Глава III. Ветер, приносящий дожди и туманы (2/2)
Автобус, под которым пряталась Нот, вздрогнул от мощного порыва ветра и с тяжелым скрипом сдвинулся в сторону. Поспел еще удар, и автобус, подпрыгнув, с оглушительным грохотом завалился набок.
Инстинктивное чутье, природу которого Нот ни за что бы не удалось описать, обернулось тем же назойливым голосом и, отметя разбушевавшуюся стихию как виновницу всех бед, приключившихся сегодня, сказало: «Это все сделала ты».
Автобус задымился. Окна ближней заправки загорелись светом, и из здания, откликнувшись на страшный грохот, выбежали пару человек, заверещали, увидев упавший автобус, и побежали к месту происшествия, на ходу набирая номер экстренной помощи.
Нот припустилась прочь без оглядки.
Она бежала до тех пор, пока город не сменился лесом, и остановилась, чтобы отдышаться, лишь когда деревья несокрушимой стеной обступили ее. Нот опустилась на землю, мягкую, вязкую от ливня, и закрыла глаза, от всего сердца возжелав, чтобы сегодняшний день не оказался не более чем страшным сном. Она бы терпела насмешки от детей и неприязнь миссис Паттинсон, прощала бы им все обидные издевательства и удары розгами, позабыла бы даже про чудесное успокоительное, смягчавшее ужасы ночи, но никогда бы не стала причиной гибели миссис Паттинсон. Нот уже не сомневалась в своей виновности.
Этот загадочный, грозный ветер сворачивал туловища лесным зверушкам, чтобы Нот утолила голод; он убил миссис Паттинсон, когда та вознамерилась ее наказать, и отчего-то толкнул автобус, да так, что тот чуть не загорелся.
Почему? Что пробуждало невероятную силу этого ветра? Кажется, у Нот имелся ясный ответ.
Нот развернула руки ладонями к себе, будто впервые видя, и ударила кулаком о грязь. По лесу прошлось легкое, почти неощутимое дуновение ветра, более спокойного и тихого, но, тем не менее, способного на разрушение, — Нот это чувствовала.
Нот припомнила все случаи, когда предметы ни с того ни с сего бросались на пол под ее взглядом; когда деревья кренились, стоило ей разозлиться или расплакаться — тогда она неделями бесцельно бродила по лесу; и, когда она была в особенно скверном настроении, тучи набегали на совершенно ясное небо, и ливни с ветрами яростно обрушивались на землю.
«Я — причина?» — мысленно вопрошала Нот и не находила точного ответа.
Нот посмотрела на полуголый густ, киснущий под ливнем, и представила, как его сдувает с корнем. В следующее мгновение куст, подобно перекати-полю, унесся прочь. Затем она вообразила, как он возвращается, и так и случилось — куст, шурша листвой, приземлился на прежнее место.
Откуда эта способность к разрушению? Для чего она дана? Неужто Нот сходит с ума? Это было бы неудивительно.
Нот возвратилась мыслями к утру восемнадцатого сентября, когда ее разбудил незнакомый мужчина в забавной белой шапочке и с озабоченным лицом; золотистый крестик, отражая солнечные лучи, свисал с его шеи.
«Как тебя зовут? Кто ты? Откуда ты? Где твоя мама?»
Но Нот бы самой знать ответы! Пилигримы засыпали ее вопросами, и Нот молчала, потому что отвечать ей было нечего.
Тому солнечному, но прохладному и дождливому утру предшествовали дни, наполненные бессмысленным хождением по лесу, голодом, усталостью, страхом. Когда же началась эта вечность в лесу? Однажды Нот очнулась. Она увидела золотистую крону дерева, после — листву, обогретую солнцем, и чистую лазурь неба. Лес окружал ее со всех сторон. Нот попыталась вспомнить, как она очутилась в чаще леса, но, вопреки всем приложенным усилиям, не выудила из абсолютной пустоты, заполонявшей мысли, ни хотя бы самого жалкого, обрывочного, короткого воспоминания. Она была пуста, одинока, растеряна и до сих пор ощущала себя таковой.
«Кто я? — спрашивала Нот у своего отражения в ручьях и озерцах. — Кто же я?»
Если бы нашелся человек, способный заполнить пустоту в ее воспоминаниях ответами, она бы спросила: «Кто я? Откуда я? Что за сила во мне убивает невинных, разрушает, вызывает ливни и бури? Я — чудовище?»