1. (1/2)

Когда стрелка на спидометре переваливает за 300, а перегрузка ощутимо давит на организм, кажется, будто мир вокруг перестаёт существовать. Остаётся только машина, её пилот и дорога. Бесконечная трасса с замкнутыми кругами и летящими мимо огнями и вспышками с трибун, что сливаются в одно единое. Больше 310, и сознание растворяется в адреналине и бешеной скорости, а корпус машины словно отрывается от земли. Ощущение, словно еще немного и взлетишь. Бесценное чувство свободы от времени и пространства. Зрение больше не фокусируется в одной точке, распределяясь по всему углу обзора лобового стекла, ограничиваясь только краями шлема. Немного за 320, и шум мотора перестаёт слышаться из-за собственного пульса в ушах, а дыхание перехватывает. Сонхва и сам не ответит на вопрос, как на такой скорости он плавно обходит другие машины, обгоняя их ровно на один круг. Это происходит скорее уже автоматически и на инстинктах. Скользить между других автомобилей удаётся так филигранно и красиво, что на трибунах скандируют номер любимца этого сезона, новичка больших гонок под его счастливым номером «13». Но Пак этого не услышит, увидит разве что позже на записи. И только спокойный ровный голос в наушниках насильно вытаскивает из безмолвного транса.

— Сбавь обороты, нет надобности так гнать, — негромко произносит Ёсан, глава гоночной команды Сонхва и, конечно, оператор, что держит связь с пилотом, параллельно отдавая указания членам команды. — И замени резину и систему охлаждения. Ты слишком перегреваешься.

— Пит-стоп был совсем недавно, — недовольно хмыкает Пак и закатывает глаза. Он чувствует свою машину лучше, чем Кан с мониторов и датчиков. Но охладить малышку стоит.

— Он был тридцать семь кругов назад. Ты не дотянешь до финиша.

— Понял.

Сонхва нехотя сбавляет скорость только после поворота к обслуживающей зоне, но торможение всё равно выходит резким. Красная Шевроле Камаро останавливается со свистом и дымом после небольшого тормозного пути. Неистовая и злая, словно сам дьявол и её пилот, она пышет жаром и агрессией, будто нехотя подпуская к себе механиков. Пока двое быстро снимают радиаторную решетку и еще двое меняют систему охлаждения двигателя, пятый механик делает дозаправку.

Пак нервно стучит пальцами по рулю, глядя на табло с сокращающимися секундами отрыва. Обслуживание отнимает у него половину круга форы, и другие фавориты этого сезона не теряют шанса сократить разрыв. Нет, в этой гонке он сделает Сана на круг, это дело принципа. Как только последний болт от решетки радиатора становится на место и механики отходят за колёсами на смену, Сонхва вдавливает педаль газа в пол, срываясь с места. Недоумевающая команда смотрит вслед, переводя взгляд на главу Кана и обратно. Из-за того, что большинство механиков американцы, а пилот и связующий оператор корейцы, что во время заезда общаются на корейском, члены команды не всегда понимают их переговоры. Но судя по тому, что Ёсан злится, не произошло ничего хорошего.

— Куда?! — вскрикивает Ёсан. — А резина?! Ты не дотянешь!

Пак ничего не отвечает, лишь продолжает набирать скорость и возбуждённо выдыхает. Даже не задумывается об услышанном. Всего двадцать кругов. Он сможет красиво завершить заезд.

— Сонхва, я сказал сбавить обороты! Двигатель немного охладился, но ты сейчас вернёшь старую температуру, потому что поршни, кольца и шатуны не успевают охлаждаться. У тебя 168 градусов по внешним деталям, это на восемнадцать градусов выше максимальной температуры. Сонхва, движок может заклинить, — раздражённо и на повышенном тоне быстро говорит Кан, беспокойно глядя на показатели монитора. Ему слишком страшно за своего пилота. Чёрт бы с ним, если просто не доедет до финиша, но на таких скоростях резко вышедший из строя автомобиль запросто устроит аварию. В этом сезоне с серьезными травмами выбыли уже четверо, и в горле встаёт ком от беспокойства.

— Не ругайся, котёнок, я знаю, что делаю, — ухмыляется Пак, сжимая пальцами руль.

— Твою мать, Сонхва! У тебя растёт температура везде, где можно, а резины точно не хватит еще на двадцать кругов!

— Уже девятнадцать.

Ёсан зло бьёт кулаком по столу рядом и выругивается, поднимая глаза на экраны с трансляцией. Камеры тут же берут в объектив красный Камаро, бурно обсуждая столь рисковый ход лидера гонки, как отказ от смены резины. Сердце кровью обливается от осознания, насколько Пак сейчас на грани. Ему повезёт, если он сможет доехать до финиша, и это злит Кана. Он, как главный и оператор гоночной команды, должен обеспечивать поддержку и контролировать состояние его машины, но что делать, если пилот стал неуправляем? В последнее время Сонхва слишком много побеждал и это сильно отразилось на его самооценке. Он стал куда менее осторожен, самоуверен и в открытую избегает указаний Ёсана. Какого чёрта вообще, если они раньше прекрасно побеждали под руководством Кана и, собственно, поднялись до таких вершин, благодаря слаженной работе?

Ёсану просто страшно опускать глаза на мониторы, потому что он знает, что двигатель начинает закипать. Сонхва снова летит под три сотни, и Кана трясёт от переживаний и обиды. Он сжимает пальцами край стола и взволнованно кусает нижнюю губу, понимая, что теперь дело только за Паком и его Камаро. Осталось всего тринадцать кругов.

Ёсану кажется, что он поседеет быстрее, чем закончится гонка, потому что даже лидируя на полкруга, Сонхва продолжает вдавливать педаль газа в пол. За что Кану такие нервы? Он искренне не понимает чем заслужил всё это и почему сейчас должен молиться за своего пилота. Кроме молитв ничего больше не поможет. И это невыносимо. Ни один пилот не пренебрегает так сильно своей безопасностью и машиной, как этот.

Нужно принять решительные меры в отношении Пака, они не могут дальше так ездить и продолжать. Это уже переходит все границы. Потому что если сейчас всё хорошо, то не факт, что удача будет сопутствовать так каждый раз. А вдруг выдастся более солнечный день и температура окружающей среды будет выше? Двигатель точно выйдет из строя при таких нагрузках, если сейчас вообще доживёт до конца.

Сонхва же довольно скалится. Последние четыре круга перед финальным проходят идеально и чисто, и только когда он выходит на заключительный, все ускоряются хотя бы для зачёта. Смена темпа на последнем круге самая опасная, и позади тут же случается авария. Кажется, один из пилотов ушел в занос на повороте и зацепил еще один автомобиль, разворачивая его. В него на всей скорости влетает еще рыжая Тойота и создаётся пробка для хвоста гонки, но Паку это не интересно. Даже сердце не сжимается от трансляции на экранах трассы, что снимают разбившиеся машины. Он так поглощён скоростью, что 280 — уже не быстро, а чья-то смерть всего лишь новость. Хорошо, если никто не пострадал. Но в действительности это не касается Пака, ведь ему уже не нужно будет там проезжать. Он на последнем круге и чувствует привкус своей победы. Впереди только финиш, а сзади на полкруга отстают Сан и еще один американский пилот, с которым Сонхва пока еще не познакомился.

Всё хорошо, и Пак уже видит любимый клетчатый флаг, что радостно вздымается встречать победителя, но резина всё-таки подводит. Левое заднее колесо лопается, с золотыми искрами стирая железный диск о дорогу. Камаро уводит в сильный занос на правую сторону, и о скорости и красивом финише можно забыть. Сонхва и забывает. Его пробивает ледяным страхом. Но не за свою жизнь, а за гонку и результат. Как будет глупо сейчас не вырулить, но нужно справиться. Он не думает о том, что мог сейчас запросто перевернуться или, будь рядом другие, устроить аварию. Пак выкручивает руль в противоположную сторону с одного заноса и уходит в следующий, теперь уже разворачиваясь другим боком. Прямым ходом до финиша не добраться. Камаро диким зверем ревет от боли и обиды жутким скрежетом металла о дорогу, и Пак уговаривает свою девочку дотерпеть.

— Ну же, детка, чуть-чуть осталось, — его голос так ласков в отношении машины, что Ёсан по ту сторону, слыша это, вздрагивает. — Я потом приведу тебя в порядок, переберу всю трансмиссию, заменю каждую прокладку, отполирую до сияния, только дотяни.

Все камеры сейчас прикованы к нему, а трибуны шумят и беснуются, как никогда в этом сезоне. Вот это зрелище, вот это страсть. Фанаты в красном вопят от переживания за «Тринадцатого», недоброжелатели надменно смеются над опрометчивым решением Сонхва не менять резину, но он только продолжает вдавливать педаль газа и терять управление.

Только когда Пак совсем перестаёт контролировать скольжение и чувствует, что еще немного, и перевернётся, то бьёт по тормозам. Всё это происходит в считанные секунды, но сегодня явно его день, ведь Камаро боком влетает в финиш. Шевроле разворачивает еще пару раз, и она останавливается тут же за клетчатой линией и флагом, носом к оставшимся пилотам. К этому моменту Сан и американец уже пересекли вслед за Сонхва финишную черту, и сейчас «раненную» победительницу Камаро обтекают оставшиеся участники гонки, заканчивая её. Так заезд ещё никто не завершал.

Ёсан зло скидывает наушники и со слезами на глазах выходит из диспетчерской, даже не спускаясь к команде или Паку. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда резина не дотянула, а Сонхва лишь упрашивал машину добраться до финиша. Ужасно. Непростительно. Больно. Если ему плевать на остальных, то хоть бы о себе подумал. Кан даже не переодевается и прямо в костюме покидает трассу, направляясь домой и всё еще содрогаясь от нервов и страха за жизнь Пака. Он не хочет даже оставаться на интервью и поздравлять с победой. Этого он точно не станет сегодня делать.

Сонхва снимает шлем и расстегивает воротник своего гоночного комбинезона, выходя из машины после того, как мимо проезжает последний участник заезда. Дыхание сбито, в кончиках пальцев покалывает от напряжения, и немного подташнивает от переизбытка адреналина в крови. Но осознание победы несравнимо прекрасно. Он сегодня лучший. Как и всегда.

Хотя помимо этого есть еще какое-то чувство. Это чувство похоже на первый поцелуй, или же первый выпитый алкоголь. Только что Сонхва был на грани. Он мог улететь с трассы, врезаться в ограждение или того хуже, но каким-то чудом он остался на асфальте. Это и была та самая грань. Теперь так надо ездить всегда. Всегда выжимать всё, быть быстрее, ловчее, злее. Пак кладёт ладонь на кроваво-красное крыло, покрытое спонсорскими наклейками, и через перчатки чувствует внутренний жар Камаро. Такой же, как и у него самого. Они вдвоём впервые оказались так близко к опасности, и как же остро теперь чувствуется жизнь. Они вдвоём машины. Они вдвоем живы.

Все остались на ходу, кроме Сонхва и тех, кто столкнулся в самом конце. Но именно имя Тринадцатого скандируют все трибуны. От этого величия и бесконечного количества вспышек камер со всех сторон освещается стадион, посвящая Паку все лучи славы. Американцы больше жизни любят зрелище, и этого блондинистого корейца готовы боготворить за все, что он творит в этом сезоне. Никто еще на первом году участия в Наскаре не выигрывал столько заездов в сезоне. На яркого новичка в дьявольски-красной машине делают высокие ставки. В него успели влюбиться. В него успели поверить.

Вот только выступая лишь для публики, не сделает ли Сонхва больно тому, кто любил и верил в него еще до славы и успеха?

•••••</p>

Пак возвращается домой ближе к ночи, раздав всем интервью и подписав все протянутые открытки с его Камаро. Слава богу он приехал первым и удалось избежать встречи с директором команды, что точно не похвалил бы за чуть не убитый двигатель и изношенные за один заезд дорогие детали. Победителей ведь не судят? В любом случае цель оправдывает средства.

В доме непривычно тихо, лишь свет слабо горит в гостиной. Сонхва чувствует, что дома его ждёт взбучка за не лучший заезд, что, кстати, оказался рекордным в этом сезоне. Но может всё обойдется? Раньше обходилось, стоило только постараться в извинениях.