1. Просто танец, просто парень (1/2)

Громкая музыка Феликса не оглушает. Несёт его по тёплым волнам, заставляя тело двигаться то плавно, то резко, и бесспорно красиво.

Феликс любит танцевать. Он двигается в такт, он двигается так, будто соблазняет всех парней вокруг, но соблазнять – не его цель. Из этого клуба он уйдёт с теми же, с кем пришёл: с Сынмином, Ханом и Чанбином. С друзьями, первый из которых вечно чилит у бара с мартини, второй щенячьим взглядом пялится на одного из танцоров гоу-гоу, и третий, самый старший, который вроде гетеро, но всё равно ходит с ними по гей-клубам в качестве охраны. Мало ли, что случится? Вдруг Хан вляпается в какое-то дерьмо по глупости или Сынмин из-за своего острого языка. Вдруг к Феликсу опять будут нагло приставать? Чанбин всегда неподалёку.

А Феликс танцует. Поднимает руки и, закрывая глаза, поднимает голову. На его кукольном личике тоже танцы: глиттеры вместе с веснушками пляшут под светомузыку, искрятся, сияют. Прямо как Феликс сегодня.

Ему хорошо. По венам свобода. По венам алкоголь – всего-то парочка коктейлей, зато как расслабляет.

— Красиво двигаешься, — слышит он за спиной, над ухом. Не открывает глаз, чувствует близкое присутствие, но не ощущает на себе рук – приятно. — Смотрю и не могу оторваться.

Феликс улыбается, даже не оборачиваясь. Плевать ему, как выглядит этот парень. Феликс не заостряет на этом внимание, для него все красивые, каждый человек по-своему. Красота – не то, что производит на него впечатление.

Но впечатлений хочется. Хочется эмоций, приключений. Поэтому он откидывает назад голову и говорит незнакомцу прямо в ухо:

— Зачем смотреть? Танцуй со мной, — звучит игриво, многообещающе. Двигается так же. — Я приглашаю.

Парень соглашается.

Руки на поясе тёплые. Ладони большие, по ощущениям больше, чем ладони Феликса. Всё ещё не впечатляет и всё ещё приятно.

Феликс не спрашивает имени – это просто танец. Парень позади него – просто парень. У Феликса нет цели кого-то соблазнить, это получается само по себе, но из этого клуба он всё равно уйдёт с теми же, с кем пришёл.

А близкое присутствие между тем ещё ближе. Феликс прижимается к «просто парню», заводит руку назад, касается волос. Мягкие. Ладони мягко скользят с пояса Феликса на оголённый обрезанной футболкой живот.

— Не возражаешь?

Этот хотя бы спрашивает. Феликс усмехается:

— Ты бы уже получил по лицу, если бы я возражал.

— Умеешь драться?

Ох, он умеет… Чёрный пояс по тхэквондо тому подтверждение.

— Не драться. Обороняться, — но это всё, что нужно знать этому парню.

А всё, что нужно сейчас Феликсу, ощущать тёплые руки – это его максимум. Эти руки не опускаются ниже, они лишь слегка прижимают к себе, не настаивая.

Несправедливо. Этот парень трогает его, а Феликс его – нет. Поэтому он опускает свои ладони на его и, открыв глаза, опускает взгляд. Да, чужие ладони намного больше. Феликсу нравится, как они выглядят. Интересно, что ещё у этого парня больше, чем у него?

Феликс ухмыляется самому себе: нет, он уйдёт отсюда с друзьями, а не с каким-то незнакомцем. С каким-то высоким, мало-мальски воспитанным незнакомцем с большими ладонями. Он его никуда не звал, зачем Феликс думает об этом? Дурная голова.

Но он может сделать так, чтобы его позвал кто угодно и куда угодно. Парням вокруг ничего сверхъестественного не надо: симпатичная мордашка, подтянутое тело и упругий зад. Без фанатизма. У Феликса всё это есть, он знает, что привлекателен для многих, и этот парень не исключение. Иначе, зачем бы он подошёл?

У Феликса нет цели соблазнять, они сами соблазняются. Правда, редко кто впечатляет настолько, чтобы вести его домой или идти к нему. Даже для быстрой дрочки в туалете чаще всего чего-то не хватает, но Феликс из-за этого не переживает. В конце концов, он приходит сюда не для того, чтобы найти с кем переспать. Он приводит сюда друзей. Сынмин отдыхает за барной стойкой, Хан уже полгода пялится на танцора, а Чанбин… может, он не такой уж и гетеро?

Феликс танцует с усмешкой на губах. Дурная у него голова, раз он всерьёз задумался, не соблазнить ли ему незнакомца позади. Но тем не менее он на пробу притирается к нему и как бы невзначай проходится задом.

Большая ладонь под обрезанной футболкой, пальцы чуть сильнее зажимают кожу плоского живота – Феликс прижимается плотнее. Обычно к нему начинают прижиматься в ответ, иногда слегка толкаться, чтобы обозначить свои намерения. Намекнуть на что-то большее, чем танец. А этот держится. Феликс загорается азартом – хочется поиграть.

Он собственноручно опускает чужую ладонь ниже, плавно, откидывает голову назад. Глаза слегка прикрываются сами по себе, когда он низко мурлычет на ухо:

— Не возражаешь? — и укладывает ладонь на свою промежность. Вот так прямо. Не понравится – уйдёт. Но Феликс знает, что понравится. И вся эта анонимность – заводит. Заводит не только его, потому что большая ладонь мягко сжимает его в районе члена, прижимает к себе.

По венам свобода и алкоголь с примесью желания. Феликсу хочется расслабиться, он заряжен по полной – хочется разрядиться. Возможно, этот парень подойдёт для дрочки в туалете – это новый максимум Феликса. Надо на него взглянуть хотя бы и ради приличия спросить его имя. И, в конце концов, предложить ему себя. Давно он такого не делал, даже волнительно, но так возбуждает.

— О боже мой, ты такой горячий, — слышит Феликс и, потираясь задницей, ухмыляется: его хотят. Его очень сильно хотят. И он хочет.

— Не боишься обжечься?

Парень аккуратно поддевает проколотую мочку уха Феликса, разгоняя по телу мурашек, и твёрдо говорит:

— Я хочу обжечься.

Феликс стонет. Хочется целоваться. Хочется вжаться в кого-нибудь, чтобы его сдавили в объятиях и хорошенько засосали. Этот парень сможет такое провернуть?

Феликс наклоняет его голову ближе к себе и говорит громко и чётко:

— Можешь обжечься о мои губы.

— Что?

Феликс нетерпеливо закатывает глаза.

— Поцелуй меня. Или ты не целуешься с теми, кто может тебе подрочить?

— А ты быстрый…

— А ты медленный.

Не успевает Феликс ухмыльнуться, как… вау. Его хватают за подбородок, поворачивают его лицо так, чтобы удобно было жадно приложиться губами к его губам. Ухмылка Феликса утопает в поцелуе.

Если честно, Феликсу больше всего нравится делать в подобных заведениях именно это – целоваться посреди танцпола. Это почти как танцевать, только лучше. Танцевать он может где угодно, не только в своей комнате, но и в торговом центре, например, или в кафе подёргать плечами под музыку, да хоть подрыгаться посреди улицы. А вот целовать парня… он может попробовать, конечно. Но не хочется потом применять свои навыки самообороны.

Феликс разрывает поцелуй только чтобы повернуться к парню и, мельком взглянув на его лицо (хорош, чёрт возьми), повиснуть на шее в новом поцелуе. В новом и более жадном.

Феликс несколько месяцев не целовался, уже успел соскучиться по этому ощущению. По тому, как сжимают его талию и тянут на себя, нападая на его рот. Обычно ко всему прочему лезут языком по самые гланды, что для Феликса не то чтобы неприятно – по настроению.

Но этот парень пока только терзает губы, слегка покусывает, и Феликса сносит. Всего его сносит таким сильным желанием, что ноги сводит. Всё-таки прав был Джисон: перед походом в такие места надо вдоволь надрочиться, иначе быть необдуманным решениям переспать с первым встречным.

Но этого первого встречного Феликс хочет настолько сильно, что руки дрожат.

Он берёт его за руку и тянет за собой. Видит Чанбина: тот стоит у бара с банкой колы в руках и болтает с крепким парнем с банкой такой же колы – тоже, наверно, кого-то охраняет. Но несмотря на занятость, Чанбин всё-таки бросает на Феликса и его спутника обеспокоенный взгляд.

Феликс показывает ему большой палец вверх, а позади него замечает Сынмина с Ханом. Один так и греет в руках высокий бокал с мартини, а второй о чём-то бурно разглагольствует. Не скучают – уже хорошо.

Феликс уверенно шагает вперёд к уборной, надеясь, что для него найдётся свободная кабинка. Если нет, то придётся подождать, но скучно не будет: прямо в очереди Феликс притягивает парня за ворот расстёгнутой на пару пуговиц рубашки и припадает к его губам.

Вокруг всем плевать. Феликс лишь слышит что-то вроде «снимите себе номер», но это его только забавляет. В голове даже проносится мысль, что может действительно стоит снять номер? Этот парень круто целуется, может он и другими вещами так же круто занимается?

Они неприлично жрут друг друга те несколько минут, пока ждут своей очереди, а потом двери одной из трёх кабинок открываются, и оттуда выходят два парня. Что ж, и после них там тоже двое.

Пока Феликс закрывает дверь на защёлку, парень усмехается:

— Эти кабинки вообще используют по назначению?

Феликс поворачивается с такой же усмешкой.

— Вряд ли. Но главное, чтобы писсуары не использовали, как эти кабинки. Иначе тут всё будет в сперме.

Феликс разглядывает парня, и да, он красавчик. Каждый человек красив по-своему, а этот красив по определению. Выразительные подкрашенные глаза, под одним из которых родинка, пухлые покрасневшие губы и чистая, слегка мерцающая кожа. Тёмные волосы до плеч, тёмный взгляд – есть в нём что-то чарующее.

И жутко знакомое.

— Мы раньше не встречались? — спрашивает этот парень. — Выглядишь знакомо.

— Ты прямо мысли мои прочитал…

— Судьба? — парень неуверенно улыбается.

— Не думаю, — тянет Феликс, всматриваясь в лицо вроде как незнакомца. — Ты раньше тут бывал?

— Редко, но да. Мой друг тут танцует, я иногда прихожу к нему.

— Может, мы виделись? Я часто хожу сюда с друзьями.

— Может и виделись…

Вместо того, чтобы расстёгивать ширинки друг друга, они друг на друга пялятся и болтают. Немного не то, чего ожидал каждый из них.

Феликс не может отделаться от ощущения, что уже видел этого парня раньше. Не пару недель назад, не в прошлом месяце, а раньше, намного раньше. И этот парень не торопится своим членом отвлекать Феликса от этих ощущений, он и сам разглядывает Феликса с лёгким прищуром, который тоже жуть как знаком.

Потом парень со странной смесью опаски и любопытства спрашивает:

— А как тебя зовут?

Феликс уже несколько лет не называется своим родным австралийским именем, только у друзей есть привилегия так его назвать. Для всех остальных он:

— Ли Ёнбок.

А потом парень округляет глаза и шёпотом спрашивает:

— Феликс?

Так, стоп. Этот парень не выглядит как его друг, Феликс видит его… нет, не впервые. Он похож на кое-кого, но не более, потому что это не может быть тот, на кого он похож, и вообще, глаза б Феликса того человека не видели.

— Откуда ты знаешь моё имя?.. — но звучит он всё равно с опаской.

— Ли Феликс? Это реально ты?

Боже, как драматично тот парень звучит… Прямо как…

А ещё собственное имя звучит этим голосом так по-дурацки, что аж бесит. Иррационально бесит и злит.

Чёрт, не может быть, что этот парень…

Этот парень корчит рожу в высокомерном отвращении, и Феликс на всю уборную гремит:

— Хван Хёнджин?!

Это бесячее выражение лица он вспомнил тут же – этот засранец всегда так на него смотрел. Свысока, будто Феликс оборванец какой-то.

— Фу! — Феликс тут же вытирает тыльной стороной ладони рот, а Хёнджин с отчаянным писком дёргает защёлку и вылетает из кабинки к раковине. Сразу начинает мыть руки.

Феликс не лучше, он делает то же самое.

— Я с тобой целовался! — пищит эта принцесса.

— И как я сразу не признал твою рожу?!

— Это у тебя рожа! — Хёнджин поднимает свирепый взгляд и смотрит в зеркало. Феликс тоже туда смотрит, поэтому ловит этот взгляд и кривится.

— Фу, ты меня везде облапал, — по телу будто жуки ползают, до того стало не по себе.

— А почему, думаешь, я руки мою! Тупица.

— Сам тупица! Подкатил ко мне! Как можно было меня не узнать?

— Да я что, помню, как ты выглядишь? Я тебя сто лет не видел! И не видел бы ещё столько же! Иу!

Хёнджин убирает руки из-под крана и тянется к бумажным салфеткам. Тянется через Феликса.

— Но тем не менее, ты первый меня вспомнил.

— Да, вспомнил твою рожу. У кого она ещё в таких пятнах?

Феликс аж рот открывает от такой наглости.

— Это не пятна, это веснушки! — оправдывается как дитя малое.

Потому что с Хёнджином он возвращается в детство. В то время, когда они друг друга на дух не переносили. Когда мама вечно ставила сына своей подруги Феликсу в пример: Хёнджин учится на отлично, Хёнджин занимается танцами, Хёнджин рисует, Хёнджин играет в баскетбольной команде, Хёнджин дома моет полы, а ты, Феликс, сидишь целыми днями со своими играми и нифига не помогаешь маме по дому!

Да пошёл нахуй этот твой Хёнджин! — вот, что думал Феликс к шестнадцати годам, когда узнал, что Хёнджина в местном торговом центре заприметил агент крупной звукозаписывающей компании и позвал на прослушивание. Конечно, Хёнджина сразу взяли в трейни!

Не то чтобы Феликс тогда завидовал – он завидовал всегда. Злился, потому что Хёнджину всё достаётся легко, Хёнджин всегда впереди. Он выше, сильнее, умнее, красивее, лучше. По всем параметрам лучше – вот, что Феликсу ненавязчиво вдалбливали с десяти лет. Сын маминой подруги лучше.

— Ты вообще какого хрена здесь делаешь? — морщится Хёнджин.

— Какая тебе разница? — Феликс морщится в ответ. — Имею право! А вот ты! Что забыл в гей-клубе, ты ж вроде натурал?

— Я? — Хёнджин театрально складывает ладошки на груди и фыркает. Выглядит оскорблённым. — Я тут почти подрочил, прости господи, тебе! Так, по-твоему, делают натуралы?

— А мне мама недавно говорила, что у тебя появилась девушка!

— Что? А твоя мама с чего взяла?

— Наши мамы дружат, идиот!

— Сам идиот!

Хёнджин красноречиво фыркает и закатывает глаза. Скрещивает руки на груди, вздыхает, глядя в сторону от Феликса, и задумчиво бормочет сам себе:

— Чёрт, мама… опять увидела фотки в инсте… — Хёнджин качает головой, а потом смотрит на Феликса так, будто на секунду забыл, кто перед ним стоит. Вспоминает. Брезгливо кривится.

— Получается твоя мама не знает, что ты гей? — усмехается Феликс.

— Нет, и что? А чья мама вообще такое знает?

— Моя, — спокойно отвечает Феликс. Хёнджин приоткрывает свой идеальный ротик и комично хлопает глазёнками. — Что ты так на меня смотришь? Моя мама твоей вряд ли таким хвасталась. Вот если бы у меня девушка появилась, то да, она бы сразу побежала всем рассказывать.

Феликс опирается о раковину и вздыхает: отношения с мамой у него может и непростые, зато честные.

— Ты открытый?

Какой дурацкий вопрос…

— Да, — ухмыляется Феликс. — Открытый, свободный. Злой, потому что остался без дрочки.

Хёнджин неуверенно улыбается. Как-то криво и по-дурацки, с любопытством, что ли? Феликсу не нравится.

— И твоя мама не пытается свести тебя с дочерями всех своих знакомых?

— Больше нет, — зачем-то отвечает Феликс. Надо бы разойтись уже, пока они не подрались как в старые добрые, но нет. Стоят. Ведут светскую беседу.

— И она принимает тебя?

— А куда бы она делась? Я ж её сын. Она меня любит.

— И вы не ругались?

— Ругались. Был гигантский скандал, но со временем всё улеглось. Тем более мои сёстры меня давно поддерживают, провели с мамой беседу.

— Хм… ясно… Кстати, как Рейчел и Оливия?

— Нормально. Одна учится, другая работает, — так, стоп, кажется, Феликс теряет бдительность. — Эй! Какая тебе разница? Зачем я вообще с тобой говорю? Мы даже не друзья!

— О да… — Хёнджин выглядит насмешливо, и как же это раздражает Феликса. Весь Хёнджин до зубного скрежета раздражает. — Последний раз, когда мы виделись, ты кричал, что ненавидишь меня.

— Конечно. Потому что ты заносчивый придурок… Чёрт, Хван, мы не виделись лет пять, мы типа взрослые уже, а ты всё равно скорчился и сразу побежал мыть ручки, будто я блохастый.

— Да, я побежал. Потому что ты как дурак заорал на весь туалет и начал вытирать рот. Это поведение взрослого человека?

Хёнджин смотрит свысока. И дело даже не в его росте, а в нём самом. В его манерах. В его воспитании. В его природе. А по природе он придурок.

— Иди нахуй, Хван Хёнджин.

Хёнджин ухмыляется.

— Это приглашение?

Чёрт его знает, что происходит в голове Феликса, но явно ничего хорошего, потому что он тянет Хёнджина на себя за ремень на его брюках. То ли припугнуть хочет, то ли на слабо взять – непонятно.

Хёнджин оказывается совсем близко. Феликс смотрит в его глаза, и да, они всё ещё выразительные. Выражают высокомерие. Холод. Мол, ну и чего ты собрался делать, Цыплёнок?

А что собрался делать Феликс? Позлить Хёнджина, взбесить. Ценой собственного комфорта он притягивает Хёнджина к себе за шею и снова на нём виснет. Снова целует. Зачем? Чтобы Хёнджину снова стало противно, чтобы он начал истерить и брыкаться, ведь одно дело целоваться с сексуальным парнем на танцполе, а другое с врагом детства, которого даже спустя несколько лет на дух не переносишь.

Вот, сейчас это случится. Сейчас Хёнджин оттолкнёт Феликса, а он посмеётся ему в лицо и скажет, что шутить с ним не надо. Он может и мелкий, но не из робкого десятка, может так пошутить в ответ, что мало не покажется.

Но Хёнджину, кажется, мало. Он обхватывает талию Феликса обеими руками и сжимает его так крепко – у Феликса перехватывает дыхание. От неожиданности, конечно. А Хёнджин не так-то прост… стоило это предвидеть: чтобы он и просто сдался? Не в его стиле.

И не в стиле Феликса, поэтому он запускает пальцы в волосы Хёнджина и сжимает их, оттягивает голову назад, поцелуй прерывается – открывается потрясающий вид на шею. Кадык Хёнджина подрагивает, его пухлые губы приоткрыты и чёрт возьми…