Глава 9. Вечер (2/2)

— Сомневаюсь, что у тебя получится, — отозвалась Алиса, не отрываясь от своего занятия. — Хотя… — она потянулась рукой к письменному столу и достала оттуда смятый лист бумаги, исписанный синей пастой, — вот почитай это. Думаю, тебе станет всё ясно. Это письмо моей мамочки, — добавила она на вопросительный взгляд Кирилла.

Кирилл взял у неё из рук лист, разгладил его и, не имея ни малейшего представления, что в нём найдёт, приступил к чтению. Через несколько минут он отложил письмо. В мыслях стояла полная неразбериха. Он ещё раз перечитал окончание, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Затем опасливо посмотрел на Алису, однако же та, всё ещё занятая поиском нужных ей фотографий, не обращала на него никакого внимания. Кирилл не знал, что думать и как относиться к прочитанному. С мамой Алисы он никогда не был знаком и всё, что слышал о ней — так это то, что она утонула в море десять лет назад. Но если это её письмо, то значит…

— Нет, это бесполезно! — Алиса захлопнула альбом и отшвырнула его от себя. — Наверное, она их все выбросила, если они, конечно, вообще были.

— Откуда это у тебя? — Кирилл указал на письмо.

— А, это. — Алиса бросила на бумажный лист быстрый брезгливый взгляд. — Какая разница?

— Ты уверена, что это её письмо?

— Я сравнила почерк. Похож, так что — да. — Алиса усмехнулась, и эта усмешка — холодная и жёсткая — совсем не понравилась Кириллу.

Он поднялся на ноги.

— Пойдём на кухню.

К его удивлению, Алиса не стала спорить. В кухне Кирилл включил свет и подошёл к плите.

— Я сделаю чай, — сказал он, методично исследуя тумбочки, — только сахара нет.

— Не надо сахара.

Пока Кирилл занимался приготовлениями, Алиса не проронила ни слова. Она сидела за столом, подперев голову рукой, с таким отрешённым видом, будто мыслями была далеко от этого места. Пока нагревалась вода в чайнике, Кирилл не решился заводить разговор. Ему и самому требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Ситуация оказалась сложной, и он боялся ненароком задеть Алису неправильно подобранными словами.

— Вот, держи. — Он поставил на стол чашку и сам сел рядом, напротив Алисы.

— Что скажешь?

Под её долгим прямым взглядом Кирилл во второй раз за встречу почувствовал себя неуютно. Но уклоняться от зрительного контакта не стал, вместо этого твёрдо ответил:

— Это только письмо. Мы не можем знать, как всё было на самом деле.

— Брось! Всё предельно ясно. — Алиса отпрянула. Её голос теперь звенел от сдерживаемого гнева. — Ты же читал.

— Да, но…

— И ни слова обо мне. Как будто меня вообще не существовало! Конечно, куда там какая-то дочка, когда есть Любовь-Всей-Её-Жизни. Это ведь намного важнее, правда? Ради этого и умереть можно.

Кирилл опасался только того, что на его лице слишком отчётливо мог проявиться страх. Он никогда не видел Алису такой. Как будто перед ним сидел другой человек, а он понятия не имел, как и что этому человеку отвечать.

— Она ведь жить без него не смогла. Считаешь это трогательным? Романтичным?

Кирилл только и смог, что покачать головой, а Алиса вдруг остановила на нём свой горящий взгляд.

— Интересно, а она поняла, что идеальной любви не существует? Всегда будет тот, кто любит больше, и потом, в конце, он остаётся ни с чем. Что же ему тогда делать? — шёпотом добавила она.

Кириллу захотелось обнять её. Сделать хоть что-то, только бы не смотреть ей в лицо, не видеть её обвиняющего взгляда. Но он не то что подойти к ней, он пошевелиться себя заставить не мог. Он оцепенел и теперь, казалось, был обречён только сидеть, беспомощно глядя на неё.

— А ты… — голос Алисы сделался тонким и ломким, как стекло, — ты меня больше не любишь?

Её вопрос выбил весь воздух из лёгких Кирилла. Он открыл рот и закрыл, не найдя, что ответить.

Алиса смотрела на него так, будто желала проникнуть в мысли. Он не мог избежать её взгляда, так же как и не имел права уклониться от ответа.

— Люблю, Алис, но…

— Но? — сдавленно переспросила Алиса.

— Ты же понимаешь, мы разные, разного хотим от жизни, — почти умоляюще взглянул он на неё, надеясь найти и в её лице это понимание.

— А если повернуть назад? Сделать вид, будто этого года не было?

Кириллу стало совсем плохо. Уж лучше получить её обиду, злость, но только не эту ничем не прикрытую боль. От неё он не мог защититься, её он не мог утолить. Произнося последующие слова, он ощущал себя и жертвой, и палачом:

— У нас всё равно ничего не получится.

В глазах Алисы что-то потухло, взгляд сделался стеклянным, почти ничего не выражающим. А у Кирилла внутри билось невысказанное, то, что было существенней нейтрального «у нас ничего не получится». Именно оно и было главной причиной, но высказать это вслух он бы ни за что не решился: «Просто я этого не хочу».

— Мы можем остаться друзьями, — сказал Кирилл чуть громче, прежде всего, чтобы заглушить свой внутренний голос. — Разве это менее важно?

— Друзьями?.. — чуть слышно проговорила Алиса.

— Да. — Голос Кирилла окреп, он старался говорить уверенно и проникновенно. — Это ведь то, с чего мы начинали. Так будет лучше.

— Кому?

Алиса, совсем недавно бывшая настолько открытой перед ним, что смотреть на неё было сложно, теперь наглухо закрылась, словно надела маску помертвелой безэмоциональности на лицо.

— Нам, — ответил Кирилл.

Уголок губ Алисы дёрнулся, будто она хотела усмехнуться или скорчить гримасу, но лицо её не изменило выражения.

— А может быть — тебе?

Кирилл поднялся на ноги. Он не знал, что ей ответить, но сидеть перед Алисой вот так, ничего не делая, больше не мог. Он обошёл стол и, остановившись позади Алисы, наклонился и обнял её со спины, накрывая её руки своими.

— Всё будет хорошо, — сказал он ей в куда-то в макушку.

Алиса не шелохнулась и ничем не ответила на его объятие. Она застыла в его руках, и если бы не её дыхание и тепло кожи, Кирилл подумал бы, что обнимает куклу, а не человека.

— Уходи. — Алиса сделала попытку отстраниться. Кириллу ничего не оставалось, кроме как разомкнуть руки и отступить на шаг.

Он попытался заглянуть Алисе в лицо, чтобы убедиться, правильно ли её понял.

— Уходи. — Алиса устало и как-то просяще посмотрела на него. — У меня поезд завтра в десять утра, если хочешь, можешь прийти проводить. Но сейчас — уходи.

Кирилл замер в нерешительности. Как поступить? Послушаться и уйти? И оставить её здесь, одну? Или самому остаться вопреки её же словам? Как — правильно? Как — лучше? Разве честно будет оставить её одну, когда ей так очевидно плохо? Не ждёт ли она от него противоположного поступка?

Он неосознанно отступил на шаг, в сторону выхода из кухни. Растерянность и страх мешали думать, мешали прийти хоть к какому-то решению. Он ещё раз посмотрел на Алису: она сидела на табурете, к нему боком, чуть склонив голову, чёрные волосы, рассыпавшиеся по плечам, скрывали лицо. Равно знакомая и чужая. Он же знает её с детства! И раньше — всегда — знал, как поступить. Теперь же…

«Я всё равно ничего не могу сделать», — очень вовремя мелькнула спасительная мысль. Поэтому правильно — уйти, и лучше — оставить.

— Тогда пока, — сказал Кирилл плохо слушающимся его языком, — в смысле до завтра. Я приду.

Алиса ничего не ответила, и он, всеми силами стараясь заглушить сомнения, покинул квартиру.