Семнадцать (1/2)

Чимин в который раз возвращается с прослушивания и, смотря в пол, проходит в спальню. Юнги, читающий газету, встаёт с кровати.

— Ну как? — спрашивает Мин.

— Не взяли… — тихо отвечает Пак.

Старший закусывает нижнюю губу. Это уже пятое агентство и все время слышится отказ.

— Ничего не понимаю, — хмурится Чимин, — может быть, Хосок обманул тебя? Напрягся недостаточно? Он же сказал, что все устроит.

— Ему сейчас крайне непросто, любимый.

Блондин тяжело вздыхает. Непросто…

Юнги видит, как медленно его начальник сходит с ума. У того явно крыша едет, ведь иначе эту ситуацию не объяснишь. Они с Чонгуком теперь работают у него охранниками и видят огромные испуганные глаза и морщины под ними. Чон Хосок возраста примерно такого же, как и рэкетиры, но он заметно постарел за последнее время. Не спит, не ест, больше ходит по дому словно призрак и пугает всех своим измученным видом.

Спрашивать об агентстве сейчас не время, несмотря даже на любимого. Мин просто не может беспокоить человека в и так уже слишком подавленном состоянии. Иногда Юнги начинает казаться, что шеф сходит с ума, и это пугает больше всего.

Он встаёт рано утром, собираясь к Хосоку. Видеть себя в деловом костюме все ещё странно, но Юнги привыкает, украдкой вспоминая кожаную куртку и биту. Сейчас Мин, вроде как, человек серьёзный и ему больше не подобает выглядеть как бандюга.

Мужчина садится в машину, направляясь к своему начальнику. В голове всплывают слова Чимина и Юнги вспоминает кое-что…

— Слушай, а можешь Чимина моего раскручивать? Он о сцене большой мечтает, а у тебя связи везде. Только чтобы там это… Мужиков поменьше было. Он мальчик ветреный, за ним глаз да глаз нужен.

— Хорошо, устроим.

Неужели все дело в этом? Что именно Чон понял под этим юнгиевым «Меньше мужиков»?

Мин входит в особняк Хосока, застает того в зале у телевизора. Тот сидит на диване и смотрит в ящик, хлопая глазами до того пугающе. Пустой у него взгляд, словно вода прозрачная. Странно так. Юнги сглатывает.

— Явился, — негромко говорит шеф.

— Ну так держу слово, — отвечает охранник.

— Большинство моих дружков повязали, представляешь?

Тишина раздаётся в зале. Сказать нечего совсем.

— Кто-то мстит… — шепчет начальник, — задели кого-то. Но вот кого?

— Может быть, потомки Мясника обо всем как-то пронюхали и теперь ищут тебя?

— Я не знаю…

Месть в этом деле очень жестока. Очень нечеловечна и никогда неизвестно, что тот или иной игрок решит сделать. Это похоже на шахматную доску: даже пешка может поставить «шах» королю, загнав его в угол. Может и «мат» поставить, но до этого надо постараться не доводить.

— Хорошо бы тебе из страны свалить, если по-честному, — произносит Юнги, — здесь сейчас реально небезопасно. Хуйня какая-то творится.

Хосок прикрывает глаза. Он сидит так некоторое время, а после чувствует, как диван рядом прогнулся под чужим весом. Мин сел рядом.

— Стремное время сейчас, — произносит Юнги, — у меня, ладно, ничего нет, но тебе посложнее будет. Найми людей знающих, может, помогут и подскажут, что в такой ситуации делать…

— Да я, блять, одним местом чую, что скоро настанет такая задница… Хоть че ты делай, остаётся только сидеть и ждать.

Охранник поджимает губы, вздыхая. Не думал он, что все дружки Чон Хосока из криминального мира его побросают и останется с ним лишь он и ещё парочка человек. Не позволяет совесть бросить начальника сейчас, даже не в деньгах дело. Хосок ведь человек, вроде, нормальный сам по себе. Бывают заебоны, но у кого их нет, простите?

— Слушай, ты даже примерно себе не представляешь, что за мудило это может быть? — интересуется охранник, на что получает отрицательное мотание головой.

— Может, это кто-то из милиции?

— Она моя, — хмыкает Чон.