Глава 2 (2/2)
[4] 三观 sān guan:
1) мировоззрение, взгляды на жизнь, моральные ценности;
2) будд. троякое созерцание (истинно сущего, явления, того и другого как тождества)
___
Маленькая Орхидея тихонько отступила на шаг, и взгляд этого человека обратился на неё: ”О! Здесь ещё и красавчик есть, а?” Его тон был легкомысленным, отчего Маленькая Орхидея нахмурилась.
Не дожидаясь, пока Маленькая Орхидея пристально всмотрится, он повернулся и положил свою руку на Дунфан Цинцана. Рука скользнула вниз и удобно притянула Дунфан Цинцана в свои объятия: ”Маленькая красавица.” Его игривый (словно цветок персика) взгляд был соблазнителен настолько, словно источал весну: ”Так ты выпустила меня, чтобы спасти его, а? Как обидно.”
Чего?! Этот... Да что этот парень себе позволяет?!
”А ну отпустил!”, - Маленькая Орхидея сердито выругалась, - ”Лапы убрал!”
Это её тело, и она все еще невинная цветочная фея. Как будто она позволит подобные вольности!
Её сильный голос привлек две пары глаз по ту сторону клетки. Дунфан Цинцан искоса посмотрел на нее. Очевидно, ему были безразличны прикосновения мужчины в красных одеждах.
Падший бессмертный поднял брови и рассмеялся: ”Какие отношения у этой маленькой красавицы с этим молодым человеком? Я чрезвычайно ревную.”
”Нет у меня с ним никаких отношений.” - Лицо Дунфан Цинцана было холодно, что никак не соответствовало непостижимому таинственному жжению в носу Маленькой Орхидеи.
Мужчина в красных одеждах посмотрел на Маленькую Орхидею и рассмеялся: ”Этот парень думает, что его любовь взаимна, и похоже он уже все себе нафантазировал?” - Мужчина кашлянул. Он прищурился и оглядел Маленькую Орхидею с ног до головы, затем слегка нахмурил брови: ”Выглядит как-то знакомо...”
”Похоже, ты не хочешь выйти отсюда?” - Дунфан Цинцан прервал мужчину в красных одеждах. Его лицо было холодно: ”Если не хочешь уходить, я верну тебя обратно.”
”Почему маленькая красавица сердится? - Мужчина в красных одеждах отвёл руки. - Ну, ладно, перейдем к делу. Ты сказала, где-то там находится жизненно важная точка башни Хаотянь?”
Дунфан Цинцан выступил вперед на несколько шагов, подошел к центру башни Хаотянь и поднял свою руку, указывая в четырех направлениях: ”Сегодня в час лошади (с 11 до 13 часов, полдень), четыре основных точки сместятся, особенно восточная, и сюда упадет тень жемчужины.” Дунфан Цинцан указал на стену напротив Маленькой Орхидеи: ”Тогда здесь будет жизненно-важная точка башни, взорви здесь, и башня Хаотянь непременно рухнет и развалится”.
Мужчина в красном коснулся своего подбородка и долго размышлял: ”Маленькая красавица, я вижу, что ты - (небесная) бессмертная. Боюсь, что тебе неведомо, насколько необъятно ци башни Хаотянь, которая подавляет только силу демонов. Чем мощнее сила, тем жестче она будет подавлена. Использовать мою силу на максимум уже сложно. Ты уверена, что я могу взорвать древний артефакт в момент, когда он ослабнет?”
Подобный вопрос был задан напрямую. Маленькая Орхидея тоже не поверила.
Если бы башню Хаотянь было так просто сломать, то она слишком легко получила звание древнего артефакта.
Дунфан Цинцан ухмыльнулся: ”Конечно, я в это не верю.” - Он продолжил, - ”Я собираюсь выстроить здесь боевое построение), и тебе надо будет приложить лишь немного своей силы, чтобы взорвать стену.”
Похоже, мужчина в красном, потерял дар речи о того, насколько правдивы были слова Дунфан Цинцана. Некоторое время он ошарашенно смотрел на него: ”Странно, что ты не демон и не падшая бессмертная Сила культивации в тебе ничтожна, но откуда ты так хорошо знаешь слабости башни Хаотянь и даже смеешь бредить об этом? Кто ты на самом деле, в конце концов?”
”Тебе достаточно знать, что у нас есть общая цель.”
Мужчина в красном облизал губы, в его темных глазах, казалось, промелькнул огонек: ”Эта девушка так загадочна и непредсказуема, что ...ах! Не могу сдержаться! За свою жизнь я встречал бесчисленное количество женщин, но с таким темпераментом впервые...”.
Закончив говорить, он двинулся в сторону Дунфан Цинцана, но в двух шагах от него намеренно споткнулся, и крикнул: ”Ах, у меня ноги подкосились!”. Его руки метнулись вперед и оказались на груди Дунфан Цинцана-Орхидеи, нежно схватили и потянули вниз вышитый передник, обнажив таинственный изгиб.
Мужчина в красном перестал ластиться и удовлетворенно улыбнулся, подняв голову. Он собирался подразнить взглядом девушку, но не ожидал увидеть... пару спокойных, холодных и безжалостных глаз.
”Чего?”
Женщина, к которой он приставал, смотрела на него спокойно, словно на дохлую рыбу. Так не должно быть...
Где обида? Гнев? Где истерика и сумасшествие после домогательства? Где этот прекрасный бушующий женский крик, который растопит его сердце?
”АААААААА!”
Застоявшаяся, словно вода, тишина разбилась в тот момент, когда мужчина в той же камере захотел вырваться наружу, разрываясь в приступе бешеной, львиной ярости: ”ААА! А ну, отпустил!”
Человек в красном был удивлен ревом, и обернулся от изумления. Мужчина в камере хотел убить его, бросая яростные взгляды: ”Отпусти, отпусти, отпусти! Лапы прочь! Ублюдок! Я убью тебя! Я тебя убью!”
От такого безумного рева человек в красной одежде дважды моргнул, обернулся и спросил Дунфан Цинцана: ”Это... как?”
Лицо Дунфан Цинцана ничего не выражало, он натянул передник обратно:
”Стой спокойно, а?”
”А! Эм... Погоди! Ты не сердишься?”
Дунфан Цинцан скривил губы, и рассмеялся более зловеще, чем когда к нему приставали до этого…
”С чего я должна сердиться? - Он толкнул застывшего и озадаченного мужчину в красном. - Прочь с дороги! Мне нужно подготовить боевой порядок.
Мужчину в красном оттолкнули в сторону, и он бессмысленно остался стоять в стороне. Пока другой мужчина, который уже почти охрип, все еще продолжал кричать: ”Я тебе руки отрежу! Дай срок, я тебе точно руки отрежу!” Он посмотрел в сторону. Красавчик исходил такой сильной ненавистью, что потерял облик и, не раздумывая, начал пинать стену.
Он повернулся еще раз. Та, к чьей груди только что приставали, просто кружила по башне, а затем швырнула ботинок в сторону камеры. ”Такой шумный, а ну, замолчи!” Затем спокойно продолжила работать босиком.
Человек в красном моргнул. Он вдруг почувствовал, что, возможно, слишком долго находился взаперти, и поэтому уже не может больше понять, что происходит.