Пять (2/2)

Другие парни обыскивают охранников.

— Какого хрена? — возмущается мужик в халате, — Разве позволено вам просто так брать и заявляться в дом?

— А ты не кипишуй, — парни в ОМОНовской форме расступаются и выходит весь из себя такой важный Чон Хосок. На нем аккуратненький костюм, одет он с иголочки, а желваки то и дело перекатываются. Рядом стоит Чонгук в кожанке и со взглядом не менее наглым, — Разве мой человек не сказал тебе, что будут проблемы?

Мужик сглатывает. Его руки уже затекли от держания их в воздухе не в самой удобной позе.

– Этот? — ухмыляется хозяин дома, смотря на Мина, что куском мяса лежит на холодном полу.

— Этот. А ты с ним какого хуя сделал? — Хосок зло подбрасывает правую бровь наверх.

— Нахимичил элексир от врагов.

Босс указывает пальцем, чтобы один из ОМОНа проверил Юнги. Какой-то парень садится на корточки, прикладывая два пальца к шее Мина, пытаясь нащупать пульс.

— Живой, вроде, — отвечает он.

— Это снотворное, — говорит мужик, ухмыляясь, — вперемешку с алкоголем — средство убийственное.

Видно, что напряжение нарастает.

— Скорую вызови, Чонгук, — просит Хосок, а младший кивает.

Медленно глава района надвигается к Мяснику. Разминает шею, улыбается сумасшедшей просто улыбкой, а после говорит тихо и пугающе:

— Урок ты не усвоил, я смотрю, ну ничего.

Раздаётся выстрел. Мозги Мясника размазаны по стене. Никто не вскрикивает, не ругается, для многих наблюдать это — не в первый раз. Охранники смотрят на бывшего своего шефа и не знают, что толком делать. ОМОН выходит на улицу.

Хосок ждёт скорую вместе с Чонгуком. Видно, что босс переживает за Юнги, а потому просит младшего, чтобы тот поехал с ним в больницу. Бригада скорой помощи на носилках уносит помощника главы района в свой кузов. Чонгук садится рядом, тяжело вздыхая.

Пульс падает. Дыхание замедляется, но мужчину откачивают. Делают все возможное, чтобы не задело нервную систему, а то до конца жизни останется овощем. Смешно даже, но в клинику его увезли платную. Босс раскошелился и решил заплатить за лечение.

Когда Юнги просыпается, то видит Чимина. Тот читает ”Комсомольскую правду”, пока сидит на стуле с накинутым на плечи халатом.

— Любимый, — улыбается Мин сразу же, пытаясь привстать. Слабость ещё ощущается жуткая и головокружение.

— Лежи, врач сказал, чтобы ты не вставал пока, — резко произносит Пак, убирая от себя газету.

Юнги кивает, а потом просит попить воды. Чимин наливает ему газированной, а старший глаза прикрывает, только его губы касаются прохладной жидкости. Он её глотать не успевает, газировка бьёт в нос, а сама вода струями стекает по подбородку.

— Как ты? — спрашивает Пак.

— Сушняк, будто пил.

— Ну ничего, оклимаешься ведь, правда? — Чимин вздыхает, — Кстати, Хосок приходил. Смотрел, как ты тут. Видать, стыдно стало.

— Да неужели, — хмыкает Юнги.

— Послушай, это твоё задание тебя чуть овощем не сделало. Вот зачем ты все время туда лезешь? — получается с наездом.

Мин фыркает недовольно. Уж точно не Чимину лезть в его жизнь и наводить там свои порядки.

— Обошлось же, — холодно произносит Юнги.

— Обошлось же, — прередразнивает Пак, — придурок, знаешь, как я испугался? Ну вот почему ты такая идиотина?

— Любимый... — Юнги улыбается, — ну как бы я тебя оставил. Ты же без меня пропадешь.

— Вот ещё раз, Мин, сделаешь так. Я тебя сам укокошу, понял, блять?

Глаза у Чимина злобные. Красивые такие... Юнги кивает. Согласен. Лишь бы Пак больше не волновался так сильно, а то, как там говорится, нервные клетки не восстанавливаются.