Эпилог II (2/2)

Йеннифер хихикает в кулак, становясь от этого простого действия будто моложе, сбрасывая всю спесь, и это дорогого стоит. Её черная блузка, лишенная каких-либо дополнительных украшений, свидетельствует о том уровне доверия, который возник между ними всеми. Она впервые предстает перед ними не при параде — сам факт такой — несомненно интимной для чародейки — близости делает присутствующих счастливыми, хотя сами они ни за что не признались бы в этом.

— Ха-ха, — отмахивается Роше и продолжает листать новостную ленту, зачитывая им самые выразительные заголовки. — О, смотри! — он пододвигвет кресло Иорвета к себе и не убирает руку с колена эльфа, и всем, вроде как, всё равно. Иорвет улыбается так, что скулы сводит, и пусть в его арсенале улыбок нет ни одной обворожительной, он выглядит таким восторженным и вдохновленным, что кажется прекрасным принцем. — У «Вестника новой Темерии» вышла заметка про тебя! Удивительно хорошая, кстати, чем ты это, интересно, заслужил? А, ясно, — он пробегает глазами в конец страницы и приподнимает брови. — Ты хороший только потому, что мы трахаемся.

— Я хороший, потому что я спас вашу страну, идиот. Тут про тебя одна строчка, и та про то, что ты меня отлично дополняешь. Так что это ты хороший только потому, что мы трахаемся.

— Я вас умоляю, — Геральт устало прячет лицо в ладонях, справляясь с неистовым желанием завыть от осознания новой политической видимости, напрягающей его больше положенного, — я вас очень прошу, перестаньте это читать. Над вашим имиджем работает какой-то идиот, потому что теперь мир ждет от вас династического брака. Принц независимого Вергена и протектор зависимой Темерии. Та пара, о которой мы не мечтали и не просили. Что вы будете делать с приглашениями в стиле «давайте дружить семьями»?

— У них не династический брак, а межэтнический секс, — Киаран пинает Иорвета в голень. — Я практически уверен, что все люди, которые их поддержали, просто ксенофилы. И звать их никуда не будут: все же знают, что они мудаки.

— Мы спасли Реданию, неблагодарный! — Роше шутливо бьет себя в грудь кулаком. В словах Киарана есть рациональное зерно: никто из них не может быть уверенным, что одобрение отношений двух мужчин разных рас не является позитивной дискриминацией. Особенно тогда, когда о них пишут с таким благоговением и пиететом. Пошлость — вот что Вернон на самом деле думает обо всей этой журналистике, но держит эти мысли при себе, потому что открытость его личной жизни — беспроигрышный вариант легитимации его политической деятельности.

— Да, запости это в твиттер. — Закатывает глаза Бьянка, пьяно ухмыляясь. Футболка с горным троллем, подаренная Иорветом, невероятно идет ее новому имиджу. Вэс нагоняет свои упущенные подростковые годы, тратя длинный отпуск на протест и стремление к контркультуре. Их с Мориль одинаковые стрижки, покрашенные волосы и проколотые уши смотрятся удивительно гармонично. Смотрятся нормально. Теперь ни одна живая душа не отберет у этих девушек право на самовыражение. И они его действительно заслужили — чтобы в новом прекрасном мире эту свободу не нужно было заслуживать. Они сделали это за всех остальных.

— А если серьезно, — Роше наконец брезгливо отодвигает от себя телефон, блокируя его, — если серьёзно, то нахрен это всё. Протектор Темерии и регент Анаис может позволить себе удаленку?

Иорвет с нескрываемым весельем и обожанием смотрит на командира. Ему приятно знать, что их желания совпадают, что Вернон тоже вымотан этим всем до смерти и хочет жить в покое и гармонии, начав заботиться о себе. Начав сначала — при условии, что им есть, откуда начать.

Йеннифэр поднимает глаза, загадочно улыбаясь.

— Конечно. Эта работа в принципе не требует твоего постоянного присутствия в офисе. Маргарита Ло-Антиль, — она пытается изобразить для них ее образ с помощью жестов, обрисовывая внушительных размеров грудь и длинные ноги. Выходит плохо, но умилительно, и она просто продолжает, — практически никогда не бывает в Аретузе. Я, конечно, там тоже не бываю, как и в Нильфгаарде, ко двору которого буквально приписана, как какая-то крестьянка. Ладно, это всё не так важно. Я лишь хочу сказать, что знаю, кто может продать вам землю по относительно низкой цене. В окрестностях Вызимы, например. Или здесь, в Новиграде, восхитительно близко к городу. Лучший вариант. Правда, придется мириться с тем, что именно на этом конкретном клочке земли какой-то ублюдок посадил розы, не имея никакого юридически обозначенного разрешения на это… Знаете, красивые такие, эльфские. Произведение искусства, а не цветы. Прямо как знал, что уважаемый Вим Вивальди захочет отблагодарить этой землёй эльфа, который так сильно чтит традиции.

— Так сильно чтит, что пёр цветы аж из Флотзама, предварительно попросив Трисс Меригольд зачаровать их в стазис. — Киаран чешет у себя за ухом. Мориль дает ему «пять» под пристальным взглядом Геральта: любое упоминание роли Трисс в их бывших приключениях всё ещё доставляет ему явное неудовольствие. Личный интерес не чужд ведьмакам, как не чужды и обиды.

Вернон с каким-то неверием глядит на Иорвета и по-деловому прокашливается.

— Мы пока не планировали жить вместе.

— Вы вообще редко планируете свою жизнь. А когда планируете, выходит какое-то дерьмо. Не спорю: дерьмо отборное и высококачественное, но всё ещё.

— Отборное, не отборное. Пропорции условны, границы размыты. Если я должен выбрать из меньшего и большего дерьма, я предпочту не выбирать вообще, — декламирует Геральт. Старая любимая шутка разряжает обстановку, оставляя вопрос о совместном быте открытым.

Открытым настолько, насколько это только возможно, потому Роше практически слышит звук крутящихся в голове эльфа шестеренок.

Для начала: им требуется курс психотерапии. Долгий. И это ясно всем.

Чтобы начать что-то новое, требуется попрощаться с прошлым. Не так, как они прощались до этого, а по-настоящему. И неизвестно, помогут ли им врачи и таблетки: вполне возможно, что они уже прошли через точку невозврата, но они хотят попытаться изменить что-то в своих головах. Сдвинуть этот камень с места.

Совместная жизнь — невозможная роскошь для таких травмированных людей. Они предпочли бы гостевые отношения, в которых чисто физически было невозможно систематически выводить друг друга из себя.

Наверное, когда-нибудь, думает Роше. Когда-нибудь мы купим этот клочок земли около Новиграда. Будто читая мысли, Йеннифэр полушепотом обозначает:

— Вивальди попридержит землю. Он, конечно, краснолюд без стыда и совести, но какие-то принципы у него есть.

Геральт с восхищением смотрит на жену и подмигивает Вернону.

Жизнь теперь не кажется безнадежной. Жизнь теперь вообще никакой не кажется, потому что у них нет желания её осмыслять: она впервые настолько реальна, что ни у кого не возникает сомнений в её значимости. Огромные объемы работы не пугают ни Иорвета, ни Роше: если они выдержали столько всего, справятся и с тем, что ждет их в будущем.

***</p>

</p>

Около полугода спустя</p>

Новиград встретил Геральта приветливее, чем когда-либо ещё. Должно быть, дело было в том, что теперь ведьмак немного иначе смотрел на мир в принципе, но ему было приятнее списывать смену настроения на воцарение долгожданного мира и смену власти. Потому что перемены не могли произойти так быстро — не после настолько разрушительного периода. Но воздух был другим. Даже не так — воздух просто был. Приятное нововведение, которое казалось подарком.

Вернон Роше работал над собой.

Это было удивительным. Геральт не помнил, чтобы командира вообще волновали такие вопросы, как поведение в обществе, забота о себе и проработка ПТСР. Правильное питание и утренние пробежки. Это было настолько не в его стиле, что все эти несколько месяцев по праву считалось главным маркером начала нормальной жизни для всех вокруг. Потому что если уж «Синие полоски» медленно, но верно и совершенно целенаправленно втягивались в эту повседневность, апокалипсис вполне можно было считать завершенным. Апокалипсис отменялся, если Федеральная служба безопасности чувствовала себя хорошо.

Геральт уже не помнил, сколько долгих месяцев, проведенных под протекторатом Радовида, Роше не расфасовывал стопку бумаг, лежащую на полу, но сейчас ее там не было, поэтому ведьмак немного паниковал. Помещение теперь казалось ему цивильным, правильным и очень достойным звания кабинета — раньше, положа руку на сердце, оно напоминало скорее подсобку. Непривычно статусным и неприлично стильно обставленным: даже стеллаж теперь был собран.

На столе больше не было неизменной фоторамки с совместным портретом командира и покойного короля.

Ладно, если говорить начистоту, Геральт сильно паниковал.

Никто еще не имел дела с просветленным Верноном Роше.

Просветленный Вернон Роше сидел за своим новым столом и неуверенно, приподняв брови в удивлении, смотрел на застывшего в дверном проеме ведьмака.

— Эй, ты чего? — спросил, отодвигая кресло. Его рубашка была идеально выглажена. Он был в галстуке. Геральт почувствовал, что близок к обмороку.

— Я в порядке. Выглядишь… свежо.

Человек усмехнулся, потягиваясь. Он был хорош — казалось, он стал моложе на десяток лет, хотя еще полгода назад был чертовски стар. Теперь его можно было назвать красивым безоговорочно, так ему шла нормальность.

— Я вообще неотразим.

— Как вампир? — Геральт садится на стул, вытягивая ноги, ожидая момента, когда до Вернона дойдет смысл шутки.

Вернон Роше хохочет над этой шпилькой. Геральта одолевают разные чувства: от ужаса до благоговения.

— Ты чего пришел-то? — интересуется.

— Причин много, — ведьмак возвращает себе рабочее настроение, — первая — это, конечно, Эмгыр. Вторая — мой мальчишник. Закрепляем наш с Йен брак законами Нильфгаарда. Третья, разумеется, касается Каэдвена и Каэр Морхена.

Вернону кажется, что некоторые люди неизменны.

Геральт всегда приходит с бедой. Но на этот раз он готов простить ему эту вредную привычку.

— Независимый Каэр Морхен? Просто центр для всех оставшихся ведьмаков, не прикрепленный ни к одному из государств?

— Да. Абсолютно верно. Все выпускники любых ведьмачьих школ получат возможность приходить в отстроенное заново пристанище, зимовать там, не тратя лишние деньги на съем дорогого жилья. Я ведь знаю, сколько у обычных ведьмаков денег. Совсем немного.

Геральт откашливается и показывает Вернону экран телефона: белокаменные стены Каэр Морхена целые и невредимые, рядом — Кейра Мец и Ламберт, Лето из Гулеты и Эскель. Подпись под изображением — «открыты снова» — звучит так невозможно и хорошо. Ведьмак неловко добавляет:

— Когда я был в Туссенте, я нашел старое подземелье. Исследования мутагенов и трав. Секреты наших создателей живы, Вернон. Чудовища никогда не закончатся. Я понимаю, как это негуманно по отношению к детям, но есть ведь и сироты, для которых ремесло охотника на монстров может стать билетом в другую жизнь. Нужно только подготовить почву, сделать всё прозрачным и безопасным. Йеннифер и Трисс сказали, что современная медицина способна не просто снизить количество смертей во время испытания травами — она способна свести потери к нулю. Кейра считает точно так же. Она ведь занимается врачеванием уже сотню лет, и они с Ламбертом хотят учить детей. Нельзя только вести их в мир, который будет считать ведьмаков чудовищами, как считал до этого. Потому что настоящих чудовищ еще больше. Гораздо больше, чем тех, кто способен их убить.

Вернон смотрит на наручные часы и улыбается одним уголком губ. Забирать выбор у мальчиков — не самое приятное занятие. Но он понимает. Ему кажется, что он понимает, что это своеобразный трамплин. Сироты редко бывают конкурентоспособными, но убийцы чудовищ, в тех случаях, когда им удается наткнуться на покровителя, способны сделать своим школам имя. Способны повысить значимость их работы. Белый волк не раз доказывал то, что его цех может многое, что он может не только убивать монстров.

— Скажи, Геральт, а были уже случаи, когда ведьмаки отказывались от своего ремесла? Смогут ли эти сироты отступить?

— Были. Немало. Если люди будут готовы их принять, проблем не будет: ведьмаки выносливы, быстры и умны. Мы изучаем науки.

— Сделать новых ведьмаков, не обрекая их при этом на вечные скитания и одиночество? Подготовить мир к тому, что это — абсолютно такие же люди? Я полагаю, что у меня есть друг, которому бы понравилась эта идея.

Иорвет всё ещё занимался рекламой и освещением подобных инициатив, но без прежней агрессии или безумной жажды мести. Он поддерживал некоммерческие организации, писал вполне сносные статьи и регулярно ездил на места реставрации эльфских дворцов. У него возникали мысли помочь отстроить Махакам и Верген, и после событий с Радовидом он обрел мощнейшую способность привлекать к себе спонсоров и меценатов. Его борьба за справедливость перестала быть вечным полем боя.

То самое поле боя он теперь вспахивает и засеивает.

Ещё немного — и у него получится прекрасный сад, полный новых цветов с ароматом искупления.

— Мать Мелитэле. — Геральт представляет, с каким рвением их общий друг отреагирует на эту затею с ведьмачьей школой. — Иорвет — это беспроигрышный вариант.