Mou > Фильмы и сериалы > Две трети волшебства

Эпизод 1.3. Новая жизнь (1/2)

Предыдущая глава Список Следущая страница

──────── ⋉◈⋊ ────────

Как не пробуждается желание напиться вдрызг, я вспоминаю про меру. Больше не беру в рот ни капли — второй бокал точно станет лишним. Пока способна трезво мыслить, вежливо прошу Слейпнира, так вовремя оказавшегося рядом, принести воды. Он откликается, приносит пол-литровую бутылку минеральной воды без газа — я опустошаю её на раз-два-три, на мгновение блаженно прикрыв глаза, — и снова скрывается где-то в глубине пентхауса. Локи, несмотря на свою хитровымудренную натуру, не одобрит прослушку. Каждый вопрос и каждый ответ из уст полубога звучат как поочерёдный, громкий стук набата, подводящий всё ближе к исследованию могилы, вырытую покупкой кольца. Но его покупка могла пустить за собой — Константин, поройся в недалёком прошлом, пустила, — вокруг шеи и медленно затягивающуюся петлю. Осознание понуждает почувствовать себя Артуром Шелби, которому сезоне во втором не удалось совершить самоубийство: или верёвка оборвалась, или крюк-крепёж не выдержал веса тела. Не помню и не отвечаю за правдивость, так и не успела досмотреть сериал, и мне не кажется, что будет смысл и время навёрствывать упущенное. Я стараюсь не показывать беспокойства, насилу пробуждая в себе хладнокровность. Вернее, ту часть, что ещё осталась в моей власти, что легко поддаётся лепке. Принимаю и тяжело примиряюсь с фактом, что моя голова вовсе становится похожа на баржу, гружённую углём и железом. Как проводил параллель тот же Артур. Когда она накреняется, груз скользит то к одному борту, то к другому, и в конечном итоге — переворачивается. Моё поматрошенное и брошенное мировосприятие с мировоззрением ведут себя точь-в-точь так же, как эта чёртова баржа — качаются, качаются, но умудряются не переворачиваться. Удивительно, но кукушка держится, на старом клей-моменте и, что так же удивительно, приемлемо.

— Последний вопрос, который меня волнует, всё ещё заключается в причине моего спасения вами, Локи, — сцепив руки в замок, я гляжу на полубога подслеповатыми глазами. Рассмотреть его внешность в деталях не получается — с моей близорукостью ещё жить и жить, до приобретения новых очков. С проблемами нужно разбираться поступательно, суета никогда не проводит к добру. И в первую очередь я собираюсь разобраться с хрупким языковым барьером. — С вашего позволения… Если вы знаете… Можно я дальше буду говорить на русском с редкой примесью румынского? Или наоборот? Как вы, наверное, понимаете, английский мне не родной.

— Конечно, кто запрещает? Сказала бы об этом сразу. Почему же я тебя спас? Интерес. Никто давно так настырно мне не молился. Дурная слава языческих богов, она такая. Обидно даже, знаешь ли, — вся эта лёгкость перехода с одного языка на другой, чистота русского говора, прыжок с темы на тему, ещё и доброжелательная улыбка без намёка на ложь, которую я могу просто не чувствовать, признаться, удивляют. И быстро смещаются общей серьёзностью. И ответом на главный вопрос, правда с больно размытым мотивом. — Но интерес вторичен. Кольцо Соломона ни при каких условиях не должно достаться Асмодею. После стольких веков…

Тут у меня закрадываются подозрения, что полубог копается в моей голове, хоть черепная коробка изнутри физически не может чесаться. По версии «Марвел Комикс» Локи около тысячи с чем-то лет — точный реально-мифологический вряд ли кому-то известен — но это не мешает ему, как сравнительно молодому божеству, прочитывать каждого человека, в том числе и меня, словно раскрытую книгу. Комикс. Кадры киноплёнки. Что угодно.

— Ради Сигюн, не волнуйся, я не вышвырну тебя на улицу, — закатывает глаза Локи, опираясь рукой на левый подлокотник кресла, тот, что ближе ко мне. — Я не настолько плох, насколько меня малюют, уж поверь. Но мне нужна гарантия. В прошлый раз моя доброта мне же и аукнулась. Я должен быть полностью уверен в твоей лояльности.

Почему-то я не удивлена. Увы и ах, ничто в современном мире не бывает просто, без платы, по доброте душевной. Одни, может, помогают от себя, от души, другие из-за денег, иные из-за жажды власти. Всё и всегда имеет свою цену, ничто не обходится даром и не проходит по шевелению пальца. За ту же любовь обоим партнёрам приходится расплачиваться собой. Или, будет правильнее, своей свободой. Или и тем, и тем, что ещё можно добавить? И имею ли я право судить, философствовать? Слишком мало прожила на свете.

— Я не собираюсь брать с тебя клятву, однако, но нужен хоть какой-то знак, — Локи заглядывает мне в глаза, вслед за чем по спине хорошенько протаптывается неприятный холод. — И да, давай перейдём на «ты». Тебе так будет проще.

— Я догадываюсь, к чему всё идёт. Метаться поздно, так что… Подайте… Dă-mi lama, te rog. Sau un cuțit obișnuit. — я нервно передёргиваю плечами и хмурюсь.

В памяти хорошо сохранилась легенда, описывающая скандинавский кровный обряд: Локи и Один встали в круг, сделанный из насыпанной земли, после чего оба порезали себе руки и обменялись рукопожатием. Все скандинавы и их потомки скрепляли братские узы именно таким образом. Почему-то я не боюсь каких-либо последствий за кровную связь со скандинавским богом, страх сам выбрасывается за борт. Небось, потому что не ошибаюсь с чувством, что во мне сливаются не только румынская и русская крови. Неслышно шикнув, не заминясь десятый раз, надрезаю травмированную кисть с внутренней стороны, — для этого Локи подаёт клинок, словно взятый из воздуха, — давая струйке крови стечь по запястью. Как поётся в «У хозяина болота», брусничным соком. Несколько маленьких капель падают на паркетный пол. Локи так же режет свою ладонь и протягивает руку. При рукопожатии кожа на начинает жечься. И жжение похоже на то, что было в библиотеке, при контакте с «Ключом». Приходится приложить некоторые усилия, чтобы не вырваться в самом начале. Боль становится слишком сильной. Жжение едва не настоящей раскалённой стали, постепенно растекающееся от кисти по предплечью вплоть до начала плеча, которое не проходит даже тогда, когда Лодур ослабляет хватку и отпускает мою руку.

— Не помню, чтобы при свершении обряда побратимства использовались… semne runice… Формальности, я правильно понимаю?

— В отличие от Всеотца, я использую руны очень редко. Тебе, скажем, повезло, — интонация создаёт впечатление, что я выиграла масштабную лотерею, а не была заклеймлена скандинавской руной.

Массирую ладонь и дожидаюсь, когда боль немного подутихнет. Подсвечивающийся красноватым свечением, небольшой, чуть кровящий ожог на глазах медленно переходит в еле заметный белёсый шрам, а проходя по тонким линиям на коже, преображается в вылитую английскую «R». Да, да, ещё раз да, я — лошадь, которой поставили тавро. Испытала на себе то, как чувствуют себя лошади при горячем таврении во всех красках.

— Это Райдо, руна всадника, — просвещает меня Локи, ещё раз осматривая дело рук своих и осторожно касаясь его пальцами. Боль пропадает насовсем. — Как по мне, она тебе подходит.

Возможно, что так и есть, а возможно, что нет. Насколько я знаю, значение Райдо в самом общем смысле сводится к образу пути, путешествия, странника, поиска, заключает в себе универсальный принцип «жизнь — путь». Он раскрывается в неограниченном числе аспектов. А вот трактовка в шаманском контексте звучит как движение, причём и в потенциале, и в любом из его воплощений. Если же объяснять всё простым языком, — руна олицетворяет контроль и управление. Её образ можно описать всадником, ведущим своего скакуна и вместе с тем зависящим от него, теряющим без него скорость и манёвренность.

— Хотелось бы поговорить об артефакте. Я, в отличие от тебя, прекрасно знаю, на что он способен. С твоим упорством, а оно, вижу, есть, и моими знаниями мы можем сделать из тебя, не огранённого алмаза, что-то стоящее.

— Вы… Ты только что повязал нас кровью и только сейчас вывел разговор в нужное русло… Dar… Și oricum nu am de ales, — говорю ответ я, на, так или иначе, достаточно заманчивое предложение. Не каждый день мне предлагают обучаться у скандинавского бога. Или полубога. Приехала, путаюсь.

— Остаётся пара нюансов, — заключает Локи. — Хочешь не оглядываться по сторонам — придётся сменить обложку. Если ты понимаешь, о чём я.

— Смены имени будет достаточно, — в ответ мне следует два утверждающих кивка. — Я уже называлась. Корнел или Корнель Константин. Asta spune totul.

Перед глазами представляется пустой шаблон досье в духе «Острова сокровищ», что взяли отсылкой на «Семнадцать мгновений весны». Я — Константин. Корнел Константин. Безбилетник по несчастью со скверным характером домового сыча, лишившийся двух пальцев, предпочитающий одеваться в классические костюмы, походящий на франта и педанта, — хотя последним не являюсь, ну уж не совсем, — и взятый на попечение самим Локи. Не замужем. Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы мне удалось научиться хоть как-то обращаться с магией перстня, а вместе с этим, когда я смогу вернуться домой, к отцу, друзьям-оболтусам и учёбе в университете. Любой другой на моём месте бегал бы по потолку, сходя с ума. И всё же, любой другой человек — не я. Не я, которая приобрела старое кольцо, которое оказалось подлинником потерянного перстня Соломона. Не я, которая побывала в адской тюрьме. Не я, которой отбили бока и лишили двух пальцев. И не я, которую, в итоге, спас бог, откликнувшийся на молитву. Молитву! Бог Локи! Бог хитрости и коварства! И как у меня ещё могли пойти дела, помимо приближающегося конца, свёрнутой шеи?

— Странно, что перстень, эм, выбрал именно меня. Чувствую себя сказочным джинном из волшебной лампы, связанным с ней магическими оковами. Я даже не Фродо, что там до Джинни. Как теперь будет звучать коронная фраза Пещеры Чудес? «Лишь один полноценно завладеет перстнем. Тот, чьи достоинства скрыты в глубине. Необработанный алмаз»?

— У тебя есть то, чего не было у Джинна — полная свобода, — уверяет меня Локи. — Так что пользуйся ей.

— Ладно. În unele privințe ești… ai dreptate…

Предыдущая глава Список Следущая страница