Глава 22. Без населения (2/2)

― Привет! Я ― Наташа Нехлюдова, ― её папа научил так представляться, ― а тебя как зовут?

― Ярослава, ― улыбнулась новая знакомая. ― Всэх бабочэк поймала?

― Откуда ты знаешь? ― Наташа ведь даже сачок с собой не взяла. Но что-то в облике Ярославы заставляло довериться ей. Узнавать и говорить. ― У тебя ведь дочка будет? Красивая, как её папа, и упрямая, как ты! ― Она не понимала, откуда, но была просто уверена, что права. ― Папа, это Ярослава! ― Наташа обернулась и увидела, что папа внимательно смотрит то на неё, то на вновь прибывшую.

― Юрок, помоги ребятам у костра, ― быстро произнёс папа. ― Нам с Ярославой Ростиславовной нужно поговорить. Бегом!

Наташа сделала вид, что ушла, но вернулась кустами и спряталась за ближайшей к тенту палаткой. Подслушивать ― нехорошо, но Наташа чувствовала, что сказанное ― про неё и для неё.

― Твоя дочь ― вэдунья, Коля, ― произнесла Ярослава. ― Что бы ты ни думал.

― То есть, дело не в её счастье, а в земле? ― вздохнул папа. ― Не думал, что мой единственный ребёнок будет ведуньей.

― Ты жэнился на дочэри Эвдокии, ― отпила лимонад Ярослава. ― Хоть у Ольги нэт силы, но зэмля нэ останэтся бэз хозяйки. Посох пэрэйдёт к Наташэ, когда настанэт врэмя.

― А когда, Ясь? Когда?

― Когда золото по рэкэ потэчёт, тогда хозяйка на мэльницу придёт.

Наташа вздрогнула, когда Маргарита Алексеевна тронула её за плечо. Оказалось, что она задремала прямо на стуле, а Матвей уже укатил в закат. Понурив голову и не глядя на Адама, но чувствуя его, Наташа поплелась спать. Вот и разгадка происходящего: на Мельничихе моют золото, а хозяйка вернулась на Кряж. А толку-то?

***</p>

В экспедиционной жизни Риты встречались дороги разной степени паршивости. Заброска по замёрзшей реке в заповедник на Дальнем Востоке, перекатывание на валунах по пути на плато Укок, когда оставалось только не смотреть вниз, сутки в вездеходе по качурской тундре. Но обратная дорога в «Лосиную Курью» стала для Риты испытанием на прочность. Ехали они тихо, но тошно.

Находиться бок о бок с влюблёнными парочками Рита привыкла. Но когда они ссорились, атмосфера становилась невыносимой. Рита не могла найти себе места и молча села штурманом на переднее сиденье рядом с Адамом. Тот вёл «буханку» не спеша, но дёргано. И хоть дождей не было уже больше двух недель, глинистая таёжная земля так и норовила стащить «УАЗик» в колею.

Адам покраснел и был зол, как собака. Он то и дело бросал в зеркало заднего вида взгляды на Наташу. Рита чувствовала, что Адаму хочется поговорить с Нехлюдовой, да просто прикоснуться к ней и снова быть рядом, но ревность и обида заставляли его выворачивать руль и вести «буханку» дальше. Так душно Рите было только раз: на свадьбе товарища, где отец невесты нажрался и устроил скандал с мордобоем.

Илья после того неловкого полуинтимного разговора держался чуть отстранённо, но Рита видела его горящие потаённой радостью глаза. Он охотно помогал ей укладывать вещи, даже от Адама держался максимально далеко. Сейчас Илья надел наушники и слушал музыку на поцарапанном, но дорогом смартфоне. Наташа почти всё время молчала, только смотрела на удалявшиеся ели Низкого кряжа и порой вздыхала. А ещё глядела в спину Адама со смесью злости и отчаянной, глубоко задетой любви.

В очередной волнистой, точно здесь прополз Великий Полоз ― вечный спутник и хранитель золота, колее «буханку» закрутило и занесло так, что Рита изо всех сил вцепилась в поручни. Если они перевернутся, вытащить их сможет только трактор. А до ближайшей деревни добрая сотня километров.

От тряски поклажа разлетелась по салону, но Наташа и Илья, сидевшие спиной вперёд, старались сами не отправиться вслед за пожитками. О том, чтобы придержать вещи, речи не шло.

Адам остановился, бросил быстрый взгляд на царивший позади хаос, и ему этого вполне хватило, чтобы психануть:

― Какого чёрта я вообще потащился в эту дыру! ― Он выпрыгнул из кабины, забрался в салон и принялся распихивать вещи по углам. Илья его подчёркнуто не замечал, дожидаясь Риту, а Наташа застыла с каменным лицом. По ней было видно, что она готова расплакаться. ― Вы что, совсем безрукие? Не могли вещи подержать? За своими хорошо следите, а на чужие ― насрать? ― Адам кивнул на гербарную папку Наташи и пару прессов с растениями, которые оказались засунутыми под сиденья ещё в начале пути. ― Бестолковые, чёрт! Никуда больше не возьму! Никогда! Толку от вас нет! ―Адам распалялся всё больше, вещи укладывались в безобразную гору. Один из прессов Наташи упал, и Адам воскликнул: ― Да чтоб глаза мои вас всех не видели!

― Всё, как вы скажете, Адам Евгеньевич! ― Наташа резко подалась вперёд и оказалась нос к носу с Антоновым. Одного взгляда на неё хватило Рите, чтобы попятиться в накатившем слепом ужасе: глаза Нехлюдовой точно засветились зелёным огнём, стали яркими, как малахиты. Голос звенел и отдавался эхом. ― То, что надобно, видеть не будете, а то, что не надобно ― да!

Малахиты девичьих глаз пылали гневом, черты лица заострились. Казалось, Наташа сейчас влепит Адаму пощёчину, но не это пугало Риту до дрожи. Осознание, вопль на краю восприятия, рудименты чувства хтонической опасности, унаследованные от первобытных предков, кричали Рите, что происходит что-то плохое.

Она отстранилась, пропустила Адама и буквально вылетевшую из «УАЗика» Наташу. Адам, кажется, дёрнулся в сторону Нехлюдовой, но та уже унеслась в придорожные кусты черёмухи.

Не в силах сдержаться, Рита закурила айкос и посмотрела на Илью. Тот сразу же снял наушники ― слушал «Linkin Park», и внимательно поглядел на неё.

― Ты видел сейчас глаза Наташи? ― срывающимся голосом прошептала Рита и закашлялась. Айкос вонял и нуждался в чистке. ― Наверное, у меня глюки, но они горели зелёным огнём! ― И озвучила пришедшую в голову жуткую мысль: ― Я готова побиться об заклад: ничего хорошего от её слов Адаму не будет.