Часть 23. «Чертовщина наоборот» (1/2)

С того дня Ада повадилась периодически навещать центральную цветочную ярмарку. Та была настолько громадной, что аж делилась на отделы, благодаря чему в этом чудном месте можно было отыскать всё, что желала душа. А душа желала колдовать. В кои-то веки.

— Ты уверена в нем? — спросила Дана, выглядывая из-за раскидистого фикуса. — Он весь жёлтый уже.

— Уверена.

Мать была совершенно не против превращения квартиры в ботанический сад, хоть сама она к цветам и не особо тяготела. Но поливать всю ораву надо было не ей, так что согласия Ада добилась быстро. Даже слово добилась здесь будет слишком уж сильным.

А девушке нравилось. Нравилось, как всё это оживало в её руках. Морган лишь рассматривал новые экземпляры и кивал головой, говоря о том, что магия не состоит целиком из оживления растений. Но пока что Аде было достаточно и этого. Само собой, она хотела и идти дальше. Но что-то ещё говорило ей, что вся эта возня с цветами могла бы помочь. Набить руку, например. Может, энергию научиться контролировать. Да и растения смотрелись очень даже неплохо. Дополняли тухлый минималистичный интерьер. Странное увлечение для человека, который предпочитает цифры природе.

— Ещё бы адские были — цены бы им не было, — задумчиво, но с улыбкой как-то раз отметил наставник, плавно проводя по длинному листу кончиком пальца.

— А они не приживутся? — Ада обернулась к нему через плечо. В глазах Моргана промелькнуло удивление.

— К сожалению, — он поджал губы. — Что ж… — парень попробовал сгладить очередную паузу между их репликами, — с чем ты хотела, чтобы я тебе помог?

— Вот с этим, — с уверенно сцепленными в замок руками за спиной Ада прошествовала из своей комнаты в коридор, а там уже и свернула в соседнюю. Перед ней на полу стояло кустистое нечто в крупном горшке. Его листья были явно гуще, чем у того новенького-старенького фикуса, который теперь спокойно радовался летним денькам у западного окна. Девушка относилась к растениям без фанатизма, поэтому имени новенького она не помнила. Зато видела его чернеющие по краям широкие листья с каким-то непонятным желтоватым налётом. Этого было достаточно.

— Ого, — прозвучало за спиной.

— Его почти даром отдавали. Здоровый, да? — Ада обошла растение и повернулась к другу лицом.

— Огромный, — тот закивал, явно удивлённый её приобретением.

— Меня одну на него не хватит. Мне так кажется, — девушка неловко улыбнулась. Морган покачал головой. Его взгляд плавно переходил по макушке растения и потом резко поднимался на Аду, чтобы снова неловко опуститься обратно на куст.

— И когда ты покупала его и тащила, как Сизиф, сюда, знала, что я не смогу отказать, — задумчиво произнёс он, дёрнув краем губ.

Вряд ли он не хотел заниматься оживлением. Просто предположил. Мысли вслух. Ада была в этом уверена. Морган не мог не заинтересоваться в этом. Он был слишком… слишком пуффендуйцем, если она не перепутала. Давно Поттера в руках не было.

Сизиф. Сизиф, ага. Загляни-ка в моё портфолио, и мы вместе посчитаем грамоты за соревнования. Открывай-открывай, там их много.

— Не как Сизиф. Каждому математику нужна хорошая физкультура, — Ада подняла указательный палец вверх, вызывая в глазах мага огоньки интереса.

— Верю! — тот оголил верхний ряд зубов. — Что ж, ладно! — Морган взмахнул руками в попытках аккуратнее опуститься на пол по-турецки. — Давай вдохнём в него ещё немного жизни.

«Ещё немного жизни» звучало очень светло. Какая-то жизнь ведь в этом растении уже была. Почему-то это придавало сил.

Взял и вот так просто опустился на пол. Без задних мыслей, всяких пуфиков и всего прочего. Без договорённости о том, что они будут оживлять несчастный куст здесь и сейчас, — тем более. Что ж. Ада поступила точно так же, в прочем. Чего тянуть? Самая обыкновенная бытовая ситуация. Магическая. Бытовая магическая ситуация.

Из рук полился тёплый намагниченный поток. Запястья немного ныли. Ада не обращала на это внимание. Если они ноют, значит, она всё делает правильно. Идёт чётко по назначенному ей же самой пути. Повороты в сторону уже давно потеряли всякий смысл. Она так и не разобралась, сильно ли они манили. Или же девушку попросту пугала эта ответственность перед чем-то таким незнакомым, в то же время величественным и сильным. Непредсказуемым. Жизнерадостность Моргана в этой адской смоле спутанных чувств и сомнений — те в какой-то момент были настоль большими, что теперь существуют обособленно — была очень кстати. Парень, продолжая слегка улыбаться — явная самоуверенность и довольство собой — смотрел из-под полуопущенных век на куст.

Полусухие кончики листьев стали потрескивать — закупоренные трухой сосуды оживили клетки, и их содержимое стало вытеснять мёртвые остатки. Чернота стала плавно переходить в тёмно-зелёный. Желтоватый налёт изобразил номер менее зрелищный — сперва тихо стал белым, а затем и вовсе втянулся обратно в верхний слой, словно его никогда и не было.

— Это успокаивает, не правда ли? — Ада не ожидала услышать столько ноток удовлетворения в своём голосе. Но ожившее растение действительно выглядело просто чудесно.

— В самом деле, — улыбка Моргана потеплела.

Наверное, на этом кусте можно было и закончить. Сад садом, а квартира в джунгли превращаться не должна была.

— Перенести его куда-нибудь? — спросил парень, когда они поднялись с пола.

— Справлюсь, — с этими словами Ада подхватила горшок и понесла его в свою комнату, чтобы поставить поближе к окну и дать насладиться наконец лучами уходящего июля. Не совсем ещё уходящего, правда, ещё может пригреть. А такими моментами надо пользоваться. Моргнёшь — и всё, ботинки, пальто и ледяной ветер в лицо. — Можешь пока чай поставить! — крикнула девушка из коридора.

Уже поставив горшок на его новое законное место, она застыла, залюбовавшись игравшимися с солнцем сочно-зелёными листьями. Солнце умеет превращать вещи в нечто прекрасное.

На следующий день было решено снова сходить на ярмарку — на этот раз за удобрениями. Ада не знала, насколько сильна была использованная магия. Надо было подкормить бедолаг. Хотя бы месяцок. Толпа, как всегда, стояла адская и везде, поэтому девушка включила режим «быстро купить и свалить». Люди создавали духоту, а летом это было совсем неприятно. Спасибо, что очередь за всякой химией для почвы была маленькой. Можно было это очередью и не называть.

Перехватив пакет с мешком поудобнее, Ада направилась к выходу. Её ждал очередной большой день. Сегодня Морган попросил её заняться чем-то ещё, с растениями не связанным. Он прав — пора бы уже давно переходить на другой уровень. Она всё-таки тот недообряд проводила не во славу Иштар. Растения будут жить по-человечески, хватит с них фокусов. В голове почему-то возникла картинка всей этой оравы, играющей в карты и потягивающей чай с кофе на адином подоконнике. Это всё туда, к прыгающим ключам. Однако девушка сдержанно улыбнулась сама себе и поспешила изобразить копание в телефоне. «Сам пошутил — сам посмеялся». Попробуй теперь угомонить свои же мысли. Поначалу врезавшаяся в уши болтовня вокруг начала потихоньку стихать, а это говорило о том, что Ада провела слишком уж много времени, выбирая подходящий вид удобрений. Ну, ничего страшного. Она, наверное, не так много времени потеряла.

Телефон в руке внезапно упёрся в чьё-то тело. Точнее, в чью-то рубашку. Взгляд заторможенно поднялся. Это… ой. Ада моргнула, попробовав убрать видение. Однако то никуда не спешило уходить. Холодные медовые глаза, светлые-светлые короткие волосы, чуть вьющиеся. Конечно, она его запомнила. Этот образ никак не выходил из головы. Велиус. Что ему нужно? А в голову тем временем закралось напоминание о клятве.

Девушка сделала шаг назад, ангел же в тот же миг сделал шаг вперёд, словно примагниченный.

— Мо… — «Хоть раз-то в этой жизни можно додуматься его позвать!» Рука слегка сжала пакет.

— Ну вот мы и встретились, — Велиус поджал уголок рта, сощурив глаза. Он сказал лишь это, резко протянул руку вперёд и коснулся бугорками пясти лба Ады, а дальше перед глазами потемнело. — Банальная фраза, правда?

В голове гулял ветер. Сложно было вспомнить, где она была раньше и где она, кстати говоря, теперь. Мягкий матрас. Подушка. Кровать. Родная кровать. Сейчас утро? Ада неторопливо открыла глаза. Картина перед глазами заставила её подскочить на месте. Нет, родным это место не было. Что это, блин, такое? Больница? По мелькающим вокруг девушкам что-то непохоже. Снуют везде, переодеваются… надо бы отвернуться. Во что одеваются-то хоть?

— Ну попадос, — Ада потёрла голову. Та гудела так, будто приложилась о плитку. Это телепортация так ощущается? И вообще телепортация ли? Больно.

— Юная дева, долго Вы ещё будете тут отдыхать? — у её — когда это кровать успела стать «её»? — кровати стояла пожилая женщина в знакомом чёрно-белом одеянии — тысячу раз такую в фильмах и книжках видела. Монахиня. Конечно, это была она. Вон, какой огромный крест на груди блестит. Всё по классике. Ада поёжилась под строгим взглядом. Понятно теперь, что это за место. Наверное. Только вот какого чёрта она здесь оказалась — вообще непонятно.

С женщиной при всей неприязни к подобному типу людей спорить не хотелось. Ада, ещё сильнее съёжившись под взглядом той, потянулась к аккуратно сложенной прикроватной тумбе стопке одежды. Если она лежала именно там, рядом с её кроватью, значит, принадлежала именно ей? Непонятное тряпье. Куда что надевать, блин. Съедят ведь, если не сделает, воздух аж вокруг сдавило. Белое снизу, чёрное — на нём. Это всё, что она поняла. Накинула тряпьё кое-как, от волнения уже и не заметив, как та монахиня куда-то ушла. Не будет же она тут вечно стоять. Делать ей больше нечего.

Ада чуть нахмурилась, осматриваясь. Комната — может, у неё и было особое название, но, конечно, знать его было дано Интернету или кому-то из тех, кто сновал вокруг, — походила на больничную палату. Два ряда кроватей. Окна с решётками — не клетчатыми, а с металлическими узорами. Голые стены с лепниной по верху. Аккуратные ровные кресты над каждой из входных дверей. Выглядело всё ново и ничуть не отталкивало. А вот изнутри разрывало на части чувство беззащитности. «Что я тут забыла?»

— Опоздаешь на чтение, соня, — одна из миловидных девушек остановилась перед Адой и мило ей улыбнулась. Голубые глаза чуть блеснули в свете свечей, тех, что ещё не потухли за ненадобностью.

Ноги сами зачем-то встали, кое-как нащупали ботинки. Потребовалось ещё какое-то время, чтобы пластилиновыми руками завязать шнурки. К счастью, взгляд успел уловить кого-то, покидавшего комнату, и Ада тут же припустила за ним. Она не хотела туда идти. Вообще. Но коридор не давал никакой возможности свернуть, словно заколдованный. Странное слово для такого-то места.

Привела вся эта длинная дорога из полос ровных досок в просторный светлый зал. Сколько же в нём было народу — глаза разбегались по нескольким сотням одинаковых голов, облачённых в чёрные ткани. Посередине, прямо перед Адой, был проложен и закреплён красный ковёр, привычно ведущий к алтарю. Не то чтобы девушка так часто бывала в католических храмах, но их внутреннюю картину она помнила отчётливо. Всё-таки таких в городе немало. Даже не немало, а очень даже много. Оно и понятно, почему.

Зал заливался тусклым светом, что проникал сквозь боковые и заалтарные витражи, а ещё изредка бил в глаза. За окном, кажется, не было так солнечно, она ведь видела погоду из комнаты, где проснулась. Однако лучи были довольно яркие. Может, и тут без волшебства не обошлось. Потолок уходил куда-то ввысь, пряча свои острые впячивания в небо за громадными люстрами с огромным количеством свечей.

Послушницы — Аде было проще называть их так, ведь вокруг неё были в основном её ровесницы, которые, предположительно, только начинали свой путь, — выстраивались в ровные ряды. Нужно было втиснуться куда-то между ними. Шёпот постепенно сходил на нет. Интересно, сколько же им придётся так простоять? Сколько-то придётся. Никуда уйти уже не получится. Ещё и голова по-прежнему ноет.

Все, словно по команде, сложили руки в замок и подняли его до уровня солнечного сплетения. Девушка по-прежнему заторможенно повторила эти телодвижения. Она откровенно не знала, что ей делать. А что можно сделать?! Бежать? На окнах решётки, ещё и строение такое огромное, что в нём можно было легко заблудиться. Меньше адского замка, бесспорно, но всё же огромное.

Сколько человек будут её преследовать, если она побежит здесь и сейчас? Ни один или все? Проверять не хотелось. Отчего-то. А отчего — она не знала. Ноги, кажется, приросли к полу.

О мраморные стены, отбившись от рельефных колонн, ударилось эхо. Группа пожилых монахинь, вставшая у алтаря и обратившая свои лица к залу, что-то трижды звонко произнесла. Наступила недолгая пауза, после чего женщины, подняв руки, стали монотонно читать всё то же «что-то». Конечно, это была латынь — Аде удалось ухватить слухом пару знакомых слов. Однако целых фраз она не понимала. А девушки тем временем начали повторять: спереди, сзади, слева и справа — всё слилось в один волнообразный поток звуков.

Ада раскрывала рот, чтобы никто не заподозрил, что текста она по-тупому не знает. Откуда? Не особо-то и хотелось, на самом деле. Может, тот тёмный обряд она провела и сдуру, но святоши были ей действительно противны. Никогда их не понимала. И, блин, никогда, к слову, не лезла. Какого хрена они полезли первые? Так нельзя. Этот Велиус…

Внезапно глаза уловили странный рывок. Какая-то девушка в переднем ряду вдруг вздрогнула и чуть пригнулась. Сморщилась. Потом выпрямилась обратно. Ада продолжила наблюдать. Что-то не так или ей показалось? Взгляд так и приковался. Это было лучше, чем пялить в пол или однотонную спину того, кто спереди. Замершую картинку. Как они здесь вообще живут?

Не ей одной здесь плохо. Это что…

Девушка спереди поднесла ладонь к лицу и плотно то ей вытерла. Вся смазанная красным. Ада чуть сдвинула брови. Кровь стала потихоньку капать вниз и пачкать каплями светлый пол — когда та девушка дернула головой, взору открылась алая полоска от носа до подбородка.

Одна из старых монахинь, читавшая молитву (голос ее выделялся больше всех — скрип старой сельской повозки), вдруг что-то вскрикнула, и все стихли. Звук растёкся всё тем же эхом и превратился в ничто. Аде даже показалось, что на конце читаемых послышались какие-то странные звуки, похожие на нечто несвязное, нечто, которое быть в каноничном тексте не должно. Скорее всего. Кажется, кто-то ещё притворялся, что знает текст. Ага.

Несчастную дернули за рукав, там, где плечо, и потащили, крепко держа за него, к алтарю. Девушка попыталась оттолкнуть монахиню от себя. Её ладони то и дело хватались за плотную ткань поверх рук той, ногти царапнули по беспроглядному чёрному материалу. Ада плохо видела всю дальнейшую картину из-за многочисленных голов других. Было понятно, что двое направились в сторону алтаря.

А вот алтарь было видно отчётливо. Чётко между рядами. Упирающуюся ослабевшую послушницу приволокли к нему и склонили головой вниз к мраморное (оно было белым, как и колонны, Ада предположила, что это мрамор) углублению. Что-то там поблёскивало. Святая вода ли? Настолько банально? Обычно ведь такая стоит где-то у входа в храм. Плеск.

От резкого пронзительного крика, перешедшего в заливающийся рёв, скрутило живот. Глаза не поверили происходящему. От резко окунутой в воду головы пошёл пар. По телу пробежался холодок. Это что ещё такое?! Монахиня дёрнула за шкирку на себя, потом снова бросила девушку вперёд, навстречу воде. Ада слышала попытки откашляться, слышала, как непрошенная жидкость пробивается туда, куда не надо, а затем бьющим в горло выбросом схаркивается обратно и льётся из рта и носа. Постепенно рёв переходил в тихие болезненные стоны. Сердце сжалось и скрутилось ледяной пелене ужаса. В голове крутились все возможные причины этой дикой боли. Вдобавок их оплетала прочная сетка теории о том, что с Адой может произойти то же самое. Если от внимания флейты не укрывалась очернение души, то от святой воды тем более не укроется.

Когда девушку уносили, хватило мозгов случайно на неё посмотреть. От лица несчастной не осталось практически ничего. Частички выеденного мяса на местами оголившихся костях. Ада поспешила отвести взгляд, однако эта картина будто бы не хотела уходить — так и осталась перед глазами. Целыми, в отличие от тех, других. Заплакавших и так неожиданно для обладателя лопнувших. Перепачкавших опустевшие глазницы в крови.

— Будет знать, — прошёлся шёпот по залу.