Глава 38. «Поле», спирт и сигареты (2/2)

Потоптавшись, Рита вернулась в домик, скинула куртку с сапогами и залезла под одеяло, прижавшись к широкой горячей спине Ильина. Её трясло, а белая фигура всё стояла перед глазами. Почудилось, что за окном нечто мелькнуло, но Рита заставила себя не всматриваться. Поразительно, но от фигуры не исходила враждебность. Скорее наоборот, она разгоняла страх…

— Ты где была? — сонно спросил Ильин, поворачиваясь к Рите и обнимая. — Почему такая холодная? — Он уткнулся лицом в её шею.

— В сортире. — У Риты зуб на зуб не попадал от страха. — Я видела белую фигуру! По крайней мере, мне так показалось, — неуверенно добавила она. — А это оказался экран Лёши. — Она в ужасе прижала ладонь ко рту: фигура была слева, а Лёша вышел к ней справа!

— Белая Женщина? — всё также сонно проговорил Ильин. — Я же тебе рассказывал. Это ― старая байка времени подготовки ложа водохранилища. С перепоя Белую Женщину часто видели работяги. Это иллюзия, просто капли воды преломляют свет на ветках ивы.

— Может быть, — упрямо ответила Рита. — Но как объяснить страх в пойме, шорохи и туман? Перед кем ты извиняешься, когда рвёшь эхиноцистис? — Она сильнее прижалась к Ильину, как вдруг дверь с протяжным скрипом распахнулась, причём Рита помнила, что запирала её. А ветра не было. — И вот это.

— Здесь была деревня, а ещё раньше — поле древней битвы, — произнёс Ильин, поднявшись. — Когда в восьмидесятых расчищали ложе, кладбище не вывезли стараниями папаши нашего Балясненского министра экологии, который всё в губернаторы метит. Негодяй-Дорохов хотел захапать себе силу мертвецов, а его сынок — местного духа леса. Так что мы ходим по костям.

Внутри у Риты всё похолодело, а когда Ильин, закрыв дверь, повернулся к ней, то она поняла, что смущало в нём — ни разу за время знакомства она не видела его спину. Вот и сейчас, даже в темноте, что-то мешало сосредоточиться, сфокусировать взгляд и поглядеть на спину Ильина.

― Да, ты угадала, ― он улыбнулся краем рта, почувствовав смятение Риты. Повернулся боком, и странная, пугавшая иллюзия смазанности пропала. ― Я действительно леший. Как ты догадалась? ― Ильин вновь распахнул дверь. Пахнуло прелыми листьями и рекой. В полутьме, рассекаемой только светом луны, вспыхнул кончик его сигареты.

― Спину нельзя увидеть только у одного существа — у лешего.<span class="footnote" id="fn_30355292_0"></span> ― Риту била крупная холодная дрожь. Она инстинктивно отодвинулась подальше. В голову лезла всякая чепуха. Невидимый мир, духи лесов и полей, шабаши. Рита резко провела пальцами по волосам. Таким же рыжим, как у Белой Женщины. ― Я совсем недавно прочитала книгу про Сибирь. Выходит ты ― хозяин этого леса?

― Последнюю ведунью Темноводной убил Злат Яхонтов. Теперь у этой земли только единственная Матушка-Хозяйка. ― Тяжёлый запах «Балканской звезды» заполнил маленькую комнату. ― Как часто в срединном мире находишь правду там, где её на первый взгляд нет.

― Но как?! ― воскликнула Рита. Она, не отрываясь, смотрела на Лешего. Всё тот же Ильин: косая сажень в плечах, огненные волосы, борода лопатой. И глаза. Рите вдруг мучительно захотелось заглянуть в его светлые глаза, на дне которых плавились золото и изумруды. ― Как ты можешь быть лешим? Ты же живёшь в городе, работаешь в университете, кандидат наук, в конце концов!.. Но не женат… ― Рита замолчала. Вопросы теснили друг друга.

― Отвечаю по порядку, ― снова улыбнулся Леший. Сигарета прогорела, и он щелчком выбросил окурок в урну. Затворил дверь и вернулся в постель. Рита всё ещё сидела в углу: так казалось безопаснее. Панцирная сетка просела и протяжно скрипнула под весом Лешего. ― Я — полукровка, смесок. Моя мать была земной колдуньей — подией, а отец — дух природы, леший. Я пошёл в него.

― Понятно, что ничего не понятно, ― усмехнулась Рита.

От Лешего пахло табаком и лесом. Захотелось прикоснуться к нему, убедится, что он настоящий. Рита протянула руку и коснулась голой могучей груди, заросшей рыжей шерстью. Очертила пальцами рельеф пресса, коснулась ключиц. Настоящий. Живой. Даже сердце билось.

― Если хочешь выслушать мой ответ до конца, не дразни. ― Леший перехватил её руку. Пальцы Риты утонули в его широкой мозолистой ладони. ― От того, что я помесный, с годами всё больше становлюсь, как отец — духом природы. Это не больно, даже приятно. Лет с четырёх началась трансформация, сейчас мне почти полтинник. Сначала я просто, как и все подии, чувствовал силы природы, учился охотиться и жить в лесу, затем стал пользоваться энергией земли, как леший. Поэтому и выбрал этологию: поведение животных для меня открытая книга. Я люблю студентов, была бы моя и их воля, все бы они жили себе в лесах на воле. Но не судьба. Что до того, что я не женат... ― Он на миг замолчал и вздохнул. ― Та… женщина, которую я мог бы назвать своей женой, таковой никогда не станет. Потому что ЗАГС не регистрирует браки леших и духов леса.

― Дух леса?! ― У Риты перехватило дыхание. Она поняла. ― Так твои слова о том, что ты повенчан с «Тайгой», не просто фигура речи? И ты перед ней извиняешься! Тайга… ― Она умолкла.

Пальцы дрожали, по спине катился холодный пот. Рита чувствовала, как встают на место куски пазла, и заполняются белые пятна. Все ночные шорохи, первобытный страх, эхиноцистис, Белая Женщина ― всё это оказалось правдой.

Рита откинула голову на стену и несколько раз несильно ударилась затылком. Биться головой оказалось единственным верным решением. В какой-то момент разум вдруг перестал искать рациональное объяснение.

― Я знала, ― усмехнулась Рита, запуская пальцы в растрёпанные волосы. ― Чувствовала с того самого момента, как заглянула тебе в глаза. Перед тем, как мы в первый раз переспали.

― Если хочешь, я пойду в другую комнату. ― Леший внимательно посмотрел на Риту. В темноте она не видела его лица, но чувствовала взгляд.

― Ага, и будешь спать на коврике возле двери, как собака. Кто я такая, чтобы прогонять на пол настоящего колдуна и наречённого Тайги?

― Не принижай себя, ― усмехнулся Леший, но по его голосу Рита поняла, что у него отлегло от сердца. ― У кого есть полное право послать меня к чертям, так это у тебя.

На миг Рите показалось, что в его тоне проскользнуло чуть ли не восхищение. Только чем восхищаться-то? Легковерностью, склонностью к мистицизму или докторской по геологии в тридцать три года? И если он любит Тайгу, отчего тогда переспал с ней, с Ритой? Стало неловко. Она никогда не связывалась с женатыми и просто занятыми, а любителей развлечься на стороне обходила на милю окрест.

― И чем я такая особенная? ― Она пододвинулась ближе. Происходящее вдруг напомнило некий древний ритуал, когда соитие было частью чего-то могучего и таинственного.

― Поёшь просто чудесно, ― улыбнулся Леший. ― Если в компании геологов и биологов на выезде нет гитариста-певца, такую экспедицию можно сворачивать.

― Ты мне льстишь. ― Рита ухмылялась, но где-то в дальнем уголке сознания засела мысль, что Леший съехал с важной темы, едва не проговорившись.

Рита решила, что подумает об этом после. Сейчас хотелось лечь, прижаться к Ильину и уснуть. Завтра ждали очередные шурфы, пробы горных пород и сплав. Ну и что, что леший!

Время командировки подходило к концу, а уезжать Рите не хотелось. Её команда завершила все плановые мероприятия, образцы были проэтикетированы и упакованы, вещи собраны. Завтра хтонический монстр-лесовоз должен отвезти отряд к заказанному автобусу.

Рита, оставив команду готовиться к прощальному застолью, отправилась прогуляться. Стояла сухая августовская жара, майка помокла насквозь и липла к спине, спортивный бюстгальтер пропитался потом, лямки немилосердно натирали. В такие моменты Рита проклинала наследственность и грудь четвёртого размера.

Она шла, рассеянно срывая росшие по обочинам тропинки злаки разнотравного луга, и вдруг увидела Лешего. Тот стоял на краю обрыва у Темноводной и смотрел на обмелевшую реку. Рубашку он снял, и его крепкая фигура казалась монументальной частью молодых черёмух и осин.

― Завершаем командировочный роман? ― Рита почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, а грудь внезапно сдавило.

Она уже проходила через это пятнадцать лет назад. Стояла в пыли и жаре и смотрела в синие глаза Евгения Лащенко ― тогда простого палеонтолога, а сейчас, в две тысячи одиннадцатом, учёного с мировым именем. Рита редко вспоминала его: каждый виток прошлого отдавался в груди тупой ноющей болью, а приступы ностальгии оглушали. Она не позвонила ему: засунула фотографию в альбом и потеряла.

Рита не страдала, но иногда казалось, что в той степи конца девяностых она оставила своё сердце. И свою судьбу.

После с ней случалось много разного: переезд от родителей, попытка суицида друга, который надумал вскрыться на новогодних праздниках в её ванне, защита двух диссертаций и командировки. Иногда Рите казалось, что она потерялась в суете будней и никак не может остановиться.

Единственным, что спасало, была музыка. Рита любила и умела петь, а товарищи всегда оказывались готовы продать душу, чтобы послушать её. Рита не знала, что они слышат в исполняемых ею песнях, но никогда не отказывала. И опять же она не страдала и не загоняла себя в депрессию: просто жила, даря странным образом счастье тем, кто окружал её.

Леший почувствовал её настроение и повернулся.

― Я не тот, кто тебе нужен. ― В его глазах плескались знакомые волшебные искорки. ― И лес тебе не нужен. Твоё место в степи. ― И снова устремил взгляд на реку. О чём он думал? О своей Тайге? Рита вспомнила Белую Женщину и решила, что такая и нужна Лешему: потусторонняя, как и он сам.

― Что там, в степи? ― Холодок острыми коготками пробежал по позвоночнику. Откуда он знал? Рита не говорила. Никому. ― Ковыль и курганы?

― А так же любовь и кости. ― Крепкая фигура Лешего плыла в полуденном мареве, а его спина ― перед глазами. ― И тот, кто найдёт тебя. Твой наречённый. Лети, Сирин. Пой людям песни. И ты найдёшь свой потерянный рай. Приезжай сюда по весне, каждый естественник обязан увидеть пробуждающуюся «Тайгу». Пить хочешь? ― Он протянул ей флягу с душистым холодным чаем, в аромате которого почудились яркие, почти огненные нотки чего-то поразительно знакомого. Будто из прошлой жизни.

Рита коротко вздохнула. Только один человек называл её Сирин. Её синеглазый Гамаюн. Евгений Лащенко. Но, видимо, не судьба им петь вместе песни. Как не судьба остаться в этой траве с Лешим. Но от этой мысли сердце так не щемило. А дивный чай разливался по нутру успокаивающей прохладой, точно вымарывая из памяти знания о тайной стороне мира, куда Рита в очередной раз имела неосторожность заглянуть.

***</p>