Глава 15. Череп и «Ведьма» (2/2)
― Это подарок с намёком? ― Мейер старался построжиться, но с Наташей этот трюк больше ни у кого не проходил. Губернатор не в счёт. ― На что, интересно, намекаешь?
Наташа с облегчением убедилась, что купленный быстро, но удивительно дёшево череп прекрасен: светло-бежевая кость чуть шероховата на ощупь, а гладкие рога с костяными шишками у основания придают ему благородный объём.
― Можете повесить его на кафедре, ― произнесла она, выпив виски. ― В назидание нерадивым студентам. У него снизу уже и отверстие готовое есть для крепления. ― Наташа обнаружила эту дыру только когда упаковывала череп. Кость твёрдого нёба пробили, точно череп висел на шесте. Она уже почти забыла странный сон, но не могла отделаться от тянущего ощущения, что пустой шест из видения на деле многое значит. Как и колдун с разными глазами.
― Хорошо же ты помнишь анатомию: так обозвать большое затылочное отверстие надо уметь.
― Я же говорила, ― ухмыльнувшись, Наташа налила себе и Мейеру ещё виски. ― Удобно будет вешать. ― Её уже понесло: она готова была веселиться. И ничего ей Егор не сделает.
Давно перевалило за полночь, гости разошлись, а Наташа всё сидела в кресле, поджав ноги, и покачивала в непослушных пальцах стопку с водкой. Одну из тех самых, с изображениями губоцветных, адонисов, розоцветных и орхидных, которые подарила Мейеру на прошлый Новый год. Сам Альберт Борисович полулежал на диване и был не в силах подняться. Распакованный череп лежал на заваленном полупустыми тарелками столе, словно идол, сожравший жертвоприношения.
Вздрогнув, Наташа поняла, что проваливалась в сон. На смартфон она не смотрела с того момента, как зашла в квартиру, и очень надеялась, что Егор не стал названивать ей. Сейчас не было сил разговаривать с ним, слушать про Невгород и что-то объяснять про день рождения.
Наташа смотрела на Мейера, который совсем сполз на диване и почти задремал. Свет фонарей отразился в его голубых глазах, затуманенных поволокой опьянения.
«Замёрзнет ведь». ― Полуоткрытая балконная дверь впускала свежее дыхание ноября.
Наташа неловко поднялась, пошатнулась, отставила нетронутую стопку и, подхватив с кресла плед и дурацкого плюшевого зайца, которого в шутку подарила Мейеру, подошла к Альберту Борисовичу. Осторожно укрыла его пледом и уже хотела ретироваться, когда ноги отказались держать её, и она присела на диван. Мейер поглядел на неё, стиснул зайца, а другой рукой неожиданно привлёк к себе Наташу. Обнял крепко и тепло, почти сладко, запустил пальцы в её растрепавшиеся светло-русые волосы. На большее, чем поглаживание и тихое бормотание, у Альберта Борисовича явно не осталось сил.
― Как у ведьмы четыре крыла, а и за плечами воздух дрожит. Нынче ей полыхать синим пламенем, как она горела во лжи.
«Если он меня поцелует, я его ударю, ― лихорадочно подумала Наташа, чувствуя, как бьётся сердце Мейера, как ходит ходуном от тяжёлого дыхания его грудь. ― И уйду».
Как же она хотела поскорее вернуться в привычное русло. Что-то менять сейчас она была не в силах, возвращаться к старому ― тем более.
Но отдохнуть и насладиться одиночеством в лофте Наташе не дали. Через неделю ей позвонил находящийся на грани истерики Мейер и понёс жуткий бред о том, что подаренный череп оказался проклятым. И теперь Альберт Борисович слёзно просил, почти умолял Наташу прилететь в Невгород, где он, якобы, нашёл экстрасенса, который поможет ему не загнуться от проклятия.
Наташа не собиралась в Невгород. Не хотелось встретиться с Егором. Но что-то в жалобном тоне Мейера, а, может, обещание оплатить дорогу туда и обратно, заставило её прилететь первым же рейсом в культурную столицу необъятной родины и предстать перед четой местных «колдунов».
― То есть вы думаете, что я специально купила этот череп, зная, что он проклят? ― Разумеется, в конторе у экстрасенса на Наташу тут же наехали. ― За что мне вам мстить, а, Альберт Борисович? ― Она не сдержалась и топнула. ― Перепихнулись пару раз ― всего-то! Это было почти два года назад! Все уже всё забыли.
― Наталья, кто продал вам этот череп? ― Светлая, тихая, в длинном антуражном платье, жена экстрасенса выглядела вроде доброй и располагающей, но Наташа ощущала себя так, будто находилась рядом с большой собакой. Не угадаешь, что она сделает в следующий миг.
― Откуда я знаю? ― Наташа ярилась, но что-то подсказывало, что лучше сказать этим людям правду. От лжи всё равно толку не будет, наверняка Мейер уже отвалил им кругленькую сумму за неясную помощь. ― Кто-то под ником «Бродяга с Севера». Дёшево продал. Сразу же скинул цену, как только узнал, что мне надо срочно и на подарок.
― Вы сказали, кому предназначен подарок? Вы не назвали имя?
― Нет, ― растерянно отозвалась Наташа. ― Но он мог зайти на мою страницу «ВСети», а там… Там есть фотография с Альбертом Борисовичем.
― Ты её не удалила? ― Мейер явно разозлился.
― С чего бы? ― огрызнулась Наташа. ― Она приличная и безобидная. Я же не думала, что какой-то придурок с Качурки захочет прислать вам проклятые кости! ― Сказала и замерла, бросив взгляд на жену экстрасенса. Недавний сон, тундра, слова незнакомца о защитных знаках ― весь этот абсурд как будто начал приобретать смысл. Зачем?.. ― А я-то думала, почему так мало стоил череп. Хотел сбыть с рук или...
― Или. Этот человек знал, кому, что и для кого продаёт. ― Говорил импозантный колдун одного с Мейером возраста вежливо и аристократично, но Наташа ощущала, что она и Альберт Борисович для него ― опытные образцы. Такой взгляд бывал у губернатора. Только у невгородского экстрасенса глаза были странного янтарного цвета, а не обсидиановые, как у губернатора. Наверняка колдун носил линзы, чтобы соответствовать антуражу конторы ― стандартному логову экстрасенсов с хрустальными шарами, чучелами и пучками трав под потолком.
― Вот чёрт! ― Наташа присела на диван. Непонимание, чувство, что её дурят, не покидали, но при этом она ощущала, что если будет кривляться дальше, то случится что-то плохое. Но от колкости не удержалась: ― Вот и дари вам после этого, Альберт Борисович, подарки. Всем же будете недовольны. Потому что сидите как сыч в своём дупле и…
― Кто бы говорил о дуплах, Наташа. Быстро ты забыла меня. Зачем ты вообще пришла на мой день рождения?..
― Здрасте, приехали. Вы же меня сами пригласили, почти зажав в углу...
Дальше началась настоящая вакханалия, в ходе которой Наташа узнала то, о чём, в целом, давно догадывалась: у Альберта Борисовича в далёкой юности был роман с однокурсником по фамилии Черёмухин. Которого он кинул на хуторе в Переярском крае и сам поступил в аспирантуру. Мейер, конечно, открещивался, но Наташа жалела его: за плечами у бывшего научника было два неудачных брака, куча любовниц, а всё оказалось так просто. Всю жизнь он провёл не с теми людьми. Хоть и поступил с Черёмухиным довольно подло. Наташа вздрогнула от мысли, какой силой должен был обладать этот оленевод на краю мира, чтобы донести проклятие до Балясны. Если оно было, конечно. Но голова у Наташи продолжала раскалываться, во рту стоял привкус упавшей в тину брусники, и чета экстрасенсов как-то убедила её, что она обязана поучаствовать в обряде очищения черепа.
И Наташа почему-то поверила. Невгородский колдун с янтарными глазами ощущался мягким ревущим теплом, а не пронзительным холодом, как тундровый колдун Черёмухин. И почему она не смогла запомнить имя экстрасенса?..
Дым от тлеющего можжевельника окутывал сонным, вводящим в транс ароматом, эфирные масла, казалось, пропитали волосы и кожу. Колдун играл на флейте жутковатый, быстрый, словно бег оленей, мотив, а Наташа стояла бок о бок с Мейером и смотрела, как в костре, разведённом на пустынной поляне возле трассы, танцевали языки пламени. Голые ели и черёмухи стояли, не шелохнувшись, но игра света и тени вызывала в сознании пугающие с детства образы. Наташа вдруг вспомнила, как гуляла в детстве с бабой Дашей по зимнему лесу в канун Нового года и ощущала, что со всех сторон на неё смотрят те, кто обычно прятался в листве крон.
Череп лежал по другую сторону костра от экстрасенса, и Наташе казалось, что беззубые челюсти скалились в завораживающей темноте. Колдун запретил Наташе и Мейеру открывать рот, и она почему-то послушалась его. А когда услышала среди непонятно откуда взявшихся барабанов и бубнов лязг варгана из сна, подумала:
«Грамотная постановка. Как у них всё отрепетировано. Верю…»
Колдун играл на флейте, облачённый в льняную рубаху и жилет из оленьей шкуры, а его жена, казалось, видела в огне что-то своё. Или очень старалась это показать.
Наташа уже не понимала, чему верит, и что происходит. Ей мерещилась тундра, будто за толстым стеклом, слышались отголоски запаха горящего кедрового стланника, а в следующую секунду Наташа вздрогнула. Она видела на невгородской поляне свой сон. И тундровый колдун, Черёмухин, говорил Мейеру:
― Знаешь, как долго я ждал этой встречи, козлина? У тебя есть аспиранты, «BMW X5» и вкусная еда, а у меня что? Ягель, галеты и оленье дерьмо! Ты сидишь в тёплом городе с молоденькой девочкой под боком, а я пасу оленей на краю света! ― И рванулся вперёд.
Мейер уже хотел заорать, но Наташа, повинуясь непонятно откуда взявшемуся крику «Заткнись!», так похожему на голос покойной бабушки, налетела на Альберта Борисовича и зажала ему рот. Сердце колотилось, как бешеное, подскакивало к горлу, ноги не держали, а голова была точно чумной. Мейер рядом с ней на мгновение показался таким близким, что захотелось, наплевав на всех, поцеловать его. Зачем и что дальше Наташу не волновало.
За спиной кто-то заорал, а когда Наташа обернулась, экстрасенс валялся на земле, ловко имитируя носовое кровотечение, а череп распался прахом, который собирала жена колдуна.
Наташу мутило, но голова, странное дело, перестала болеть. Чувствуя, что сейчас упадёт, Наташа присела на землю и достала из-за пазухи припасённую бутылочку спирта. После такого спектакля или что, чёрт возьми, это было, выпить оказалось не грех.
«Надо убираться отсюда и чем скорее, тем лучше».
Колдун с янтарными глазами, его спокойная жена с доброй улыбкой и без грамма эмоций, трясущийся Мейер, оленевод-и-бывший-любовник Черёмухин… Да пошло оно всё!
Наташа всегда принимала новое, но это оказалось слишком сомнительным и непонятным. А вникать и разбираться не хотелось. Пусть Альберт Борисович сам решает свои проблемы. Без Наташи. У неё своих хватает. И первая: забыть всё, что здесь только что произошло.
***</p>