Глава 53. Чудь белоглазая (2/2)
По всему выходило, что быстрокрылый сын, ушедший с отцом, был тем самым князем-вороном из Золотого сказа Енисея. Получается, что Наташа и Ольга ― потомки Царя-шамана Калтысь ― ныне Качурки, а значит, мама не случайно мора… Вот только воплотилась она в младшей ветви древнего рода, у потомков малахитового сына. Где же сейчас ходит наследник агатового ворона? Вокруг Наташи, куда ни глянь, находились вещие птицы: Илья говорил, что его отец был вороном, Ярослава Ростиславовна в звериных снах оборачивалась вороной. Вот и гадай, кто сидит рядом с тобой: чужак или потерявшийся дальний родственник. Чернобог, мора или хорз...
Наташа встрепенулась. Целитель, набивший тату Илье, в руках которого умирали цветы. Миролюбивый и добрый, странный для эрси, привыкших выживать в суровых условиях, неуязвимый... Хорз. Получается, что если хорз — порождение Солнцебога и может исцелять, а чернобог — убивать, то Илья... Но додумать нехорошую засвербившую в растревоженном сознании мысль она не успела.
Стылый могильный холод, напоминавший силу Дорохова, разлился в лиственничнике, сползая с каменистых осыпей на альпийский луг. Наташа видела, как поникали цветы под едва заметной белёсой дымкой, стлавшейся по земле. Дыхание перехватило, а видения с мережки сливались с реальностью, в которой на костёр надвигалась чудь.
Старые шаманы ничуть не преувеличивали, когда говорили Ольге, что чудь белоглазая истлела от времени. Так и было. Между деревьев мелькали бледные светящиеся, точно приведения, существа. Высокие и тонкие, порой неуловимые взглядом, они отчётливо проступали на мережке. Когда-то длинноволосые и красивые, но теперь от них остались только жуткие белые глаза, пронзающие неживым и потухшим, но внимательным взором.
Чудь окружила костёр, колыхалась обрывками одеяний — или останками почти бесплотных тел на краю светового круга. Наташа почти оглохла от стука собственного сердца, вцепившись в посох. Деревянное мельничное колесо в навершии ловило отполированными временем крыльями отсветы пламени, и Наташа жалела, что забросила ведовское ремесло, даже не попытавшись научиться. Она бы призвала сейчас духов, как Ярослава Ростиславовна, а вместо этого просто приняла силу и уехала спасать Адама, бросила родную землю...
— Не хотели по-хорошему, будем по-плохому. — Мама поднялась и шагнула от костра. Выпрямилась, расправила плечи, и Наташе померещилось, что в коротких волосах Ольги заискрили снежинки. Повела тонкой кистью, и бледные длинные пальцы окутал морозный туман. Чудь всколыхнулась, заволновалась и угрожающе зашелестела, да так, что Наташа с ужасом уловила едва слышное:
— Не договоритс-с-ся... Покажем дорогу... С-с-шаману...
— Они предлагают мне показать дорогу, — вдруг произнёс Илья. Наташа не заметила, как он поднялся и встал между Ольгой и чудью, упрямо и смело глядя снизу вверх на мору. — Я — взрослый мужчина и сумею защитить женщин. Я сам, Ольга Георгиевна.
Мама отступила, совсем как в детстве когда маленькая Наташа заявляла, что сделает что-то сама. Только произнесла негромко:
— Думай, что взамен отдавать будешь, с чудью и духами просто так не торгуются. — И села, устремив сосредоточенный взгляд на Илью. Сдержанная, но готовая прийти на помощь в любое мгновение.
Не говоря ни слова, Илья смело шагнул за границу света костра. Лук так и остался прислонённым к валуну. Илья пошёл совсем без оружия. Хорошо, что ветрогоны умеют кабалить духов. Но стрибог ли Илья? Наташа с трудом вздохнула, глядя, как мерцающая наводящим ужас серебристо-белым чудь приблизилась к парню, оставаясь при этом на расстоянии.
— Покажете нам дорогу, — повелительно произнёс Илья. — Где растёт голубая трава?
— А вс-с-замен что? — Ближняя чудь всколыхнула увядшие горные лилии. Белые глаза нехорошо светились. Наташе показалось, что Илью хотят развести на неравноценный бартер, но не вымолвила ни слова. — Нужен с-с-залог.
— А чего хотите? — едва Илья произнёс это, как Ольга замотала головой и прошептала:
— Дурак, теперь придётся отдавать! Моли своего бога, чтобы плата была посильной.
Илья даже не повернулся на её голос. Только стоял и слушал ответ чуди:
— Волос-с-сы. Отдай нам с-с-свои волосы, с-с-шаман.
По лицу Ильи пробежала тень. Чудь на миг отхлынула, потускнела, но затем снова засветилась в лиственничнике.
— Дай мне золотой нож, — глухо произнёс Илья. Одной рукой он сгрёб волосы в хвост, другую протянул Наташе.
Не говоря ни слова, она вложила в его маленькую и короткопалую, но крепкую ладонь подаренный Дороховым нож. Илья, глядя перед собой, перехватил рукоять поудобнее и одним точным движением срезал свои чёрные волосы. Бросил на оставшийся в кулаке хвост нечитаемый взгляд и кинул чуди.
— С-с-смерть с-с-смертью с-с-срес-с-зана и с-с-смерти отдана. — В бесплотном шелесте проскользнуло довольство. — У дальнего ос-с-зёра рас-с-стёт трава, что крушит желес-с-зо и с-с-сталь. Проводим короткой дорогой. Жди на рас-с-свете. — Чудь начала истончаться, отступать, а затем и вовсе пропала, втянулась в камни и расселины, оставив напоминанием о себе лишь погибшие растения.
— Осторожнее с подобными созданиями в следующий раз. — В голосе мамы сквозила приглушённая тревога. — Они любят выставлять непомерные цены.
— Как-нибудь разберусь, — отозвался Илья. Коснулся неровно обрезанных волос, висевших куцыми прядями, и поглядел на тускло блестевший в свете костра золотой нож. — С Добреньким Вечерочком как-то разобрался и с этой бледной немочью разберусь. Интересно, — он хмыкнул. — Раз ножичек золотой, может, на него Кощея приманить и убить нафиг? Я уверен, что он показушник, а на деле дряблое ссыкло и один на один не выйдет.
Илья сделал обманный выпад в сторону лиственничиника, а в следующий миг Ольга подорвались с настила и подскочила к парню. В её глазах полыхал холодный праведный гнев такой силы, что Наташу заморозило волной нахлынувшей жути.
— Безмозглый! — Тонкая фигура Ольги нависала над кряжистым силуэтом Ильи, стылый ночной горный воздух фонил холодом и смертью. Точно белые и чёрные тени погибели схлестнулись у огня. — Как ты смеешь так отзываться о боге, неблагодарный! Берегись, как бы худо не вышло!
— А то что мне за это будет? — воинственно парировал Илья.
— Будет, если не прекратишь паясничать! — мрачно отрезала Ольга.
— Ну и что этот привязанный к старой помойке нарик мне сделает? Он ведь никуда не ход... — договорить Илья не успел. Ольга размахнулась и наотмашь ударила его по щеке.
Илья от неожиданности вскрикнул и пошатнулся. Скривился и прижал ладонь к разбитой губе. А когда отнял руку, уставился на кровавые следы с неописуемым ужасом на лице.
— Я никогда не ранился до крови, — прошептал он. — Никто не мог меня ранить. Никогда...
На Илью было страшно и жалко взглянуть. Спесь слетела с него, оставив его съёжившимся в страхе перед неизведанным. Он молча присел на своё место, да так и затих, постаравшись слиться с темнотой.
Ольга бросила на него полный ярости взгляд и опустилась на настил из лапника. Наташа во все глаза смотрела на мать. Вывести из себя холодную и спокойную, как айсберг, Ольгу, было невозможно. Почему её так задели дурацкие слова Ильи? Что такого в том, что он охаял Кощея-Чернобога? Ведь это просто слова.
В сознании свечкой вспыхнуло воспоминание о ведовских проклятиях. Слепой Адам, сгинувший Григорий Берзарин, опасный в своём страхе Яхонтов. Каждое слово в чародейском мире имело вес. И сказанное Ильёй — тем более. Это жутко глупо и непочитительно, а с точки зрения Морены — супруги бога смерти — вообще недопустимо. Уж сколько бы Илья сам ни тяготел к смерти, убивая цветы, подобно чуди...
Наташа застыла, прислушиваясь к себе. Что-то было не так. Какая-то мысль пришла обжигающим озарением и настойчиво требовала выхода. Сердце встревоженно застучало, а сознание заработало с точностью механических часов.
Никто не мог ранить Илью. Но старый хорз наколол ему татуировки, а мора сумела ударить до крови. От прикосновений Ильи гибли цветы, и он родился от связи колдуна и шаманки — ведуньи. Неуязвимый смесок, подвластный только редким воплощениям богов основ мироздания — жизни и плодородия. А стало быть сам Илья...
Наташа, не дыша, глянула на парня, сидевшего до сих пор в трансе и разглядывавшего собственную кровь на ладони. Холод пролился по спине. Она оказалась в горах с шаманом шаманов. Воплощением Чернобога. С чёрным колдуном смерти.