Глава 16. Пластилин (1/2)

Весна, лето. Вадим не заметил, как они пролетели. Равно как и не заметил, что почти все время провел в четырех стенах. Он не помнил за собой такого раньше. Он любил тишину, состояние вдумчивого одиночества, но человеку невозможно все время быть одному. Вадим часто становился инициатором встреч, сам охотно принимал приглашения пропустить по стаканчику – знакомых предостаточно. Но в этот сезон дошло до того, что ему стали пенять за отсутствие компанейского инстинкта. Квартира превратилась в крепость, куда не пускались посторонние. Даже соседи, что раньше часто забегали на минуточку, теперь ожидали ложку соли на пороге. Причина известна: к Вадиму приехали племянники, слабые здоровьем. Повезло, что газеты в нынешнее время Интернета читают не все, а в Сети использовались другие фотографии.

Кай и Лель полностью заполнили его будни, умудрившись при этом не потревожить так бережно охраняемой Вадимом тишины. Это было новое и приятное чувство. Впервые в собственном доме он ощущал такую гармонию, что не требовалось никуда выходить в поисках новых эмоций. Юноши давали ему полностью реализовать стремление защищать и заботиться, откликались на каждое действие с его стороны. А сам Вадим раскрыл в себе нерастраченные запасы щедрости.

Когда шкаф обзавелся одеждой, в их жизнь вошли прогулки. В основном вечерние, чтобы не привлекать лишнего внимания. До парка идти не близко, но их никто не торопил, равно как и не гнал домой раньше времени. Кай дышал полной грудью, носом ведя в сторону самых вкусных булочек и необычных вкусностей, которые Вадим ему с удовольствием покупал. А заодно и себе с Лелем, потому что Кай еще ни разу не ошибся в оценке. Все что чуял его нос, было вкусно. Лель наконец-то научился смотреть по сторонам. Пока из-под ресниц, но жадно. Он буквально ел глазами природу вокруг, украдкой трогал все, до чего мог дотянуться.

«Насколько же непривычным, должно быть, кажется ему мир?»

Однажды Вадим не сдержался.

– Лель, ты всегда видел в серых красках?

Покачал головой.

«Уроды!»

– Наверное, тяжело без цвета, все кажется не таким красивым, да?

Покачал.

А после поднял руку и повел ею в воздухе, глядя куда-то вдаль. Вадим не сразу понял смысл этого жеста. «Он пытается сказать, что мир красив? Или что? Или что есть на что посмотреть?» Он пытался проследить за взглядом, но жест был слишком широк, чтобы понять, что конкретно имеет в виду юноша. И тогда Вадим чуть присел, чтобы видеть на одном с ним уровне. И до него дошло. Горизонт! Вадим уже привычно скользнул в чужую шкуру, пытаясь понять, что для Леля значит это понятие и легко нашел ответ. Всю жизнь в клетке. А тут такой такой простор, что с непривычки и морскую болезнь можно схватить от круженья головы.

Несмотря на месяцы, проведенные вместе, Лель по-прежнему оставался для Вадима загадкой. Он часто витал в облаках: в такие моменты у него всегда менялось лицо. Не выражал никаких конкретных желаний, кроме очередной дозы боли. И как по графику. Раз в три-четыре дня, не чаще, не реже. Даже Максим не смог оценить, хорошо это или плохо.

– С одной стороны, стабильность. Без скачков и срывов. С другой стороны, динамики нет, чтобы понять лучше ему или хуже. Здесь тебе виднее, Вадим, – разводил он руками.

Наказания для Леля до сих пор не нашлось. Как «маркировать» его ошибки не могли придумать ни Вадим, ни Максим. Он не выказывал страха или неприятия, любую хмарь в жизни воспринимая с каменным равнодушием. Спасало только то, что юноша обладал идеальным поведением и пока необходимости в “маркерах” не возникало.

В магазины они теперь ходили часто. И не только в магазины, но и в банк, и в поликлинику, и везде, где нужно было появиться. Таким способом Вадим постепенно знакомил юношей с внешними миром. Кая - заново, Леля - с нуля. Иногда в глазах Кая что-то мелькало, он дергался, хмурился и тер виски, словно силясь что-то вспомнить. Но вспышка озарения так и не коснулась его лица.

Мысли о семье Кая посещали Вадима в такие моменты, и он не представлял, что будет делать, если тот вспомнит. Готов ли встретиться с близкими, примут ли родные его, такого. С клеймом прошлого, дырой в сердце, исполосованной душой. С нежными чувствами к Лелю. Как они будут видеться, не будут ли им мешать? Ведь Максим сказал, что их нельзя разлучать, а родичи «всегда знают, как лучше». Вадим не мог не думать. Но пока не форсировал события, не инициировал никаких поисков, не дергал связей. Юноша просто не готов. Они оба не готовы. Нет. Все трое. Не готовы.

Сегодня в планах стояло посещение банка, Вадиму нужно было закрыть старый счет. Их отделение уже успели оборудовать электронной очередью, чтобы люди могли отдыхать, да вот только забыли выставить достаточно посадочных мест. Россия-мать-наша. Реши, где ставить знаки препинания. Единственные три стула занимали древние старушки, остальным приходилось подпирать собой стены.

Для детей столик организовали, да. Наверняка из тех соображений, что локальный хаос принесёт меньше вреда, чем если будет носиться по всему банку. Ворох карандашей, бумага, коробка пластилина. Два стула и пять спиногрызиков вокруг. Суетятся, лепят что-то, смеются. Вадим сам не заметил, как встал со своими подопечными поближе и чуть улыбнулся. Хоть что-то приятное в этом царстве бюрократии. На талончике значилось «перед вами 8 человек», так хоть на ребятню полюбуются, пока операторша их вызовет.

Дети видимо, имеют глаза на затылке. Не прошло и пяти минут, как одна из девочек залипла на Леле. Красивый юноша произвел на маленькую принцессу неизгладимое впечатление. Она раскрыла ротик, вылупила глазки и сделала ресничками “хлоп-хлоп”.

«Такая мелкая, а женские методы уже на лицо!» – поржал про себя Вадим, обратив внимание, что Лель на подобную провокацию никак не среагировал. И девочка заметила. Губки поджала, носик нахмурила, побежала к столику и стала что-то упорно лепить. Занятие девочки вызвало в юноше куда больший интерес, чем она сама. Он как завороженный следил за ее руками, из-под которых выходило что-то похожее на битый жизнью крючок для полотенец.

Когда работа была завершена малышка подошла к Лелю и протянула ему на вытянутых руках свою поделку.

– Вот! – сказала она, – Это тебе!

Лель рассматривал поделку и молчал.

– Сынок, ты возьми, не обижай ребенка, – прокаркал какой-то старичок.

Вадим понял, что пора разруливать. Они присел перед девочкой на корточки и сказал:

– Спасибо, малышка, Лелю очень нравится твой подарок. Вот только сказать спасибо он не может. Он немой. Не умеет разговаривать. Наверное, поэтому стесняется.

– Такой большой! – удивилась девочка.

– Да, малышка, так тоже бывает. Ты же не обижаешься на него?

– Нет! А он возьмет?

– Возьмет конечно. Лель!

Юноша, до сего момента прислушивающийся к разговору, считал команду и протянул ладошку, куда малышка сгрузила «крючок».

– А это кто? – поинтересовался Вадим для отчетности, – Жираф?

«Кто тут жираф, так это ты, дядя!» – сказал взгляд девочки.

– Это лебедь! Он красивый! И похож на… – она перевела взгляд на Леля и снова отхлопала морзянку ресницами.

– Конечно, лебедь! Я пошутил, малышка! – попытался вернуть свою репутацию на прежнее место Вадим, но судя по выражению лица юной леди совсем в этом не преуспел.

«Женщины!»

Девочка подбежала к столику, схватила разноцветный кусок пластилина и протянула Лелю. Вадим осторожно ему кивнул, разрешая принять подарок.

– Вот! Теперь ты тоже можешь что-нибудь слепить!

– Талон А-34, я вас долго звать буду! Табло уже полторы минуты горит! Для кого поставили, бог мой!

Дома Лель положил на подоконник свои подарки и долгое время не сводил с них глаз. Вадим впервые видел у юноши такую реакцию на предметы.

– Его лучше не свету держать, – сказал он, подходя и погладив Леля по плечам, – Он не любит солнца, растает и испортится. Лучше положи в ваш шкаф на пустую полку. Из этого материала можно делать много разных вещей. Хочешь попробовать?

Лель поднял лицо и кивнул. Под очками Вадим не сумел разглядеть выражения его глаз, но тело под руками слегка потряхивало.