Глава четырнадцатая. Его Высочество его Величества (1/1)

- А все-таки, отличная вещь эта монстрячая регенерация, - завистливо присвистнул огненный маг, выползая-таки из ванной. - Прям хоть по десять раз на дню глаз подбивай!

Замечтавшись, он было шало разулыбался от осознания открывающихся перспектив. Впрочем, обещающая все муки ада физиономия гипотетической жертвы рукоприкладства быстро остудила юношеский пыл. Пробормотав что-то, подозрительно похожее на "не очень-то и хотелось, жлоб", Шик задрал нос кверху и гордо прошествовал в сторону спальни, которую твердо решил нагло и беспринципно отжать в свое единоличное пользование. А услышав при очередном почти-столкновении с внезапно всплывающими косяками и углами за спиной смех, чертыхнулся и добавил в план коварного рэкета пункт "жестоко отомстить демонячей развалине". Но нос так и не опустил. Впрочем, на взгляд Короля, такой носик неплохо смотрелся в любом положении. Но огненный маг об этом, на свое счастье, не знал. Пока не знал. Диорук нервно мерял шагами коридор, периодически останавливаясь и всматриваясь в границу барьера, отделяющего хозяйские комнаты от остального дворца.Барьер привычно показывал хаотично сменяющиеся созвездия на непроглядном черном фоне, и что там время от времени пытался разглядеть синеволосый, одному Аравеску известно. Впрочем, судя по подозрительному прищуру и немому укору во взгляде - а точнее, во взглядах, ибо глаз там был далеко не один - либо Аравеск тоже пребывал в незнании, либо дракон желал высмотреть неимоверную непотребщину; и оба варианта, в общем-то, равновероятны. Был бы рядом Лиспен, он бы не преминул поиздеваться на этот счет, но его не было. Крылатый демон тем временем, ехидно скалясь, коршуном следил за радостно мечущейся по тронному залу Рубимонтер, которая одновременно пинала слуг, дабы усерднее намывали полы, брызгала на волосы стащенным в мире людей спреем "гладкие и блестящие неотразимые локоны" и любовно полировала изящную диадему - знак отличия королевской избранницы. Судя по довольному лицу, демоница уже видела ее у себя на голове. А как иначе? Все дела в мире людей окончены, обожаемый [Король] вышел из своей задумчивой меланхолии, а значит, скоро вспомнит о сказанных вскользь кем-то из придворных - не забыть потом узнать, кем, и наградить - словах придворных насчет свадьбы и обратит свой благосклонный взор на самую красивую и преданную ему девушку. Кинув взор на мерзко загоготавшего Лиспена, рогатая едко зашипела все известные проклятия на голову пернатого насмешника и, бережно водрузив украшение на столик, ушла - к вечеру следовало быть во всеоружии.*** - Нет, я это не надену! - Шик таращил глаза, как ненормальный, тыкая пальцем то на красное... платье, ибо по-другому этот балахон назвать язык не поворачивался, то на стоящего с невозмутимым лицом [Короля]. - Ну, в принципе, ты можешь пойти и голым, -лукавый блеск в глазах мужчины не оставлял ни малейшего сомнения в том, что над ним самым бессовестным образом издеваются. - Или же ты може... - горящий рукав черного балахона демона оборвал того на полуслове. - Ты как маленький, Шик, мог бы просто сказать, что не нравится цвет. И незачем так психовать, - туша уже второй рукав, закончил он. - Ты сейчас был так похож на Старика, что я ощущаю непреодолимое желание бить морды и делать окна в стенах, - пробормотал себе под нос Шик. - Не будет нормальной одежды - хрен я отсюда выйду. Исключительно через твой труп, разве что. А так как я совершенно без понятия, что тебя может убить, то не выйду я решительно никогда. Помру тут и буду разлагаться, радуя запахом всю округу. - Какая страшная угроза, - притворно ужаснулся Блоу, внутренне радуясь - его огонёк снова пылал, постепенно снова становясь проблемным и взрывным, но таким желанным. - Ладно, в шкафу висит костюм, как оденешься, выходи в коридор, я жду, - одним щелчком пальцев восстановив обгоревшую материю на рукавах, вышел за дверь. В этот самый момент где-то далеко, в мире людей чихнул один Ланосте. А один Мастер завопил о распространяющейся в воздухе заразе, уточнив, что имел в виду совсем не болезнь.*** В зале стояла абсолютно ничем не нарушаемая тишина - слишком ярки были в памяти репрессии вернувшегося в первый раз из мира людей [Короля]. Даже Рубимонтер, пожирающая взглядом диадему, предвкушая свой момент триумфа, стояла смирно в общей толпе придворных, выделяясь разве что сыплющимися при каждом движении головы золотыми блестками, коих в невероятном количестве напихали во флакон со спреем явно не обделенные фантазией и обделенные чувством прекрасного производители. Впрочем, блесткам нехилую конкуренцию составляло воодушевленное лицо Диорука, сиявшего, словно начищенный самовар. Лиспен светил загадочной ухмылкой, а Эльзебелл изо всех сил делал вид, что не спит, а просто облокотился о Гамода и предается раздумьям. Гамод просто стоял и отрешенно смотрел в сторону трона, изредка шевеля плавниками на голове и морщась от тесного соседства с демонической лисой. Наконец, массивные резные двери распахнулись и в зал зашел [Король]. Торжественность момента слегка портил болтающийся у него на плече человек в бордовом костюме, с наложенным на него, судя по живописной и явно негодующей мимике, заклятием немоты, который, впрочем, судя по твердому ровному шагу и спокойно-холодному лицу несущего, не доставлял ему никаких неудобств. Дойдя до трона, мужчина опустил в него свою ношу, и побывавшие в мире людей демоны едва смогли сдержать удивленный вдох. Впрочем, когда [Король], не говоря ни слова, взял со столика диадему и одел ее на голову сидящему, ошеломленные ахи и шепот вихрем пронеслись по залу, не превышая, впрочем, по громкости шепота. И тем заметней, на фоне общей тишины, был гневный вскрик и грохот хлопнувшей за вылетевшей из зала Рубимонтер двери. Впрочем, относительная тишина держалась не долго, разбитая злорадным смехом довольного Лиспена и шумом пересудов и дебатов, разгоревшихся после приветственной речи правителя, закончившейся пожеланиями отдыхать и веселиться. Чем все, по возможности, и занялись, за исключением Диорука, застывшего офигевшей статуей самому себе, с квадратными глазами наблюдая за тем, как его великий, всемогущий, мудрейший [Король], радостно хихикая, уворачивается от огненных печатей и пинков безмолвного психующего Шикмуона, умудряясь в процессе периодически его тискать.