Глава 15. Магазин (2/2)
– Лель, смотри. Кай думает, что эта блузка тебе пойдет. Если бы он выбрал ее себе, я бы купил. Но он видит ее на тебе, потому спрашиваю. Ты когда-нибудь носил подобное?
Кивок.
– Часто?
Легкая заминка, пожатие плечами, медленный кивок.
– Наставник, простите. Подобная одежда была на Леле, когда мы… познакомились, – тихо вклинился в их беседу Кай.
«”Познакомились”. Знал бы ты, мальчик, как я не хочу знать обстоятельств вашего знакомства. И то, что в женские шмотки вас рядили, уже догадался».
Внезапно голос подала Верочка:
– Ой! А ведь и правда. Эта моделька женская, но если убрать вытачки, поправить талию и перешить пуговицы на мужскую сторону, то на юноше будет смотреться, будто он с портрета сошел! Восемнадцатого века. Тогда такое в моде было.
Вадим прищурился, вспомнив склад реквизита перед съемочной студией. Историчкой и винтажом не брезговали.
– Мне уже интересно. У вас есть такая блузка, чтобы по плечам ему села? – спросил он продавщицу.
– Найдем! – улыбнулась она, заразившись необычной идеей.
В блузке Лель, по первому требованию снявший одежду, преобразился до неузнаваемости. Его не до конца правильно сформировавшаяся фигура стала причиной того, что блузка села как на него сшитая. Чуть свободные рукава, чуть больше нужного общая длина изделия, но все вместе смотрелось как интересное дизайнерское решение. Верочка назвала цвет блузки непонятным словом «айвори», Вадим же для себя его определил как «светло-бежевый», почти мороженое крем-брюле. Кружева вокруг открытого выреза подчеркивали длину шеи, кружевные манжеты – хрупкость запястий. «Лель собирается на праздник», – усмехнулся по-доброму Вадим, – «А пуговицы… черт с ними. Только ателье зря напрягать». Цена и без того кусается.
– Верочка, сумеете к этой красоте низ подобрать?
– Уже! – азартно блестя глазами, девушка уверенно двигала вещи на вешалках, – Вот!
Костюм вышел бесподобным, и Вадим усмехнулся, обратив внимание на то, как загорелись глаза продавщицы. «Прямо в сердце девке. Да, Лель? Бедняжка. Увы, тут ей счастья не светит. А ведь и правда, они очень красивые. Оба. Уж почто я мужик, а вижу. Оправятся и баб метлой гонять придется, чтобы не надоедали. Заклюют ведь, растащат на сувениры».
Одевание Леля прошло еще более бурно, благодаря суетящейся не к месту Верочке. Юноша, верный привычке, трогал каждую вещь, и Вадим внимательно следил за его выражением лица, чтобы не пропустить чуть заметное напряжение или поджатые губы – так он реагировал на все, что плохо чувствовалось на теле. Кстати, выбранную для него блузку он буквально изласкал руками, пока мерил. Вадим понимал почему: ткань очень приятно скользила по коже.
Покупки несли в машину в несколько ходок. Верочка упаковала каждую вещичку как будто на подарок и три раза проверила вбиваемую в кассовый аппарат сумму. Леночка много потеряла, показав характер.
Дома они разобрали покупки, мальчики наконец-то освоили шкафы в собственной комнате. Вадим накормил обоих ужином, выполнил обещание данное Лелю. Перед уходом, во избежание срывов, он несильно ударил его, пообещав сделать это еще раз, когда вернутся, если все пройдет хорошо. Лель привычно поцеловал его руку, принял душ и провалился в сон, едва коснувшись головой подушки. Кай же мялся на пороге комнаты.
– Наставник…
– Да, Кай? Хочешь поговорить?
– Да…
– Пойдем в залу.
Привычно щелкает замок, привычная поза: Вадим в кресле, Кай на полу у его ног. Пальцы перебирают короткие волоски, подбадривая быть смелее.
– Наставник, а кто такие педики?
Рука замирает, в голове проносятся несколько ругательств. «Надеюсь, Леночке сейчас икнулось по самые гланды!»
– Это грубое слово, употребляемое, когда хотят оскорбить. Правильно, без злости и негатива, говорить «гей». Так называют мужчин, которые близки не с женщинами, а с мужчинами.
– Как мы с Лелем?
«И вот как отвечать? С ними до конца ничего не ясно, их отношения могут трансформироваться в любой из дней. Или тут важно определение в моменте? Здесь и сейчас?».
– Думаю, да.
– Наставник, та женщина хотела нас оскорбить? То, что мы делаем, неправильно?
«Чтоб к тебе в кровать многодетная семья клопов жить пришла, Леночка! Господи и что ему сказать? Да, неправильно? Да, осуждается? Про религию, про тупиковую ветвь эволюции, про социум и его загоны в разные периоды истории? Сказать про то, что каждая его ласка, каждая крупинка тепла, будет выглядеть в глазах чужих грязью? Про то, что они оба могут за такое по лицу получить? И загасить это хрупкое счастье на двоих парой слов из-за какой-то дуры?! А если не гасить, то как, черт возьми, объяснить?!»
Вадим отвернулся к окну, подбирая слова. Кай терпеливо ждал, готовый ловить каждое слово.
– Люди разные, мальчик. Кто-то считает, что есть сахар плохо, кто-то не видит без него жизни. Кто-то не ест мяса, кто-то не делает упражнений. Знаешь, как говорят? Сколько людей, столько и мнений. Да, есть такие, кто считает, что мужчине можно быть только с женщиной. Таких много. А я считаю так: пока твои чувства исцеляют нанесенные раны, помогают другому жить, чувствовать тепло и безопасность, они не могут быть плохими. То, что вы делаете – не плохо. И никогда не будет. Поймут не все. Но если кто-то когда-то попытается вас оскорбить или обидеть, скажи мне. Я разберусь.
Лишь произнеся эти слова вслух, Вадим вдруг осознал, что уже некоторое время верит каждому из них.