Глава 36. Шесть лет жизни (1/2)

Резким перепадом вниз влеклась земля. Маленький чайный дом с черепичной крышей высился возле линии обрыва. К нему приметной змейкой вилась одинокая тропа. Путь спокойствия, выложенный частым камнем.

Шумели падающие воды. Плавным потоком огибал острые глыбы холодный ручеёк.

— Проходите, — расплылся Коган в вежливом жесте.

Минато разулся. Пол отдал холодной влажностью. В центре одинокой комнаты, между двух подушек, зияла пустотой узкая скважина печи. Рядом стоял уютный чайник. Скромные тонкие стены едва ли не давали дымке ночи войти напрямик внутрь.

— Красивое место, — сказал Минато и cел напротив входа.

Бледным кругом сиял узкий пласт небес. Внутрь сквозь раздвинутые сёдзи влезала бледными туманными лучами прекрасно-несовершенная луна, частью сокрытая за пышной тучей.

Коган обернулся спиной. Сдвигал створку, скрывал всю красоту.

— Это фамильный чайный дом моей семьи, — уже в почти незримой темноте раздался его голос.

— Но разве ж вы не из другой страны?

— Из другой. Я был разлучён. А когда вернулся — от родных успел заполучить лишь только их наследие.

— Сочувствую.

— Не стоит, — сказал Коган. — Нет во мне слабости взывать о памяти ушедших.

Минато взял в руки чайник и темноте белёсых стен вгляделся в пустоту полости под крышкой. Прощупал пальцем округлую поверхность. Чайник был в порядке.

— Спокойствие — ключ, — сказал Коган. Зажглись в его руках огоньки спички. Бледно-рыжей аурой всю тьму отогнало на края комнаты. Взвысились тени двух сидящих силуэтов. — Когда стороннее отброшено, проще скопить внутри себя силу единения с одной мыслью.

— Чайные церемонии призваны даровать покой, — возразил Минато. — Это ритуал.

— Именно. Но не высота мысли создаёт в душе покой, — Коган сел рядом. Поклонился. Традиционно выверенно потёр чаши. — А целезнание. Равновесие души.

— И есть ли в вашей душе место целезнанию? — спросил Минато.

— Есть.

— В моей тоже. Тогда зачем нам ритуал?

Коган улыбнулся. Плывущими руками поджёг фитиль внутри окиандона, и медленный огонь осветил символы на бумажном абажуре.

«Согревающее чистый разум пламя».

— Равновесие не вечно. Сознание может спутать путь души. Для того нужен тот миг, когда всё, кроме одного, перестаёт иметь свой смысл.

— Кроме одной мысли, — догадался Минато.

Одинокий огонёк окиандона набирал силы. Светлело окружение человеческих теней.

— Да. Кроме одинокой цели, — ответил Коган. — Процесс поможет нам обрести сосредоточение, — он улыбнулся. — Ну и насладиться чаем. Как результатом. И церемонией. Как процессом. Дело ведь не только в самом чае. Часто процесс не менее важен, чем результат.

— Иногда, — ответил Минато. — Но не стоит забывать, зачем всё начато.

— Этого допускать нельзя. То — разрушение равновесия в своей сути. Но и отказывать себе в удовольствии дела смысла нет. В конце концов, нас делают поступки. Мы — что мы создаём и что мы рушим…

— Мы — ещё и все последствия утворённого.

— Последствия вне нашего контроля. Мы не способны повлиять на них. Не способны одержать контроль.

— Способны, — возразил Минато. — Просто это сложно.

— Невозможно. Путь чужой души подконтролен вашей лишь на мимолётный миг. Мы — толчок, сила, способная придать другим движение. Но не контроль.

Прикрыв глаза, Коган перекрыл дорогу пламенной дымке. Медленно стал нагреваться чайник. Раздувался терпкий аромат чая матча.

— С такими доводами вас ждёт лишь путь забвения, — продолжил Минато.

— Он ждёт каждого из нас. Толку противиться?

— Толк в направлении чужих судеб. То — часть нас, просто в других.

Громче пузырились воды. Чайник кипел. Коган аккуратно снял его с огня. Накренил и разлил ароматную жидкость по чашам.

— В традициях я должен поделиться первой чашей. Но я не стану.

Минато кивнул в ответ. Значит, не отрава.

— Ясуши, — напомнил он. — Я знаю, что он связан с картелем. Мне нужно выйти на него.

— Я могу обеспечить вас информацией, — ответил Коган. — Ясуши сложно найти. Потому что в Траве он уже давно сменил имя.

— Его личность не устраивает и вас?

— Да. Он слишком сильно предан своей работе. Это мешает делу.

— Выходит, вы знаете.

— Его связи со скрытым Дождём сильно мешают работе картеля. Мы сдержаны агентурой другой страны. В наших интересах от него избавиться.

Коган отпил чаю, словно оставляя окно для размышлений. Минато кивнул в ответ. Взял свою чашу. Тоже выпил. Прошлось терпкой свежестью. Глубокий аромат высшего сорта. Без горчинки, с лёгким ощущением сладости. Коган не поскупился.

— Мне нужно с ним поговорить, — сказал Минато. — Я не готов убить его. На данный момент.

— Знаю. Простое убийство — не наш выход. В агентуре сразу осознают, кто стоит за покушением.

— Тогда что вы просите взамен?

— Власти Травы знают, что их территория — буфер. И теперь они хотят продать себя подороже.

— Либо нам, либо Ооноки.

— Именно. Но они медлят. У них произошёл разлад.

— Прошлой нашей делегации отказали в продлении контракта. Но не отказали в продолжении переговоров.

Минато кивнул.

— Они до сих пор колеблются.

Пока из кабинета не пришло единого вердикта, Данзо и Ооноки превентивно делили страну на части. Дробили и криминальный сектор.

— Наше влияние увеличивается, — продолжил Коган. — Мы неизбежно привносим своими делами лишь больший хаос. Приближаем момент выбора.

— Тогда чего вы хотите?

— Мне выгодно, чтобы новой силой в стране стала Коноха.

«Значит, уже заимел связи… — подумал Минато. — Он слишком своевольный. Данзо бы устранил его, будь возможность… Значит, возможности нет. В чём же дело?»

Коган не врал. Просто недоговаривал. Коноха для него была лишь меньшим злом. Он предаст при первой же возможности. Но пока...

— Выходит, наша цель — скомпрометировать Камень?.. — понял Минато.

Коган легко улыбнулся в ответ.

— Думаю, мы сработаемся.

***</p>

Худощавым очерком на фоне двери рисовался Хатаке Какаши. Меланхоличным присутствием испускал мрачную ауру. Она предвещала нехорошее.

— Миссия провалена. Орочимару ушёл.

Хирузен не ответил. Прикрыл глаза, пытаясь успокоить взбушевавшиеся доводы. Ученик снова остался на свободе. Сделанный выбор, казалось, своей тяжестью должный затмить сложность задания, теперь ничего и не значил.

«И с чего я решил, что убить его будет так просто?..»

— Поведай мне, как всё прошло?..

— Странно, — пожал плечами Какаши.

— Странно?

— Ну-у… мы сражались с Санби на вершине извергающегося вулкана.

— Что?.. — удивлённо уставился Хирузен. Мигом вышибло все сожаления. Во что опять они ввязались?! — Как получилось… что вы вступили в бой с… Мизукаге. На вершине вулкана?!

Какаши вздохнул. Снова пожал плечами.

— Дорога жизни завела нас на этот путь…

— Какова же дорога привела вас на извергающийся вулкан?

— Хм… странная. Путь был долгий, мы…

— Какаши, мне нужны детали.

— Хай-хай… — ответил Какаши. Стал бубнить под нос. — Мы встретили Теруми Мей, она навела нас на Орочимару, потом оказалось, что Ягура предложил Орочимару какую-то там заброшенную лабу, он же хотел нас всех поймать и убить, а потом…

Закипала голова.

— Хватит, — устало остановил его Хирузен. — Пусть кто-то другой напишет в виде отчёта. Скажи мне. Где Шусей?

— Он… — Какаши опустил взгляд в пол. — Мёртв. Остался в подземелье.

Ударило горьким осознанием. И эти опасения подтвердились.

— А остальные? — сдержал наплыв эмоций Хирузен.

— Да целы вроде… никого сильно не ранило.

— Тогда ступай. Отдохни с пути.

— Хай-хай… — лениво вымолвил Какаши и плавно скрылся за дверью.

Накрыло пустотой. Тьмой и тяжестью всех принятых решений. Кабинет стал давить четырьмя стенами. Заглядели осуждающе портреты. Дырявили висок пронзительными взорами.

Угас вдруг тёплый покров солнца со спины. Уйти бы поскорей отсюда. Куда подальше. Да только…

«Нельзя…»

Хирузен протёр подслеповатые глаза. Старел он. Но не матерел, а наоборот — с каждым годом лишь тяжелее воспринимал судьбы удары. Шусей погиб. Очередной шиноби, друг и ученик ушёл.

Ро снова осталась без капитана.

«Нужно выбрать нового, — понял Хирузен. — Пока не задавили сожаления».

Но кого?..

Югао, что ли? Или Тензо? Нет же. Оба слишком молодые. Какаши, вот, постарше. Прошёл войну. Имел немало опыта. Но он…

«Он ведь не…»

Стало покалывать. Нервы провоцировали организм сдавать позиции. А в душе не оставалось больше сил сопротивляться.

Близилось неотвратимое.

Из груди к горлу медленно наступал всплеск. Хирузен закашлялся, прикрыл рукой рот. Содрогнулся в обречённом кашле. Отдало раздирающей изнутри болью. Сморщенная ладонь покрылась красной теплотой. Растекалась кровь.

Он отдышался. Пришел в себя. Откинулся на кресле уставшей тушей. Ухмыльнулся. Приступы терпеть было не так и сложно. Сложно свыкнуться, принять.

— Так быстро время пролетело… Шесть лет ещё. Половина срока.

Болезнь сильнейших добралась до лёгких. Точно шесть лет. Всего лишь шесть на ураган стремительных проблем…

За время это мальцы становились юнцами. Юнцы взрослели. Так, что не узнаешь ведь… Менялись те юнцы, кто думал себя взрослыми считать. Те, преисполнившись печали, взрастали в настоящих взрослых.

Казалось, много времени для перемен ещё осталось. Но нет. Шесть лет — конец. Его правления — точно. Но конец ли воле?..

Нападение Лиса унесло здоровье и преемника. Пусть оба выжили, быть Хокаге больше не могли. А замены всё не находилось.

В ком-то не доставало воли и стремлений, кому-то не хватало опыта. Кто-то не желал брать на себя ответственность… А Хирузен лишь разочаровывался в каждом и постепенно умирал, в который раз лелея мысль о том, что выберет кого-то. Кого можно будет подготовить к ноше. Кого не сломит тяжесть.

Нельзя давать правление в руки Данзо. Тот загубит всю идею, затушит в юнцах пламя и превратит Коноху в догорающий костёр. Смертельным дымом отравляющий остатки былой жизни. Нет. Только не он. Ему место во тьме, пусть он, казалось, с каждым годом сам всё меньше это понимает.

Портреты прошлых каге стремили в кабинет вечные взоры. Сенсей прищуром красных глаз вгрызался в душу терпкими воспоминаниями.

«Смогли бы вы, сенсей… пойти на убийство собственного друга?..» — горько подумал Хирузен. Он вот, не смог бы. Даже если бы Данзо не приносил пользы — не стал бы убивать. Чувства из прошлого мешали.

И воля. Огонь бы не сподвиг свершить непоправимое.

«Как же так…»

Привязанности — благо. В них Воля Огня. В людях, сердцами близких друг ко другу. Весь мир так жил. Просто называл свою идею по-другому. Так почему же мир не может быть един?..

«Ведь тогда всем проблемам бы нашлось решение. Уж все люди, объединившись, точно смогли бы всё понять…»

На лице вылезла улыбка. Как наивно… Так ведь много поводов существовать грызне ещё осталось. В самой Конохе намечался бунт. Просто недоглядели: не пошли на компромиссы там, где нужно. А что мир? Мир в разы больше Конохи. В нём много кто недоглядел, в нём много кто упёрся…

Столько причин, вещей, на борьбу с которыми ещё не угас огонь души. И шесть лет жизни тела.

***</p>

Ор стоял в ушах — битва здорово шумела!

Лютовал холодный ветер. Мерзла рожа. Прижмурив глаз, Наруто нёсся вслед за крутыми чуваками его команды номер два. Почти номер один!