Адепт Облачных Глубин обязан быть почтительным и скромным (1/2)

Время до вечерних лекций молодые люди решили провести в павильоне неподалеку от комнат приглашенных студентов. Когда шумная компания направилась туда, Лянь-Лянь хотел было откланяться и уйти, но Шэнь Цзю и А-Юань, встав с обоих сторон, завалили юношу вопросами, от которых он очнулся только в стоящей в отдалении беседке. Справа от него устроился Шэнь Юань, который, достав из рукава очередной белый веер, принялся расписывать его, под одобрительные комментарии сидящего рядом Бинхэ. Слева Шэнь Цзю вяло переругивался с Лю Цингэ.

Лянь-Лянь недолго послушал их разговор, а затем достал свиток, который хотел прочесть еще утром. Этот текст юноша привез с собой из родного храма, и, увидев соответствующие символы на пожелтевшей от времени бумаге, Шэнь Цзю неожиданно заинтересовался.

— Этот трактат из Облачных Глубин? — заглядывая за плечо Лянь-Ляня, спросил он. По печатям можно было однозначно сказать, что это не так, но Лянь-Лянь давно заметил, что старший Шэнь отчего-то не задает прямых вопросов о его храме, поэтому не удивился и ответил:

— Нет, это из святилища Храма Водных Каштанов. Когда я уезжал, шисюн позволил мне взять несколько текстов, чтобы я мог практиковать совершенствование вдали от дома.

— Это же метод, ограничивающий мирские страсти, — изогнул бровь Шэнь Цзю. — Все в вашем храме практикуют его?

— Нет, почти у каждого адепта свой метод.

Шэнь Цзю скривился, а из-за его спины выглянул Лю Цингэ, заинтересовавшийся этим методом совершенствования. Он простодушно спросил:

— Что это за путь?

— Ни вина, ни азарта, ни женщин, — презрительно ответил Шэнь Цзю и снова обратился к Лянь-Ляню. — Зачем было выбирать для себя что-то настолько скучное?

— Это был выбор моего учителя, — ответил Лянь-Лянь, силясь скрыть разочарованный вздох. Он тоже был недоволен этим методом и когда-то даже жарко спорил с учителем, но сейчас, уважая его прах, не мог просто забросить данное ему наследие. — Я попал в храм совсем маленьким и учитель сразу научил меня именно этому способу культивирования. Когда мне захотелось сменить его, было уже поздно.

— Какой ужас, — неожиданно сказал Шэнь Юань. — Это выходит, Хуа-сюн никогда не пробовал вина и не касался человека?

— По правде сказать несколько раз я нарушал запрет… — неловко ответил Лянь-Лянь, не желая рассказывать, но и не имея сил соврать. — При этом методе чем серьезнее твой проступок, тем большей части сил ты лишаешься.

— Вероятно ты имел страшный кармический долг перед своим учителем в прошлой жизни, — сказал Шэнь Цзю, но Лянь-Лянь только улыбнулся.

— Какой смысл всю жизнь сдерживать себя, словно буддийский монах? — спросил Ло Бинхэ. Лянь-Лянь мягко ответил:

— Но ведь если так посмотреть, я вырос в храме, а значит меня можно назвать и монахом.

— Хуа-сюн шутит, — рассмеялся А-Юань. — Какой монах станет перелезать стену ночью, чтобы увидеться с сестричками?

— А нет способа сменить путь совершенствования? — серьезно спросил Лю Цингэ. По его тону Лянь-Ляню показалось, что он больше хочет сам вступить на его путь культивации. Юноша уже хотел разочаровать друга, но неожиданно Шэнь Цзю ответил:

— Я думаю, есть, — все взгляды тут же сосредоточились на нем и, неспешно открыв веер и принявшись обмахиваться им, адепт объяснил. — Насколько я слышал, благородный Хангуан-цзюнь тоже когда-то придерживался пути чистоты тела, но сейчас учитель Вэй — его даосский спутник. Зная характер учителя, очень сомнительно, что они обходятся без близости, а раз силы Хангуан-цзюня с тех пор не убавились — он сменил путь культивирования.

— Цзю-гэ, нельзя обсуждать старших так непочтительно! — воскликнул Шэнь Юань, но тут же придвинувшись ближе и упершись ладонями в колени Лянь-Ляня, спросил: — Откуда Цзю-гэ это знает? Неужели-таки читал те книженции, что запретил читать мне?

— Дуралей, — Шэнь Цзю мягко стукнул брата по лбу веером. — Не обязательно засорять голову низкопробным мусором, чтобы заметить очевидное — достаточно лишь иметь глаза, — юноша помолчал, ловя на себе заинтересованные взгляды соучеников и наконец, понизив голос, спросил: — Неужели никто не заметил сегодня, что за целое занятие учитель Вэй не присел, и ходил с крайней осторожностью?

— Шэнь гунзцы! — прервал тихий говор Лянь-Лянь, щеки которого заалели весенним цветом. — Нельзя обсуждать подобное!

— Отчего же нельзя? — улыбнулся Шэнь Цзю, крайне довольный произведенным эффектом. — Что заложено природой, того не одолеть человеку. Да, Лю шиди? — Шэнь Цзю обернулся и ткнул веером юношу в покрасневшую скулу. Лицо Лю Цингэ и в обычное время было по-девичьи миловидным, а когда нежная кожа смущенно заалела, и вовсе сделалось прелестным. Шэнь Цзю продолжал дразнить: — Чего это Лю шиди так разнервничался? Неужели не может сдержать мыслей о битвах цветов<span class="footnote" id="fn_32491500_0"></span>? Дух вздымается до небес и дождь проливается<span class="footnote" id="fn_32491500_1"></span>?

— Цзю-гэ, прекрати, а то тебя опять побьют, — едва сдерживая смех, сказал Шэнь Юань. — Ты же знаешь, как Лю шиди относится к разговорам о ветре и луне<span class="footnote" id="fn_32491500_2"></span>.

Лю Цингэ демонстративно отвернулся, решив игнорировать этих двоих, и взгляду открылись его собранные в высокий хвост черные волосы и покрытая розовым румянцем шея. Лянь-Лянь почувствовал, что еще немного, и с подобными разговорами пристанут к нему, поэтому поспешил сменить тему.

— Так значит сменить способ совершенствования все же возможно? — спросил он.

— Скорее всего, хотя я никогда не слышал о прецедентах, — сказал Шэнь Цзю, на губах которого все еще играла озорная улыбка. — Если Хуа гунцзы заинтересован, то он может напрямую спросить Хангуан-цзюня.

Лянь-Лянь кивнул, запоминая для себя что-то. Некоторое время назад, стоило юноше прочувствовать на себе все запреты этого пути культивирования, он воспротивился и попросил учителя сменить путь — однако тот лишь разозлился и сказал Лянь-Ляню не забивать голову ерундой. Учитель пытался выпытать, отчего юноша захотел изменить метод своего совершенствования и даже попросил шисюна разузнать, но уж ему Лянь-Лянь точно никогда бы не признался. Не признался бы, пока не сменил способ культивации…

Лянь-Лянь умел стоять на своем и был довольно упрям в интересующих его вещах, поэтому тайные споры продолжались несколько лет. Юноша уже чувствовал, что почти убедил учителя в своей правоте, но тот неожиданно заболел и вскорости отдал душу предкам. Адепты Храма Водных Каштанов всегда находились в разъездах и потому фактическим главой храма и тем, кто руководил всеми тренировками Лянь-Ляня стал шисюн. Несколько раз он спрашивал у юноши, доволен ли он своим совершенствованием, словно подозревая что-то, но Лянь-Лянь так и не смог признаться.

Заметив задумчивое выражение лица Лянь-Ляня, Шэнь Цзю спросил: