Speshl. Дворняга. (2/2)

– Нет... Не замечал, – Рьюки замер, сглотнув.

– Моё внимание ты очень даже привлёк.

Сэт провёл ладонью по его груди и ухватив за водолазку, потянул к себе, пытаясь поцеловать, но Рью вывернулся из захвата, на автомате вытащил нож, полоснул по ладони, отпрыгивая назад, и начал пятиться к выходу, дрожа от страха и непонимания.

– Стой! – Сэт поднялся со своего места, зажимая окровавленную ладонь. – Если ты сейчас уйдешь, то ты больше не часть клана. Ты покусился на жизнь своего оябуна! Я знаю, что ты не боишься смерти, поэтому не буду казнить тебя, но ты будешь в изгнании, навсегда! Будешь гнить как безродная собака, если выйдешь сейчас за дверь, – он прошёл в ванную комнату, чтобы обработать и перебинтовать рану, и точно знал, что по возвращению, Рьюки окажется на том же месте.

И он не прогадал, Дворняга стоял возле двери, виновато опустив голову. Ему было всего пятнадцать, кроме преданности клану он больше ничего не имел: не было семьи, работы, денег, собственного дома, даже образования и уж тем более документов. Все знакомые были лишь в клане. Он жил вместе со служанками, ютился в бывшей кладовке и только два года назад он наконец-то стал полезен клану, и тому, кто сохранил его жизнь тогда.

Рью стоял, стиснув зубы, и дрожал, только совсем не от холода. Ему рассказывали о взаимоотношении полов, но он не предполагал, что может быть с мужчиной и уж тем более не думал, что на него обратит внимание сам Сэт.

– Подойди, – мужчина снова сел на диван, теперь сомнений в неповиновении этого зверёныша и быть не могло. Рьюки послушно подошёл к дивану, всё ещё не поднимая глаз. – Раздевайся.

Рьюки заметно вздрогнул и, помедлив с секунду, стал снимать с себя вещи. Оставшись в белье, он посмотрел на Сэта и после его кивка снял бельё, прикрываясь ладонями. Несмотря на достаточно юный возраст, тело уже изобиловало шрамами: помимо застарелого шрама на шее, бело-красные полосы тянулись по груди, плечам и рукам, парочка из них оказалась на лодыжках. Он всегда одевался так, чтобы скрыть их все: водолазки, свитера и рубашки застегнутые под самое горло. Проще было прятать это, чем объяснять всем откуда столько шрамов. Он действительно был похож на монстра франкенштейна, перекроенного несколько раз.

– На колени, – Сэт указал пальцем на пол и чуть раздвинул ноги. Рьюки опустился перед ним на колени, не зная, что предстоит дальше делать, а страх сковывал по рукам и ногам. – И не закрывайся, хочу видеть тебя.

Рьюки кивнул, убирая ладони от паха, сдержав желание сдвинуть колени вместе.

– Ты уже трогал себя раньше? Ты уже прошёл тот возраст, чтобы интересоваться своим телом и искать, как доставить себе удовольствие, – Сэт чуть наклонился, проведя пальцами по его груди, обводя полосы шрамов.

– Для снятия напряжения, мне объясняли, что делать... – Рьюки не поднимал взгляд, раньше он не позволял трогать свои шрамы никому, кроме врачей.

– Значит, Америку я для тебя не открою, – Сэт расстегнул ширинку брюк и приспустил бельё. – Ты же пробовал леденцы? Давай соси.

Рьюки закусил губу, смотря на внушительных размеров член. Как что-то подобное можно было спокойно взять в рот, ему было непонятно, но он послушно придвинулся и провёл языком по вставшему члену, а после взял его в рот. Однако у него ничего не получалось, не то что сосать, дышать было трудно и уже через пару минут, он выпустил член изо рта, закашлявшись.

– Как же ты плох в этом, придется ещё многому научиться. Вставай.

Сэт поднялся с дивана и направился в спальню, Рьюки послушно пошёл за ним, не до конца представляя, что его ждёт. Пока мужчина раздевался, Дворняга стоял у дверей, опустив голову, будь на нём майка он бы нервно дергал её вниз.

– На кровать, на четвереньки.

От очередного приказа внутри всё похолодело, и Рьюки под пристальным наблюдением янтарных глаз опустился на кровать, встав на четвереньки. От первого прикосновения горячих рук, по спине побежали мурашки, но он не сдвинулся с места, только напрягся.

– Расслабься, – прошептал Сэт ему на ухо, сминая в ладонях округлые, хоть и маленькие ягодицы.

Рьюки был тощим, несуразным, пусть и симпатичным подростком, и до сих пор не мог понять, как привлёк кого-то в сексуальном плане, но босс сжимал его ягодицы до синяков, а вставший член того упирался в бедро.

Мужчина достал смазку, и поначалу даже давал немного привыкнуть к ощущению пальцев внутри, и растягивал бережно, но вскоре стало ясно, что делал он это лишь для собственного удовольствия и удобства. Когда Сэт смог достаточно широко развести внутри два пальца, то быстро сменил их на член и тут он уже не осторожничал и не сильно заботился о комфорте молодого, неумелого партнёра. Он с силой вбивался в юношеское тело, заставляя держать себя в поставленной позе достаточно долго. Рьюки плакал, заливаясь горячими слезами, вжимался лицом в подушку и просто хотел, чтобы это скорее закончилось. Сэт конечно попадал по какой-то чувствительной точке внутри, но Рьюки было сложно уловить этот секундный момент, потому что в большей степени его действия доставляли только боль. Когда всё закончилось он уже не помнил, потому что выдержки не хватило, и он потерял сознание.

На следующий день он проснулся от того, что всё тело болело. Открыв глаза, он обнаружил себя в полном одиночестве, лежа на большой кровати своего оябуна. Рьюки не знал, повториться ли это снова или Сэт, получив то, что хотел, оставит его в покое. Парнишка, собрав всю свою силу воли, заставил себя подняться с кровати. На ослабевших ногах, опираясь о стену, он медленно вышел в гостиную, чтобы одеться, и обнаружил там босса за бумагами. Тот посмотрел на него как на собаку, путавшуюся под ногами. В тот момент чувство вины затопило Рьюки, он был виноват перед боссом и перед кланом в целом, не оправдал его ожиданий, был в чём-то плох, укусил руку, которая его кормила.

В тот день он спешно, на сколько мог, оделся и с позволения Сэта ушёл. Ему потребовалось несколько дней, чтобы прийти в себя и восстановиться. Внутри него копилась какая-то тяжесть, ведь рассказать о произошедшем было некому, хотя эти дни его никто и не трогал. Его не нагружали работой и ни с чем не обращались. Рьюки казалось, что вокруг все знают, что он поднял руку на своего кумите, что он никогда не отмоется от позора, но все молчали и это сильно давило на него, поэтому обряд юбицумэ*, как искупление вины и в знак преданности, показался ему вполне логичным. Отрезав фалангу мизинца на левой руке, он остановил кровь и, бережно завернув кусок плоти в белую ткань, принёс Сэту в знак преданности и признательности. Этот обряд, казалось, уже давно канул в лету, но это был единственный способ показать, что он предан только клану, зависим от него и никогда не пойдёт против, чем и подтвердил все надежды своего господина.

Рьюки, конечно, тихо надеялся, что этого окажется достаточно, и Сэт больше никогда не станет насиловать его, но как же он ошибался. Босс любил молодых парней, и, как позже выяснилось, Рью был не единственной подстилкой – мужчина снимал так накопившееся напряжение и очищал голову от мыслей. Рьюки отличился и в этом, потому что именно с ним Сэт воплощал свои самые извращенные и жестокие желания.

***</p>

В шестнадцать, по указке Сэта, Рью собрал небольшую банду – их было пятнадцать, такие же волки, как и он сам. Банде выделили старый дом для сборов, и Рью почти сразу в него переехал. Многие состайники, у которых были проблемы, тоже жили с ним. Так у него появилась стая и наконец-то был угол, в котором он был хозяином, и где не нужно было прятаться и бояться, хотя Дворняга никогда не был расслаблен и спокоен. Отношения в банде действительно больше напоминали стайные, хоть большая часть участников была старше Рьюки, они приняли его авторитет и были готовы идти за своим лидером. Они не боялись ни бога, ни чёрта, залезали по локоть в грязь и уже по горло тонули в крови. Буквально за год они умудрились заработать себе репутацию самой жестокой и привилегированной группировки, потому что получали задания от самого кумитё. Мало кто знал, что Рьюки являлся одной из подстилок босса, почти на постоянной основе. За это время он почти привык к этому, иногда даже получал удовольствие, когда Сэт не был слишком груб, но больше относился к этому, как к своему долгу перед кланом, как к одному из тех убийств, что совершал, почти каждый день.

Собачье воспитание делало из Рьюки идеального солдата, преданного, безжалостного, готового на всё ради босса и клана, но он оставался абсолютно не приспособлен к социуму и к жизни обычных людей. Единственные с кем он общался была Стая, Сэт и немногие люди из клана. Он слабо умел выражать свои чувства, эмоции и порой это мешало. Почти все в стае хоть и были с нелегкой судьбой, но они в своё время ходили в школу и драться учились не с профессионалами, а сами. Рьюки пугал даже их, и с возрастом это становилось всё очевиднее. Для него боль и жестокость были игрой, атрибутом тотальной преданности, и, если разобраться, кроме этого, больше ничего в его жизни и не было. Он был молчалив, себе на уме, и ему явно не хватало человеческих чувств.