5. Перед броском (1/2)

Перед броском, затихнув мыслью-птицей,

Уйти в себя, стирая день и ночь,

Чтобы понять, что это всё не снится,

Затем взмахнув, подняться в небо прочь.

Перед броском… — Ника Коэн</p>

Утро следующего дня выдалось хмурым. Свинцовые тучи заполонили всё небо, а на улице не было ни одной живой души. В доме Бергов тоже было пасмурно. Эльза стояла возле кухонной тумбы и уже несколько минут намывала одну и ту же чашку, смотря перед собой на какую-то точку в стене. Она не любила врать. Ложь девушка без раздумий причисляла к смертным грехам, и то, что ей придётся солгать родителям, ещё больше опускало план старшей сестры в её глазах. Ингрид же восприняла данную ей роль больной с энтузиазмом и уже во всю репетировала перед разведчиками, лежа на диване под огромным пушистым пледом, то и дело всхлипывая и прося Жана подойти к «умирающей» красавице. Почему Ингрид так сильно сдружилась с Жаном? Скорее всего, из-за того, что он был единственным, кто соглашался катать её на спине, изображая послушную лошадь. Когда девочка попросила об этом капитана, то столкнулась с таким безоговорочным «нет», что больше даже подумать не могла о том, чтобы снова попросить Аккермана поиграть.

— Переигрываешь, — меланхолично заметила Сильвия, перелистывая страницу в своём блокноте.

Под её глазами пролегли тяжёлые круги. Волосы она собрала в небрежный короткий хвостик, что смешно торчал на левом боку. Этой ночью она составила перечень незамысловатых вопросов для своего интервью для прикрытия, а когда первые слабые лучи солнца проскользнули в её комнату, принялась размышлять над тем, что скажет Мелани. Как именно убедить её помочь в их деле. Сильвия не особо верила в то, что дочка судьи так легко согласится рассказать правду, тем самым подставив Адлера перед прессой. Как бы сильно эта Мелани не была против действий своего отца, вряд ли она захочет, хоть и косвенно, вырыть могилу, возможно, единственному близкому человеку. Поэтому Берг заранее составила план диалога и даже выписала и выделила слабое место Мелани, на которое можно было надавить. Сейчас она мысленно прокручивала вопросы в своей голове, стараясь представить все возможные варианты течения предстоящего разговора, и громкие стенания сестры её отвлекали.

— Папа поверит, — махнула рукой младшая Берг и, откинув одеяло, села на пятую точку. — Кушать хочу!

Эльза, наконец, оставила чашку в покое и, поставив её на место, обернулась к сестре, оглядывая её взглядом настоящего знатока в моде. Раз уж она уже соврала матери и отцу ради этого плана, то пути назад уже нет. Нужно помочь сестре осуществить задуманное и потом усердно молиться, чтобы разгорающаяся гроза не настигла их тихий и спокойный дом. Сильвии надо будет посетить довольно важное собрание, а значит, выглядеть она должна как минимум презентабельно. Не слишком роскошно, но и не слишком просто.

«Кажется, у матери в шкафу было что-то подходящее», — подумала она, пытаясь вспомнить то лёгкое платье нежно-голубого цвета, которое мать надевала, когда навещала в госпитале свою сестру. Достаточно простое, но в то же время вполне приличное для общественных мероприятий.

Разведчики тем временем пытались отвлечь себя от постоянно терзающих их мыслей. Нифа могла приехать когда угодно, привезя с собой план от Эрвина Смита, и ожидание её приезда потихоньку вгоняло всех в нервное напряжение. Микаса качала пресс, иногда переключаясь на приседания и отжимания. Жан развлекал Ингрид, рассказывая той смешные истории из кадетки, разумеется, в фильтрованном виде, без бранных слов и упоминаний алкоголя. Хистория рассматривала старый альбом с рисунками Эльзы, на которых были изображены крылатые существа, перелетающие с цветка на цветок. Конни и Саша играли в карты, тихо о чём-то споря между собой. Армин и Эрен играли в так называемый «бой титанов» на клочке бумаги, который им одолжила Сильвия. И только капитан невозмутимо сидел в кресле и, закинув ногу на ногу, изучал очередную книгу. Армин, отвлекаясь от игры, загадочно посматривал на капитана и иногда ловил его за разглядыванием сосредоточенно работающей Сильвией. Это весьма сильно удивляло его, но он не подавал вида, что заметил это новое хобби капитана. Мысленно он пытался понять причину такого поведения, ибо самое банальное объяснение, как любовь, отчего-то не подходило к грубому и замкнутому капитану.

Внешне Леви был абсолютно спокоен, но в душе его, в независимо от его воли, разгорался пожар, что так хорошо отображался в его глазах. Этот огонь угрожал вырваться наружу и сжечь как своего хозяина, так и предмет его внезапно пробудившейся симпатии. Но капитан, обладая хорошей военной выдержкой, держал его в узде, запрещая себе какие-либо проявления нахлынувших на него чувств. Сейчас, когда разведку объявили преступниками, нужно было думать о сохранение собственной задницы и о злополучном подвале, что хранил невероятно важный секрет. Но, несмотря на это, мысли о миссии отодвигались под натиском острого желания ещё раз взглянуть на неё, пробежаться глазами по шее, мысленно дотронуться до блестящих волос, представить их нежное прикосновение к его грубым, покрытым старыми мозолями рукам.

«Приворожила она меня что-ли?» — раздраженно думал капитан, понимая, что вместо того, чтобы дочитывать книгу, снова пялится на Сильвию, причём так бесстыдно, что сам объект его наблюдения оторвалась от блокнота и озадаченно взглянула на него.

— Сильвия, ты хоть спала ночью? — Эльза подошла к Ингрид и протянула той корзинку с печеньем.

Девочка заулыбалась, захлопала в ладоши и сразу же выхватила любимое лакомство из рук сестры.

— Боюсь уснуть. Вдруг пропущу прибытие Нифы, — честно ответила Сильвия, перекидывая свой взгляд с капитана на сестру.

Эльза возмущенно покачала головой, выражая своё крайнее неодобрение.

— Вечером тебе нужно будет встретиться с доктором. Ты должна быть в хорошем состоянии, тем более, если вдруг придётся отправиться на предприятие. Сонная ты ничего не сможешь сделать.

Сильвия вздохнула, понимая, что сестра права. Только уж никак её бесноватое волнение не позволяло отправиться в царство Морфея. Теперь её, как и сестру, начали окружать призраки неудачи. Что, если Мелани ничего не скажет? Что, если... Да мало ли что может пойти не так! Когда дело давит своей безоговорочной важности, душа хоть раз определенно подумает о тяжелых последствиях провала.

— Я заварю тебе успокаивающий сбор, — Эльза вернулась к кухонной тумбе и принялась искать мешочки с травами.

Девушка, проводив сестру глазами, снова обратила внимание на капитана. Тяжелый изучающий взгляд, поджатые тонкие губы. Тело невольно пробила дрожь, и Сильвия быстро уткнулась глазами в свой блокнот, пытаясь отвлечься. Только вот буквы расплывались, руки дрожали, а сердце учащённо билось, будто сейчас происходило что-то неправильное. Эльза громыхнула чайником, Ингрид начала кормить Жана. Конни и Эрен, переглянувшись между собой, снова засмеялись, а Берг так и сидела, замерев как статуя, и пыталась разобраться в собственноручно написанных буквах. Они отчего-то сейчас стали казаться чужими как будто бы не она, а кто-то другой делал записи в блокноте этой ночью. Наконец, Сильвия, не удержавшись, подняла голову и снова столкнулась с изучающими серыми глазами.

«И всё-таки он красив, — промелькнула в её голове мысль. — красив, как принц из сказки про королеву снега.»

В старой книге сказок, которую Сильвия иногда читала перед сном Ингрид, была одна очень печальная, но в то же время прекрасная сказка о королеве Снега. Королева эта была очаровательна, но безумно одинока и поэтому однажды в Новый год она украла их приюта мальчика и сделала его своим сыном. Мальчика звали Арен, и был он весёлым и шустрым пареньком, что придумывал разнообразные затеи в замке ледяной королевы. Только вот со временем холод, царивший во дворце, начал проникать в его сердце, и уже через год стал Арен настоящим снежным королём, не способным на какие-либо чувства.

Снежная королева любила мальчика, но не могла подарить ему человеческого тепла, ибо сама никогда не знала его. Только если она, вылепленная из снега и льда, не нуждалась в горячем сердце, то вот её приёмный сын, настоящий человеческий ребёнок, состоял из плоти и крови. Холод был губителен для него. Снежная королева поникла, и непроизвольно вызвала ужасающую метель. Арен же с каждым днем становился всё прекраснее. Кожа его была бледная, словно у мертвеца, глаза — истинный лёд. Лишь горячее сердце всё ещё не смог взять холод. Но и для этого пришел черед.

Сильвии Арен показался вдруг похожим на капитана Леви. Это случилось как-то непроизвольно и довольно неожиданно. Она вдруг отчётливо поняла, что, если бы сказку поставили как спектакль, Леви был бы идеальным кандидатом на роль холодного, но отчаянно мечтавшего о жизни Арена. Его глаза — лёд, в глубине которых плещется детская обида, боль, одиночество и тепло, а вернее, мольба о тепле.

В сказке мальчика, нуждающегося в любви, смогла спасти прекрасная Афелия, родная дочь Весны, что подарила ему свой животворящий поцелуй, тем самым растопив замёрзшее сердце. Снежная королева изо всех сил старалась подарить приёмному сыну тепло, дабы не допустить повторения горя. Но так как она никогда не была тёплой, ничего у неё не вышло. Тогда она и решила отпустить приёмного сына, позволив Афелии вернуть его в мир людей. Берг подумалось, что и капитан мог быть раньше обычным ребёнком, живущим в тепле и заботе, но холодная рука жизни схватила его и швырнула в разведку. Может, в душе он тёплый, но работа, обязывающая марать руки в крови и встречаться каждую вылазку со смертью, охладила его, пустила ледяные корни во всё ещё пылающее сердце.

И спасти его можно лишь горячим поцелуем.

«Бред какой-то, — Сильвия помотала головой. — Мне точно надо выспаться.»

Она снова подняла глаза на капитана и улыбнулась, заметив, что он снова взглянул на неё из-под книжки. Ей хотелось перебороть смущение, доказать себе, что какой-то капитан не может заставить её потерять свою голову и краснеть, стыдливо пряча глаза, словно она сделала что-то непростительное. В конечном итоге он — её гость, и она должна быть мила с ним. Капитан вздрогнул, поймав очаровательную улыбку, и на мгновение оцепенел, пытаясь унять собственные эмоции. Затем, резко очнувшись, кивнул в ответ, снова спрятал глаза за оранжевой корочкой с надписью «Подвиги капитана Эдгара».

«Веду себя как мальчишка», — с досадой подумал он.

Входная дверь резко отворилась, и на пороге появилась раскрасневшаяся Нифа. Леви резко поднялся и швырнул книгу на мягкое сидение кресла. Разведчики мигом позабыли о своих занятиях и тоже повскакивали со своих мест, выжидающее смотря на пытавшуюся отдышаться девушку. Нифа закрыла за собой дверь и только тогда, приложив кулак к сердцу, объявила:

— Эрвина Смита взяли в плен!

***</p>

Сильвия ожидала прибытие гостей, стоя в огромном зале главного госпиталя Троста. Самого первого, построенного в этом городе. Стены зала были сделаны из белого мрамора, а высокий потолок украшала роспись знаменитого художника, почившего десять лет назад. Красивая женщина со строгими голубыми глазами и в однотонном бежевом платке взывает к небу с молитвами, а маленькие крылатые ангелы даруют ей Божественный свет, изображенный на росписи в виде мелких золотых точек. Это изображение было первое, на что обращали внимание привезённые больные и все как один восхищались искусности мастера.

В будние дни зал заполнялся людьми. Здесь были и серьёзные врачи с круглыми очками, и симпатичные медсестры на высоких каблуках, да и просто родственники больных, пришедшие навестить своих родных и близких, а заодно передать плату за лечение в этом месте. Лечение в обычных военных госпиталях было бесплатным, а вот за возможность лечиться у самых квалифицированных врачей и самых вежливых и обязательно красивых сестёр надо было заплатить, причём весьма немалую сумму. Вследствие этого в главном госпитале Троста могли позволить себе лечиться лишь очень влиятельные и богатые люди. Среди них были и члены совета, и командиры военной полиции, даже богатые торговцы. Короче говоря, все сливки многоуважаемого общества.

— Рад встречи, Сильвия. Как ваша матушка?

Высокий, крупно сложенный мужчина с курчавой бородкой подошёл к девушке и пожал ей руку.

— Всё хорошо, доктор Бранд.

Карл дружелюбно улыбнулся и, отпустив руку Сильвии, поправил воротник своего идеально белого халата.

— Часы посещения больных уже закончились. Я, кажется, догадываюсь, почему вы пришли сюда, — он подмигнул. — Хотите осветить в прессе наше собрание?

«А это оказалось проще, чем я думала.»

— Разумеется! Доктор Бранд, все должны узнать о том, что вы сделали для людей с ограниченными способностями! Впервые был организован такой клуб и это просто невероятно! — бодро начала Сильвия свой маленький спектакль. — Это же такой пример добродетели!

Она как никто знала, как обманом добиться от человека информации. Профессия обязала быть наглым и изворотливым лгуном в погоне за данными. Этому её обучали и именно эти знания ей приходилось столько раз применять на практике. У каждого человека есть слабое место, нажав на которое, можно было разговорить кого угодно. Бранд же был человеком честолюбивым и порой казалось, что все его подвиги были совершены ради похвалы народа. Разумеется, такой человек с радостью примет предложение журналиста написать о его доброте и героизме. Да он и сам думал над тем, чтобы поймать какого-нибудь журналюгу и привезти его в госпиталь, дабы в очередной раз похвастаться своей добродетелью.

— Ох я так рад! — искренне воскликнул доктор. — Разумеется, я дам своё согласие. Люди должны подобраться к шести, а пока мы можем поговорить о том, как всё это начиналось…

Следующие полчаса Сильвия хвостиком ходила за доктором и из-за всех сил показывая своё неподдельное восхищение. Карл с талантом истинного оратора рассказывал о том, как однажды ночью за чашечкой чая в его голову пришла замечательная идея. Рассказывал быстро, то и дело взмахивая руками, словно пытаясь показать огромный масштаб значения этого клуба для колясочников. Сильвия же быстро записывала всё сказанное в блокнот и то и дело поглядывала на заполнение огромного зала. Медсёстры притащили огромный длинный стол и принялись заполнять его различными вкусностями. Уборщицы расставляли огромные вазы с невероятно пышными цветами нежно-розовых и синих цветов, то и дело покрикивая друг на друга. Позже огромные двери начали отворяться и разодетые мужчины и женщины вкатывали своих детей, жён, братьев или сестёр в огромное помещение. Были среди этих людей и бывшие разведчики, что потеряли свои ноги, сражаясь с титанами. Они держались гордо, с прямой спиной, а лица их не выражали никаких эмоций.

— Скажите, как вы узнали о собрании клуба? — Карл недоумённо почесал свою бороду. — Я рассылал приглашения лишь своим пациентам и их родственникам.

— Слухи разные ходят… Вы же знаете — нам, журналистам, ничего не стоит добыть информацию.

Карл глухо рассмеялся и, достав из кармана халата белый платок, вытер набежавшие слёзы.

— Это верно. Всегда поражался вашим способностям, мисс. Но сейчас я вынужден отклонится, ибо пора мне готовиться к мероприятию.

— Спасибо, сэр.

Карл кивнул и, оглядев зал внимательным взглядом, ушёл, оставив Сильвию одну. Девушка прижалась к стене, наблюдая за гостями, пытаясь понять, кто из них может быть той самой Мелани. Тем временем в огромный зал вошёл Адлер, одетый в дорогой костюм тёмно-синего цвета, с прилизанными волосами, что блестели жиром под светом горящих факелов. Впереди себя он толкал коляску с сидевшей на ней хрупкой девушкой, что меланхолично разглядывала шумную обстановку вокруг. Сильвия сразу поняла, что она то и есть мисс Мели, и вдруг, поймав на себе изучающий взгляд Адлера, обратилась к первому попавшемуся колясочнику, чтоб взять у него небольшое интервью. Всё время она исподтишка наблюдала за судьёй, что всё время о чём-то говорил со своей дочерью. Та молча кивала. Иногда на её бледном лице появлялась слабая улыбка, что через несколько секунд таяла. Судья всё никак не хотел оставить дочь в покое, и Берг сильно бесилась из-за того, что он не даёт ей возможности подойти к Мелани. Она опрашивала уже пятого гостья, когда Адлер, о чём-то переговорив с доктором, поцеловал свою дочь в лоб и наконец-то скрылся за огромной дверью, покинув зал.

— Здравствуйте, мисс Мели, — Сильвия подбежала к девушке и слегка поклонилась, прижимая блокнот к груди.

— Я не хочу отвечать на вопросы журналистов! — грубо ответила Мелани, непроницаемым взглядом смотря на Берг.

Девушка была худа до безобразия. Её тонкие руки были больше похожи на кости, чем нам руки здорового человека. Кожа бледная, синюшная, волосы длинные, светлые, практически бесцветные. Её голубые глаза походили на глаза бездушной куклы, а тонкие губы, густо намазанные розовой помадой, слегка дрожали. Сильвия наклонилась к ней ближе, ощутив лёгкий аромат фиалковых духов, и прошептала:

— Даже если это поможет остановить вашего отца и наказать Кеннади?

Мелани вздрогнула, словно её исподтишка ущипнули. В её глазах блеснули искорки осознания. Всего за одно мгновение эта фарфоровая кукла преобразилась, превратившись в живую молодую леди.

— Так это вы украли письма из кабинета отца?

Сильвия огляделась по сторонам, проверяя, не вернулся ли Адлер, и, убедившись что всё хорошо и никто даже не смотрит в их сторону, ответила:

— Мисс, ваш отец не остановится сам. Разве вы не понимаете? Мою сестру изнасиловал его дружок Вернер и он покрыл его преступление. Неужели вы хотите, чтобы все девушки смирились с беззаконием, которое устраивает ваш отец?

Мелани печально вздохнула, решая, что теперь ей делать. Сильвия на подсознательном уровне вызывала доверие, но сомнения не давали ей решиться на то, чтобы помочь ей. Сильвия, прочитав в глазах Мели замешательство, продолжила:

— Я слышала, что Кеннади готовит большие деньги для своего откупа... — Мелани напряглась. — Он и в этот раз ускользнёт? Будет как...

— Тише вы, пойдёмте выйдем! — остановила её Мели, замечая доктора Карла, снова вернувшегося в зал. — Увезите меня туда, где нас никто не услышит.

Сильвия кивнула и, зажав блокнот под мышкой, взялась за обитые кожей ручки коляски. Они проехали мимо толпы гостей к ближайшей двери и, объяснив медсестре, что в зале стало слишком шумно для разговоров, въехали в коридор.

— Ну что? — Сильвия села на подоконник и нетерпеливо посмотрела на Мели. — Вы согласны помочь?