Не воспринимай свои слова легкомысленно в Облачных Глубинах (1/2)

Хангуан-цзюнь чуть шире приоткрыл светлые глаза феникса и едва заметно вскинул брови, что в привычном безучастном выражении означало удивление. Его взгляд скользнул по Лянь-Ляню, будто в позе или одеждах он хотел найти ответ на немой вопрос, а затем все же вернулся к наполненному решимостью лицу. Старший спросил:

— Зачем вам это?

Алый румянец смущения на скулах и кончиках ушей Лянь-Ляня стал чуть заметнее, будто в тихий рассвет солнце чуть ближе подобралось к кромке горизонта, готовое вынырнуть из-под прикрытия облаков смущенным пожарищем.

— Мой путь совершенствования подразумевает отказ от плотских желаний и страстей, и меня это не устраивает, — честно ответил юноша, решив что глупо будет утаивать что-то. — В дальнейшем… В будущем я планирую п-признаться в симпатии человеку, что мне небезразличен, и создать семью — но и отказываться от совершенствования не хочу. Поэтому если уважаемый Хангуан-цзюнь знает способ — этот ученик будет безмерно благодарен ему, — Лянь-Лянь склонил голову в поклоне чувствуя, как печет щеки смущенный жар. Рассказывать о своих чувствах учителю было совсем не тем же самым, что болтать о них с друзьями. Хангуан-цзюнь слыл праведным заклинателем, что верен своему пути и живет лишь совершенствованием и Лянь-Лянь боялся, что он примется отговаривать его. Однако мужчина лишь тихо, на грани слышимости вздохнул. Раздался его спокойный, словно воды озера на неприступных горных вершинах, голос:

— Поднимитесь, — Лянь-Лянь послушно выпрямился, отмечая, что выражение лица учителя не изменилось и на малую часть. Казалось, что тот тихий вздох, наполненный печалью и смирением, Лянь-Ляню лишь почудился. — Вы уверены в своем решении?

— Да! — не колеблясь ответил юноша. — Это вовсе не спонтанное желание, этот адепт давно уже размышлял над подобным. Я понимаю все риски и сложности и все же хочу попробовать.

— А тот человек стоит этого? — снова ровно спросил Хангуан-цзюнь. Иным этот вопрос мог показаться излишне бестактным и даже жестоким, но Лянь-Лянь в глубине души лишь поразился тому, как этот величественный заклинатель переживает за него, простого ученика далекого храма. Юноша честно ответил:

— Стоит, — и пусть сейчас ситуация с обучением Лянь-Ляня была сложна, он не мог за краткий миг отказаться от чувств, что любовно взращивал в своем сердце с самого детства. Шисюн рос рядом с ним, оберегал его, они вместе шалили, пока учитель не видел, и вместе принимали наказание, часто спали в одной постели и могли обсудить все на свете. Он улыбался Лянь-Ляню улыбкой ярче, чем солнце, луна и звезды на одном небосводе, смотрел с такой нежностью, что щемило сердце и всегда был на его стороне — Лянь-Лянь не мог даже представить, чтобы шисюн хотел навредить ему. Печать, что сдерживает его силы наверняка имеет разумное объяснение, а даже если нет — вряд ли шисюн связан с ней, в это Лянь-Лянь твердо верил. Поэтому следуя своему давнему плану, и чтобы все же посмотреть, что станет с печатью после смены пути, он решился на это.

Видя непоколебимую уверенность, что сияла залежами драгоценных камней на дне янтарных глаз юноши, Хангуан-цзюнь снова едва заметно вздохнул. Он не смог бы отговорить его, даже если б попытался, а потому ответил честно:

— Путь совершенствования невозможно сменить.

Глаза Лянь-Ляня пораженно расширились, и он уже хотел возразить, приведя самого Хангуан-цзюня в пример, но старший, остановив его жестом, продолжил:

— Совершенствование можно сравнить с рекой. Ее воды — духовная ци, русло — ваши меридианы, море или озеро, куда она впадает — золотое ядро. Каждая река берет откуда-то начало, будь то горный источник, или лесной ключ, и именно от этого начала зависит, какие воды наполнят реку. Если она вырастает из таящего горного ледника, то воды будут чистыми и холодными, если из скважины в болотах — темными и мутными. Вы можете искривить русло, можете изменить водоем, в который река впадает, но поменять ее начало, путь вашего совершенствования, который и сформировал реку, увы, невозможно.

— Неужели совсем нет способов? — севшим голос спросил Лянь-Лянь.

— Только если реку осушить, а источник завалить камнями, — ровно отозвался Хангуан-цзюнь. — Говорят, что после извлечения золотого ядра из тела заклинателя он может сформировать новое: но это лишь предположение, потому как из-за полученных при извлечении травм точек ци и меридианов сделать это будет крайне трудно и никто, конечно, и не думает пытаться.

Лянь-Лянь опустил голову, чувствуя, как печаль охватывает все его существо. Его путь совершенствования предполагал потерю значительной части сил при нарушении запрета на мирские страсти, а ци Лянь-Ляня и так была крайне слаба. Если он нарушит запрет, то от его духовной энергии не останется ничего, и как был не был он хорош физически, разве можно ходить на ночную охоту, не чувствуя темных существ и не имея возможности использовать талисманы? Он будет подобен слепому мышонку в темной комнате, окруженному голодными сипухами.

— Однако, если вы все же хотите нарушить запрет, я могу научить вас нескольким… — Хангуан-цзюнь чуть запнулся и закончил: — …Фокусам.

Лянь-Лянь вскинул взгляд, всем своим видом выражая ожидание и нетерпение. Уголки губ Хангуан-цзюня чуть поднялись в подобии одобряющей улыбки, и он сказал:

— Если ваша ци подобна водам, то не стоит забывать, что влага есть не только в руслах. Утренний туман на берегу и дождь — все это тоже духовная сила и лишь надо знать, как ее использовать.