10. one last look at the damage (2/2)

— Ты второй, кто заинтересован в моём психологическом состоянии. Но я в полном порядке. — мы покидаем пределы квартиры, я морщусь от ветра, что неприятно задувает в глаза, заставляя их слезиться.

На парковке перед храмом минимум байков. В последний раз, когда я видела это место, здесь их было дохуя и больше. Меня бросает в дрожь, паника накрывает с головой, я хватаюсь за руку Чифую, чтобы спастись от несвоевременного выброса эмоций. Поддержать Такемичи было важнее, чем мои воспоминания.

Я сажусь под крышей наверху, имея прекрасную точку обзора. Ханагаки появляется спустя минут десять, форма Свастонов сидит на нём как влитая, а я с грустью улыбаюсь, понимая, чьё место он займёт. Но это был его дебют, его время, и я не имела права думать о нём только как о замене Кейске.

Эмма садится рядом со мной, я устало кладу голову на её плечо, прижимаясь ближе, чтобы согреться. Появление шпалы из Вальгаллы вызвало у людей снизу волну недовольства и удивления, я закидываю ногу на ногу, кутаясь в куртку и подкуривая, Чифую появляется сразу после, становясь возле правой руки Майки.

Когда Чифую пару дней назад сказал, что хочет покинуть ряды банды, я не знала и что думать. Они вот уже как два года были его неотъемлемой частью, и слышать это от него было как минимум странно, хоть я и понимала, почему он принял такое решение. Мой звонок Эмме и просьба рассказать об этом Майки привёл к тому, что произойдёт сегодня, и я ни капли не жалела об этом. Такемичи заслужил это.

Радостные крики толпы вырывают меня из воспоминаний. Наконец собрание подходит к тому моменту, ради которого я и решила прийти, я поднимаю голову с плеча Эммы, ловя все эмоции Ханагаки. Речь заходит о Баджи, я складываю руки в замок, давя ногтями левой руки под ногти правой. Хоть я и смирилась с его смертью, сердце всё равно неприятно сжималось, заставляя сглатывать вязкую слюну.

Чифую выглядит одновременно внушительно и потеряно, выкрикивая имя Такемичи. Смотрю на последнего, наблюдаю, как его глаза расширяются от удивления, мне даже кажется, что я вижу каплю нервного пота, скатывающуюся по виску, но Баджи и правда, я так думаю, хотел бы именно такого исхода событий. Собрание заканчивается, я оказываюсь рядом с Ханагаки, обнимая его.

— Поздравляю, Такемучи. Ты заслужил это. — улыбаюсь, отстраняясь от него. Он выглядит нервным и удивлённым, но всё равно в некоторой мере счастливым. — Предлагаю отпраздновать это раменом. Что скажешь? Чифую?

— Я не против, всё равно еды от тебя не дождался. — я угрожающе тянусь к карману, готовая вытащить телескопку, но он отходит от меня шаг, выставляя руки вперёд. — Это шутка, только, блять, не доставай её больше.

***</p>

sound: womi — diving

Риндо забирает меня от раменной, выходя из машины и особо не скрываясь. Я поспешно прощаюсь с Чифую и Такемичи, подбегая к Хайтани и кидаясь ему на шею, обнимая. Его руки стремятся от бёдер к талии и обратно, задевая телескопку в кармане. Его брови удивлённо поднимаются вверх, руки остаются на бёдрах.

— Нахуя ты таскаешь её с собой? — я смеюсь, откидывая голову назад, прижимаясь ещё ближе. Пробегаюсь пальцами правой руки по его лицу, левой всё ещё обнимая за шею.

— Для того, чтобы пиздануть тебя, если ты будешь распускать руки. Как сейчас, например. — он убирает руки, улыбается и открывает мне дверь машины. Я расслаблено откидываюсь на сиденье, вытягивая ноги в высоких кедах.

По дороге мы говорим о чём-то отстранённом, я рассказываю, как запаниковал Чифую при виде подарка Рина, а тот, в свою очередь, жалуется на вечно пропадающего на ночь Рана, из-за чего ему приходилось быть одному, что он, по его словам, очень не любил. Мне грели сердце маленькие и незначительные детали, которые я знала о нём.

О том, что у него аллергия на шерсть, о том, как в детстве они с Раном мерились ростом и Риндо плакал, потому что был ниже брата, а тот постоянно говорил, что померял неправильно, а ещё, что он часто болеет. У меня не получалось видеть ту его сторону, которая с лёгкостью ломает кости, я видела только ту, которая жмурится каждый раз, когда видит какой-то дорожный знак, силясь его рассмотреть, прямо как сейчас.

Спустя полчаса я переступаю порог его комнаты, сразу направляясь к шкафу, вытаскивая очередную футболку и уходя в ванную. Выхожу спустя минут 10, с завязанными в пучок волосами, останавливаясь возле двери, как Риндо проводят языком по, видимо, скрученному косяку.

— Будешь? — спрашивает он меня, скручивая кончик. Я киваю, распуская волосы, в то время как Хайтани открывает окно, садясь на одно из двух кресел, стоящих прямо напротив окна. Я присаживаюсь на второе, ёжась от маленьких порывов холодного ветра, скользящих по моему мокрому телу.

Мои знания о траве ограничивались одним курением через бонг на какой-то вечеринке у Кимико и чем отличаются индика, сатива и гидропоника. Он щёлкает зажигалкой, затягивается и держит дым внутри, медленно выпуская его спустя пару секунд. Рин передаёт мне косяк, я делаю в точности как он, давя кашель, пытающийся вырваться из меня. Отдаю ему обратно, обращая внимание на вид за окном, который не переставал меня восхищать за всё то время, что я его видела.

Риндо отвлекает меня, беря меня за лицо и разворачивая к себе. Он выдыхает дым в мои раскрытые губы, смазано целуя, передаёт мне самокрутку и я вновь делаю как он. Мы продолжаем делать это, пока от бланта не остаётся ничего. Лёгкие горят, но мне буквально хочется расплыться лужей на этом самом кресле, что характеризовало эффект выбранной Хайтани, видимо, индики. Я едва ли ощущаю, что мыслю как-то иначе, но тело становится таким лёгким и эфемерным, что я едва ли доползаю до кровати.

Мы лежим рядом минут, наверное, десять, пока его пальцы не начинают касаться моего обнажённого бедра. Я чувствую каждое прикосновение, тяжело дышу, начиная дрожать. Мне не хочется ничего, кроме как раствориться в этом, зная, что уже через час такого эффекта не будет. Оказываюсь на его коленях, на краю кровати, тянусь к его губам, всё ещё тая от касаний его ладоней. Поцелуй медленный и чувственный, не хочется спешить или торопить события, я извиваюсь в его руках, стону ему в губы, двигая своими бёдрами на его.

Через некоторое время, которое длилось как бесконечность, он ложится на подушку, тянет меня на себя, снимая с меня футболку. Риндо снимает очки, проходится поцелуями по груди и шее, легко и свободно, а мне настолько хорошо, что в пору просить индульгенцию. Он снимает с себя пижамные штаны, обнажаться передо мной не сколь внешне, сколь внутренне. Обхватываю его член сначала рукой, а после губами, облизывая головки, но он тянет меня на себя.

Хайтани руками вынуждает меня развернуться, из-за чего я вижу только его ноги. Я знаю, к чему это ведёт, но мне все равно немного страшно, но он давит на мою поясницу ладонью, заставляя прогнуться чуть ниже. Вновь обхватываю член губами, стону прямо так, когда он языком скользит по складкам половых губ, большим пальцем руки массирую клитор.

Осознание того, что я буквально сидела на лице у Риндо Хайтани было сродни горькому шоколаду, таким же сладким и горьким одновременно, таящим во рту, прямо как я. Я двигаю головой медленно, оттягиваю верхнюю плоть, задеваю уздечку и размазываю слюни по всей длине, одновременно с этим ощущая, как Рин добавляет пальцы, которые проникают в и так уже мокрую меня.

В отличии от меня он делает это быстро, ускоряя не только пальцы, но язык. Что-то внутри меня сжимается в тугой узел, я выпускаю член изо рта, продолжая лишь изредка двигать рукой и упираюсь лицом в его бедре, пытаясь сдержать стоны, рвущиеся из меня. Я чувство себя на вершине, чувствую, что сейчас умру, поэтому лишь шепчу «Не останавливайся», которое выходит из меня с громким стоном.

Не было никого лишнего, что позволяло мне продолжать выдавать гортанные звуки в ответ на все его ласки. Я дёргаюсь, когда чувствую, что скоро кончу, но рука Риндо держит меня на месте, доводя меня языком и пальцами до громкого окончания. Я ложусь на живот рядом с ним, тянусь за влажным поцелуем, чутка смазанным, но всё равно наслаждаюсь им, сплетая наши языки. Он отстраняется, тянется к тумбочке, достаёт новую упаковку презервативов, выцепляя один и надевая на себя. После тянется к моим бёдрам, двигая на себя и заставляя встать на колени.

Подбираю под себя подушку, ставя на неё согнутые локти. Ощущаю холодный латекс, Рин водит членом по половым губам, вынуждая постанывать и вертеть бёдрами. Он входит в меня, хватая меня за ноги, но я сама двигаюсь чуть назад, позволяя ему погрузиться в меня полностью. Хайтани двигается медленно, порой выходя полностью и тут же входя полностью, из-за чего я прогибаюсь в пояснице.

— Хочешь? — он спрашивает точно также, как тогда в магазине, скользит ладонями по моему позвоночнику, а я ощущаю, как все мои нервные окончания оголяются. Я стону, решая подыграть ему в его игре.

— Хочу. — движения становятся более резкими и грубыми, его ладонь с звонким шлепком опускается на мои ягодицы, такие же шлепки от соприкосновения наших тел эхом отражаются от стен, я чувствую что задыхаюсь.

Он двигается так ещё минут семь, после чего тянет моё тело на себя, вынуждая опереться спиной об его торс, буквально сидя у него на коленях. Риндо сжимает мою шею одной рукой, второй обхватывает талию, я двигаюсь сама, без его помощи. Хайтани кусает меня за плечо, сдерживаю стоны, пока я обхватываю его шею, заводя руку назад над головой. Несколько десятков секунд и он отстраняется, руками приподнимая меня.

Снимает презерватив, завязывая его и несётся в ванную, чтобы поспешно смыть всё в унитаз. Когда Рин возвращается, то находит меня, лежащую на животе с закрытыми глазами на краю. Он одевается, одевает очки и, приподнимая мою голову за подбородок, целует в губы.

— В душ я первый. — я киваю, а моих сил хватает только на то, чтобы одеться. Чувство усталости бьет меня по голове и я даже не понимаю, как начинаю дремать, только спустя некоторое время ощущаю, как Риндо накрывает меня одеялом, сгребая в охапку хватается за мою ладонь своей рукой, а я лишь коротко целую тыльную её сторону, полностью засыпая.

***</p>

2017 год</p>

Такемичи едва ли мог осознать, что происходит вокруг него, почему он так одет, и почему незнакомые люди куда-то везут его. Единственное, о чём он думал, была Хина. Фанатичное желание спасти свою единственную девушку превратилось в манию, вынуждавшую его действовать по наитию. Осознание того, что все, пугающие его люди, оказались друзьями детства подняло настрой и вселило надежду, что всё позади, а Чифую, ни капли не изменившийся укоренил в нём уверенность в «хорошем будущем».

— А где Аки? — спрашивает Такемичи, меняя повседневную одежду на явно дорогой костюм, ценник которого он даже боялся узнать. Что-то снаружи звонко бьётся, заставляя ощутимо вздрогнуть.

— Ты совсем ёбу дал, Такемучи? — Чифую выглядит подавленным, когда Ханагаки покидает гардероб. Неприятные и пугающие мысли сидят в его голове, он сглатывает, всё ещё ожидая ответ. — Ты же ездил со мной и мамой на опознание её тела.