Часть 2 (1/2)

За столом все сидят фальшиво довольные и Эймонда это раздражает. Еще немного и мать его залобызается со шлюхой у всех на глазах в порыве угодить своему мужу. Столько лет она вела войну под флагом чести рода, а сейчас стягивает знамена, капитулирует перед бастардами в одном ей только ведомом смирении. Стараясь по своему выразить почтение к просьбе отца не собачиться хотя бы за семейным ужином, Эймонд не высказывается, переводит внимание на Хелейну, внутри него теплеет. Маленькой пташке весело, а это так редко бывает в ее грустной жизни, что искренний смех принцессы отзывается в его груди искорками счастья. За чувствами он пропускает, как недалекая прислуга ставит перед ним жареного поросенка. Он даже не видит – чует, как улыбка расползается по самодовольному лицу Люцериса, смешок бьет Эймонду под дых, под повязкой пульсирует, в ушах звенит детским криком: ”мы нашли тебе дракона, узри же Розовый Ужас!” На секунду он вспоминает свинью с крылышками, злой гогот его племянников, заполняющий всю драконью яму и тогда еще хрупкое детское сердце.

Ноги поднимают его моментально, Эймонд еле перехватывает клокочущую внутри ярость, пережимает своим чувствам горло, не дает рукам волю, Люцерис потасовки не переживет. Да и не будет он марать руки об очевидно более слабого, это удел его брата, смешивать себя с грязью, унижаясь до драк с детьми. Скрыть вспышку ярости решает принц за кубком вина, раз поднялся уж, он скажет тост, почтит волю отца и уйдет с этого праздника, не уронив свое достоинство. Взглядом натыкается он на Рейниру, та встревожена чем-то, Деймон откровенно веселится, гладит жену по руке, изменения настроения на другом конце стола будто и не замечает. Эймонд привлекает к себе внимание голосом.

– Я хочу сказать тост за моих дорогих племянников. - Дядя даже не моргает в его сторону. – За Джейкериса, Люцериса и Джофри.

Чувствует тут же, как напрягается королева, все так же остается холоден, к вот-вот разразившейся буре, Деймон. Джофри и близко то нет, Рейнира привела с собой на ужин, только двоих бастардов, его упоминание подстегивает всех за столом. Распыляется Эймонд, утром младший Веларион за подобное головы лишился, тело его еще не до конца омыли молчаливые сестры, не самоубийца принц, что бы кидаться прямыми заявлениями, лишь прощупает, далеко ли ему зайти позволено. Убьет своим тостом двух зайцев, напомнит Люцерису кто он за этим столом и обратит на себя внимание дяди. Последнего мнится ему, он жаждет больше, чем задетого эго племянников.

-Черноволосых, - обманчиво принц спокоен, внутри же завязывается в кишках узел. Сейчас сорвутся с острого языка слова, затронет, так хочется, что бы затронул, его голос Деймона за живое. Полностью тогда ощутит юноша на себе драконье пламя, если не выстоит под необузданной силой. Бьется в нем птицей желание клыки обнажить, показать себя, он тоже чего-то да стоит.

- Статных, - голос его не дрожит даже, невинным тоном веет от слов, подталкивая к самому краю. Внутренним удовлетворением льется в уши громовая тишина в зале, кивает Эймонд, в правильности происходящего сам себя убеждает. Выдерживает паузу, непроницаемую маску на себя надевает, прячет под ней предвкушение. Смотрит открыто, будто ничего крамольного сказать и не хочет, смакует остаток фразы, катает его короткий миг во рту, прекрасно понимая, какой эффект оно вызовет. Ощущает будто, слово горит жидким огнем, скоро ручейком с губ сольется.

Рот дергает в улыбке, не здоровое возбуждение проскальзывает в единственном глазу его и Эймонд смаргивает, смотря поверх голов. Не выдавая себя, он ждет только одной реакции, краем глаза следит лишь за одной беловолосой макушкой, ловит каждое движение головы, от напряжения готовый захохотать во все горло.

Деймон свой меч не брал. Никто не брал, безоружные сидят они, открытые, от того и жаждет принц, рот пересыхает, дядиной реакции, уже чувствует как расцветают на коже лиловыми всполохами синяки от сильных рук.

Он был послан ему богами, Эймонд уверен, Деймон тоже это чувствует. Чувствует, насколько они похожи. В них одна кровь, она кипит и жаждет выхода. Не ощутивший еще и доли, хоть какой бы то самой паршивой битвы, Эймонд хватается за любые намеки на демонстрацию силы. Хочет бросить вызов, показать дяде - ”я стою выше всех этих Рейнириных ублюдков”, даже Эйгон, который и старше и шире в плечах, смотрится белой молью. А Эймонд силен, он своенравен, он достоин, что бы с ним считались как с опасным если не врагом, так партнером по оружию, что бы его уважали, не по статусу, а по силе.

Уверен он, Деймон даст ему то, что принц жаждет. В извращенной, больной форме выплескивает юноша горячечное восхищение, так быстро накрывшее его с головой.

Взглядом окидывает его матушка, даже гадать не надо что скользит в ее глазах, плевать на это Эймонду. Напряжение можно резать ножом, принц пожимает плечами, будто невинно не может найти другого сравнения.

- Сильных.

Слово слетает с языка его легко, оставляя на кончике кислое, рука держит бокал ровно. Вот сейчас, весь фарс, наполнявший комнату до боли в висках, лопнет и заденет Эймонда осколками по лицу или плечам. По позвоночнику течет вверх азарт, слух обостряется, юноша ждет, поджавшись изнутри, внешне спокойный, когда затянет в омут негодования поочередно всех его родичей.

Скользнул первым в пропасть Джейкерис, решивший видно, будто он по старшинству защитник, голос его проскрипел как ворона прокаркала. Эймонд не сдержал улыбку даже, как мир его племянников хрупок.

Он чувствует на себе руки королевы, слышит ее голос, материнские увещевания не трогают его. Слух ловит, глухой удар - Эйгон неуклюже толкает Люцериса лицом в стол, Эймонд слышит, как шлюха вскочила со своего места, слышит громыхающие латы стражи.

- Не понимаю, - делится он - я лишь выразил, как горжусь своей семьей, но мои племянники своей видимо не гордятся.