скрыла ссадину на щеке и брови. И на подбородке. А на шее под чокером следы от рук. Но самое худшее — когда Пак опускает взгляд на ноги. Колени сбиты, но это не так страшно лицезреть, как то, что на внутренних сторонах бёдер царапины и следы от рук.
Боже.
Какими же сейчас ничтожными кажутся проблемы в личной жизни по сравнению с тем, что происходит у этой девушки.
Сонхва отдаёт ей деньги и поднимается. Он не смеет прикасаться к Сун без спроса, особенно, судя по всему, после всего ею пережитого. Пак лишь протягивает руку, но Юйци, пошатываясь, поднимается сама.
Отвратительно. Ужасно. Больно. Она лишь подтверждает догадки.
— Тебя насиловали? — тихо спрашивает Сонхва и закусывает губу. Ему хочется взвыть от того, как цепенеет Сун от этих слов.
— Не твоё дело, — она отводит взгляд и отряхивается, собираясь уходить. — Спасибо за помощь. Если захочешь, я и тебе отсосу в благодарность.
— Подожди, — Пак тяжело выдыхает и просто не может поверить, что его мир так далёк от того, что бывает у других. Но это не значит, что так и должно быть. — Ты была у врача?
— В героя сыграть решили? — та усмехается и оборачивается, склоняя голову на бок.
— Нет.
— Так а хрена тогда тут из себя строите? Будто Вам есть до меня дело.
— Кто с тобой это всё натворил?
Несмотря на все усмешки и язвительность, Юйци не может выдержать этого болезненного спокойного взгляда напротив. Сонхва над ней не смеётся и не упрекает, и Сун не знает, как реагировать. Она снова разворачивается, чтобы уйти.
— У тебя есть на сегодня планы? — кричит вслед Пак.
— А что? — та снова оборачивается с улыбкой и игривым взглядом. Будто ничего и не было.
— Сколько стоит ночь с тобой?
— М? Ночь? — она задумчиво поднимает глаза к небу, а после смотрит на машину Сонхва. Выглядит дорогой. Обычно Юйци называет триста долларов, но сейчас не тот случай. — Две тысячи.
— Идёт, — Пак кивает на Камаро. — Садись.