Глава 7. Локи из Асгарда (2/2)

Дурак.

Он был Локи из Асгарда, но Асгарда больше не было.

Одинсон. Или Лафейсон? Лафей, который оставил своего собственного маленького сына голым и беспомощным, голодать и умирать в одиночестве за то, что он был маленьким.

Последними словами Одина, обращёнными к нему и Тору, были: «Я люблю вас, сыновья мои» и предупреждение о Хеле. Мучила ли Одина совесть за то, что он бросил своё дитя, как это сделал Лафей? Не потому ли он выбрал облик для зачарования Локи, чтобы тот походил на неё, а не на Тора?

Теперь казалось странным, что вообще имело значение то, что Один не был его отцом. Правда заключалась в том, что вместо того, чтобы умереть, он вырос принцем, был воспитан, о нём заботились, а Фригга, по крайней мере, любила его.

Фригга… Он хотел бы вернуться назад и сказать Локи, который выдал местонахождение Тора тёмным эльфам, чем это закончится. Он не боялся за Тора, который был самым могучим воином во всех девяти королевствах. Он ожидал, что в худшем случае его ждёт жестокое избиение, которое, по причинам, которые он сейчас не мог вспомнить, он почему-то считал заслуженным. Если бы он знал тогда, что Фригга умрёт, он бы никогда, никогда не сделал того, что сделал.

Он хотел вернуть всё: Асгард, Биврëст, Одина. И Фриггу, больше всего. В этот момент он хотел лишь одного — почувствовать её тёплые, утешающие объятия. Когда она обнимала его в последний раз, он был уже не ребёнком, но ещё и не мужчиной. Для неё не имело значения, что он сам навлёк на себя боль, как это часто случалось. Она никогда не осуждала, не порицала, только часто напоминала ему, что его сила связана с определёнными обязательствами.

Он скучал по ней. Он всегда будет скучать по ней.

Он никогда больше не будет целым.

— Локи? — тихо спросил голос его брата. Он не открыл глаза. Он не мог вынести боли в глазах Тора. Боль за него.

Он почувствовал, как на него натягивают одеяло. Он никогда не любил одеяла. Даже в самые холодные ночи в Асгарде он спокойно спал, свернувшись калачиком на своей мягкой постели. Холод успокаивал. Он никогда не знал почему, пока не узнал свою истинную природу.

Он потянулся к Мантис, но не нашёл её. Связь с ней исчезла. Боль пока что была терпимой, но ужас от изуродованного тела — нет.

Дай мне умереть.

Он почувствовал на голове большую тëплую руку, откинувшую волосы назад.

— Всё будет хорошо, брат, — заверил Тор. — Скоро.