Запрещены драки без разрешения в Облачных Глубинах (1/2)
Лянь-Лянь с глухим вздохом осел на пол, когда меч с влажным звуком выдернули из тела. За его спиной Шэнь Цзю, побледнев, попытался двинуться вперед, однако темные духи, что ранее вольно парили вокруг, вдруг окружили его стеной, не позволяя сдвинуться с места. Они не нападали, лишь скаля темные провалы ртов в сторону заклинателя, однако и не давали ему пройти вперед, и юноше оставалось лишь наблюдать, как Гу гунзцы небрежным движением взмахивает клинком, очищая его от крови.
Взволнованная брань уже готова была вырваться изо рта Шэнь Цзю, когда вдруг раздался противный смех, идущий из лампы на алтаре.
— Да-а-а, я чувствую это, чувствую свежую родственную кровь, — мерзко растягивая слова, говорил голос, звучащий радостно, но несколько глухо. Шэнь Цзю и скривившемуся от боли на полу Лянь-Ляню оставалось лишь наблюдать, как пламя в фонаре трепещет в такт произносимым словам. — Ничто за всю жизнь не оставляло этому Достопочтенному столько радости, хе-хе-хе.
— Отец, я управился быстрее, чем было оговорено, — гордо сказал Гу гунзцы, смотря лишь на лампу горящими глазами и Лянь-Лянь понял, что та широкая улыбка, что он видел недавно, предназначалась вовсе не ему, а существу из зеленого пламени.
— Молодец, сынок, папка гордится тобой! Вот что значит воспитание, подавитесь ебаные небесные чиновники, пха-ха-ха! — щедро похвалил голос и тут же в нем послышалось нетерпение: — Скорее, иди сюда и дай мне свое тело! Не терпится взглянуть на моего Царственного Брата живыми глазами, а уж когда я поглощу его силу…
Голос снова залился развязным, счастливым смехом.
— Не забудь после, что обещал, — чуть сварливо отозвался Гу гунзцы, но в голосе его слышалось довольство и тщеславие.
Из своей темной клетки Шэнь Цзю тревожно наблюдал, как Гу Цзы подходит к лампе и открывает защищающую пламя дверцу. Лазурный огонек на просмоленном фитиле радостно задрожал и в следующее мгновение объял пальцы юноши, проникая под кожу с едва слышным треском. Гу Цзы скривился от боли, но не убрал руки, продолжая наблюдать, как демон захватывает тело. Вскоре выражение его лица исказилось еще больше, но теперь — в зловещей ухмылке. Черты лица юноши остались теми же, однако теперь в каждой детали сквозила безумная радость, граничащая с помешательством. Черные волосы Гу гунзцы растрепались из высокого пучка, а лазурные одежды вольно открылись на вороте. Ци Жун, захвативший тело сына, расслабленно потянулся, звонко хрустя позвонками и повернул голову, практически ломая шею. Взгляд его глаз, горящих, словно фонарики злобных духов, упал на лежащего в луже собственной крови Лянь-Ляня и ухмылка на губах стала еще шире.
— Поглядите, это же мой Царственный Брат валяется в земле и крови, — растягивая слова, сказал он и подошел ближе. Лянь-Лянь напряженно следил за его фигурой, казавшейся сейчас долговязой и излишне худой, от боли не имея сил вымолвить и слова и лишь судорожно сжимая бледные губы. — Конечно, подобное я уже наблюдал, но каждый раз — сплошное удовольствие. Что, — подойдя, Ци Жун неожиданно с размаху пнул Лянь-Ляня в живот. В последний момент юноша успел подставить руку, чтобы смягчить удар, и все равно болезненный вздох вырвался из горла струйкой крови. — …уже не такой гордый, когда лежишь тут? Где же паршивый пес Хуа Чэн, чтобы лаять вокруг? Выбросил тебя, словно шлюху, как наигрался? И верно поступил! — демон продолжал безжалостно бить Лянь-Ляня ногами, целясь в живот, и в какой-то момент юноша пропустил удар, попавший прямо по ране. Лянь-Лянь не сдержался и болезненно застонал.
— Хуа-сюн! — воскликнул Шэнь Цзю. Он пытался выбраться из окружения монстров, но за поверженными духами приходили новые, что без страха за собственную «жизнь» кидались на меч заклинателя, едко шипя.
— Хуа? — переспросил Ци Жун, поворачиваясь к совершенствующемуся. Затем его голова мотнулась обратно к Лянь-Ляню и он зло повторил: — Хуа?! — демон наклонился и грубо схватил юношу за волосы, поднимая от земли. Лянь-Лянь болезненно зашипел, но Ци Жун не обратил на это внимания, дергая его голову из стороны в сторону и яростно спрашивая: — Так вот какая у тебя теперь фамилия?! Значит, «Хуа»?! Мой Царственный Брат видимо вконец лишился рассудка: только послушайте, взял себе эту собачью фамилию!
— Это всегда было моей фамилией, — сквозь боль выплюнул Лянь-Лянь, приоткрыв глаза и бросая на Ци Жуна горящий яростью взгляд. Юноша не понимал, что происходит, и все туманилось в его голове от боли и новых чувств, что захлестывали тело безудержными волнами. По темной ауре, разлившейся сумеречным туманом в святилище, словно вязкая патока после того, как Ци Жун захватил чужое тело, Лянь-Лянь признал в нем сильного демона, но сейчас не понимал, что делать с этим знанием. В упрямой попытке защититься от неласковой хватки на затылке, рука Лянь-Ляня потянулась к поясу, на котором висел короткий кинжал Хэ шидзе, и юноша зло добавил: — А тебя я вижу впервые в жизни!
В следующее мгновение Лянь-Лянь нанес клинком решительный удар, прицелившись в горло Гу Цзы. Он не хотел убивать юношу, но понимал, что не может дать отпор по-другому. Однако из-за потери крови и положения, в котором его все еще грубо держали за волосы, кинжал потерял скорость и Ци Жун успел выбить его, ударив Лянь-Ляня по запястью. Юноша скривился от пронзительной боли, и в следующее мгновение она стала сильнее: демон сжал его волосы так, что чуть не выдрал их из головы вместе с корнями.
Приблизив лицо Лянь-Ляня к своему, черному от гнева и ярости, Ци Жун проговорил, чеканя слова:
— Как это всегда, дорогой братец? Как это никогда не видел меня? Считаешь, что раз запечатал свои воспоминания, то и прошлое ушло? Что теперь уже не важно, что ты там натворил? Так я напомню! — демон неожиданно потянул голову Лянь-Ляня и впечатал его лицом прямо в каменный пол храма. В последний миг юноша успел чуть отвернуть голову, но когда его лицо вновь подняли, из носа и рассеченной брови струилась алая кровь. — Так я напомню тебе твой род, демоническое отродье! Твоя фамилия «Се»! — кричал Ци Жун, на каждую фразу безжалостно ударя голову Лянь-Ляня о холодный нефрит. — Твой род «Се»! Это фамилия императорского рода! Рода, который ты погубил! «Се», запомнил?! — демон поднял лицо юноши и всмотрелся в него. От боли и ударов янтарные глаза помутились, тщетно пытаясь сосредоточиться на чем-то. — Не смей забывать это! Не смей забывать, что ты сделал, Се Лянь!
С кажым новым глухим ударом Се Лянь чувствовал, как теряет нить происходящего и в то же время пламя, что вспыхнуло в животе после ранения, становилось все сильнее и сильнее, будто на тлеющее пепелище кто-то щедро плеснул вина. Это не было похоже на растекающуюся от раны кровь: скорее на силу, которую более не удавалось сдерживать. Юноша с ужасом чувствовал, как эта сила заполняет меридианы и даньтянь, как наполняет его кровь и легкие — и не мог управиться с нею. Лодыжки тоже жгло, словно проклятые канги на них затягивались все сильнее и сильнее и от этого ощущения Се Лянь бессильно задыхался.
Ци Жун, кажется, тоже почувствовал колебания сил, потому как в один момент отпустил голову Се Ляня, позволив ей упасть на мраморный пол в лужу крови со звонким шлепком. Он бесцеремонно поднял ханьфу юноши и одним движением разорвал ткань штанов на лодыжках, обнажив канги. Увидев их, демон ехидно рассмеялся:
— Так вот как паршивый пес Хуа Чэн и проклятые небесные чиновники решили отсрочить Небесную Кару? Запечатать твои силы? Неужели дражайший Его Высочество не справился бы по-иному? А справится ли теперь? — сказав это, Ци Жун вытянул вперед правую руку, которая на глазах начала меняться. Бледные пальцы вытянулись, а аккуратные ногти вдруг стали черными звериными когтями. На кончике каждого когтя переливалось лазурное пламя: размахнувшись, Ци Жун ударил ими по кангам, до крови царапая лодыжки Се Ляня и разрушая сдерживающую его силы печать.