Глава 8. Тяжёлая шаманская доля (1/2)

― …Ярослава Ростиславовна у нас любит встречать иностранные делегации, особенно немцев и чехов. Одну команду она традиционно возила по экскурсиям, осуществляла вино-водочное представительство, а когда холодало ― шли дожди всё лето ― предлагала немцам выпить «по чуть-чуть». И когда они в следующий раз приехали, то приветствовали её возгласами «О, По-Чуть-Чуть»! — Инесса похоже передразнила немецкий акцент.

Ярослава дёрнулась и резко села. В домике Горыныча было накурено, будто его хозяин на самом деле был волшебным змеем. Дымил он и правда за троих.

После костра, закончившегося небольшим скандалом, Ярослава осталась с Горынычем и Леной, упустив из виду Инессу. А та видимо, уже давненько обсуждала с кем-то мать.

― Она их встречала в национальном костюме? ― Ну конечно, как без Айвазова. Ярослава прислушалась, с изумлением и вспыхнувшим подозрением уловив металлическое позвякивание и сухой перестук костей.

― Ой, нет. Хотя показное камлание она устраивала. Тупизм.

― Я представляю, как это было! ― гортанно засмеялся Айвазов и произнёс, подражая говору Ярославы: ― Духи-помощники и Эрлик, помогитэ нам выпыть вэсь кафэдральный спырт!

― Ты бы, Айвазов, нэ шутил про Эрлика. Хозяин нижнэго мира нэ любит тэх, у кого ума нэту, один овёс в головэ. ― Ярослава едва ли не ветром вылетела на крыльцо и, перегнувшись через перила, в упор посмотрела на Инессу и Айвазова.

Эти двое расположились на безопасном расстоянии от собак Горыныча и забавлялись, примеряя Ярославин шаманский костюм. Видимо, дочь притащила его из домика. Сейчас Айвазов напялил шабур<span class="footnote" id="fn_28969686_0"></span>, подпоясав его неправильно ― на левую сторону, и старался пристроить на большой голове шапку, которая явно была ему мала. Инесса рассеянно постукивала по бубну-тууру. Хорошо хоть посох не нашла, коза.

― Мам… ― Дочь явно растерялась, и Ярославе стало даже приятно от удивления на бледном, так непохожем на её собственное, лице. ― Уже утро?

― Инэсса, ну ты жэ нэ отслэживаэшь измэнэния окружающэй срэды! ― Ярослава спустилась с крыльца и сдёрнула с Айвазова свою шапку. ― Как тэбэ костюмчик? Сидит?

― Тяжёлый, ― зыркнул на неё Айвазов.

― А ты думал, быть шаманом лэгко? ― усмехнулась Ярослава, наблюдая, как пацан стягивает шабур. ― Кам кеби у шорского шамана шестнадцать килограмм весит.

― Стирать его не буду, он чистый, ― упрямо произнёс Айвазов, отдавая Ярославе костюм. Она видела, с какой жадностью пацан рассматривает вышитый ракушками-каури воротник, перья беркута на плечах и бусы из кости сохатого.

― Стирать ты будэшь кое-что другоэ, ― отозвалась Ярослава. ― Ты жэ говорил, что карты ― нэ для тэбя и хочэшь покопать. Вот и поэдэшь с Михаилом Михайловичем и Маргаритой Алэксэвной к писаницэ ввэрх по тэчэнию, к истоку Мельничихи. Будэшь искать нэотмэчэнныэ на старых картах фрагмэнты. И ты, Инэсса, тоже поэдэшь. Послэ завтрака. ― Она едва сдержалась от ухмылки, глядя, как Айвазов и дочь не знают, радоваться им или огорчаться. ― Эсть полэвая, стэпная, городская и дачная археэология. Вы займётэсь полэвой.

― Я не поеду! ― возмутилась явно больше для вида Инесса. ― Я пока даже не археолог! Только документы подала.

― Покатаэшься на лодочкэ. И осторожно: там мэсто нэхорошэ, ― Ярослава недобро усмехнулась. ― Догадаэтэсь потом, почэму. Почувствуэтэ сэбя в моэй шкурэ, когда вокруг ничэго нэ понимающиэ дички, а вы ― их эдинствэнный шанс.

При упоминании «дичков» Инесса потупилась, а Айвазов впился в Ярославу взглядом. И в гляделки, и на гитаре пацан играл отлично. Глазки не ломал о взрослых и пальцы не резал о струны.

Рановато они все начали ругаться, всего третий день экспедиции пошёл. А ведь опытные полевики, знают, что к чему. И не месяц же в глухомани. Ярослава закурила, войдя в аил. Склоки, Нехлюдовское шатание в пойме Курьинки в первый же вечер, беременная Лена ― происходящее не то чтобы не нравилось, но настораживало. И духи-помощники как назло молчали, словно напуганные чем-то. Или кем-то. Ярослава надеялась, что всё это ― паранойя, а не ведовское чутьё.

Она пробовала посмотреть на Наташу через мережку и видела туман, полную луну, слышала скрип деревянного колеса. А ещё ругань и плеск воды. Картины были размытыми, словно через мутное стекло, а Риту Ярослава вообще не могла уловить. Впрочем, как и Айвазова.

Перед глазами встало печальное лицо Инессы, когда Ярослава затронула тему дичков ― обычных людей, не обладавших колдовскими и ведовскими способностями. Она старалась не употреблять это слово, ведь её дочь, как ни крути, была почти дичкой. Слабенькие способности, ни тени шаманской болезни что в детстве, что в юности, пустая тонкая мережка и полная нечувствительность к родной земле.

Ярослава, затянувшись, вспомнила, как старалась пробудить в дочери силу. Постоянно проводила с ней время, брала на работу, в экспедиции, водила в садик только когда совсем не могла остаться с Инессой на весь день. Они вместе собирали травы, в которых дочь более-менее разбиралась, учили активные точки человеческого тела, но дальше Инесса не могла продвинуться. Духи словно не замечали её, а земля и горы едва отзывались на присутствие младшей Каргиной.

«Надо было оставить всё, как есть. Не Инесса, так её дочь будет моей наследницей. ― Ярослава сжала привычно наливавшиеся болью виски. ― Дала бы ей идти своим путём. Айна, поздно спохватилась!»

Инесса под присмотром закончила школу, а потом взбрыкнула и наотрез отказалась идти по стопам Ярославы. Со скандалом уехала в Новосвирьск и вела там, судя по Инстаграму, где она пыталась заблокировать мать, разгульную жизнь. Студенческие вечеринки, общажные пьянки, малоприятные парни и мужчины постарше. Инесса развлекалась два года, а потом в меде началась биохимия. Дочь на ней завалилась и отчислилась, вернувшись домой и через губу согласившись поступить на археолога.

«Покатается с Романовым и Ритой, ума хоть наберётся, ― подумала Ярослава, глядя на тёмные воды обмелевшей без дождей Карасу. ― Непонятно, как они пойдут с таким мелким фарватером, но да ладно. Потаскают лодку ― тоже полезно. Бурлаки на Волге, архи на Карасу. Ещё и Рита им споёт».

При мысли о пении Риты Ярослава нахмурилась и прикурила вторую сигарету. Сибирские шаманы за десять минут камлания достигали такого транса, который мастера дзен добиваются после шестичасовой практики глубокой медитации. Переиграли и уничтожили, ха-ха. Но смех смехом, а хотела бы она знать, что такого делает Громова, что все от её голоса входят в транс за тридцать секунд?

***</p>

Коренной берег Карасу, сложенный из базальта, поднимался отвесной величественной скалой над гладью обмелевшей реки. Рита стояла по колено в воде и, запрокинув голову, смотрела на уходящие в небо плиты, испещрённые петроглифами. Прохладная вода сжимала ноги сквозь резиновые сапоги, а речной воздух заставлял дышать глубоко и беспричинно улыбаться. Рита оглянулась на Мишу Романова, который с помощью Ильи вытаскивал лодку на крохотный галечный берег, затянутый ивняком.

― Инесса, ты разбираешься в наскальных рисунках? ― Рита посмотрела на стоявшую рядом младшую Каргину.

До поездки Рита не оставалась с Инессой надолго и не могла внимательно рассмотреть её. Теперь же точёное лицо, глубокие серые глаза и улыбка казались ей знакомыми. Точно она видела кого-то, удивительно похожего на Инессу. Быть может, Рита знакома с её отцом? Ярослава никогда о нём не рассказывала, даже вскользь не упоминала.

― Приходится, ― пожала плечами Инесса. И в этом жесте Рите почудилось узнавание. Она точно знала человека, который делал так же. ― Четвёртый век до нашей эры, неолит. Ярослава Ростиславовна говорила, что сначала эти рисунки наносились охрой, а затем уже выбивались резчиком. Поглядите, зеленоватый изнутри камень отлично обрисовывает очертания. ― Младшая Каргина указала на самые нижние петроглифы, которые, судя по всему, даже в прошлом не затоплялись при половодье. ― Нам бы подняться повыше…