Часть 36 (2/2)

— Вот же ты балбес, вампир, — я нехотя встал с постели и направился к шкафу, в котором однажды прятал свою любимую «шипучку» от родителей. Ностальгия. — Я ее повешал на плечики, чтобы она не испачкалась. Не хочу, чтобы ты выглядел как бомж из подворотни.

Я лишь успел открыть дверцу шифоньера, как был захвачен крепкими руками со спины.

— Тони, я же говорю, ты меня возбуждаешь в таком виде! — Рудольф прошипел около уха и прикусил область шеи, проводя клыками по ключице. Эту фишку вампир уже давно прочухал. Он знал, что я просто сходил с ума от его клыков, поэтому старался при первой же возможности зацепиться ими за какой-нибудь участок тела. Да, они меня несказанно возбуждали. — Позволь мне тебя поцеловать перед охотой.

— Р-р-ру-д-д-ольф! — нет, это уже невыносимо терпеть! Моё тело вообще не хотело мне подчиняться. Оно, походу, было подвластно только одному из нас, и явно не мне, потому что непреодолимое желание вампирских прикосновений выпускало наружу всех имеющихся демонов. — Тебе ж-ж-же на ох-хоту пора…

— Считай, что ты моя добыча, смертный, — с дерзостью в голосе промурчал вампир, сминая мой член в своей ладони, который вновь стал просыпаться и наливаться кровью. — Мне просто с тобой хорошо, малыш!

Боже, он когда-нибудь меня точно угробит! Внутри всё сжималось от этих безбашенных ласк и мелких покусываний. Его холодные поцелуи разбирали меня буквально на молекулы и воспламеняли во мне немыслимые желания. Теперь я точно не смогу остановиться. Хрен ему, а не охота! Вампир продолжал сминать вставший наполовину человеческий пенис, потираясь своим между моих ягодиц. Вампирский «шалунишка» уже стоял колом и подрагивал, желая сумасшедшей близости. Именно той близости, от которой хотелось рычать хищным тигром и рвать в клочья постель. Клыкастый хоть и был возбужден, но оставался более спокойным, нежели я — меня уже колотило от бушующего пламени и предвкушения жаркой близости.

— Рудольф, ты летишь? — в дверь вновь постучал Грегори, поскольку семейство было готово покинуть отель и отправиться трапезничать на вольные хлеба. — Или ты остаешься?

— Брат, я вас догоню, летите! — Секвиллбэк-младший прижал меня к себе ещё сильнее, уже не желая отлучаться, когда внутри кипела безудержная страсть. Тем более, в отеле никого из родственников не будет, а значит, можно немного предаться разврату. Клыкастый братец за дверью выслушал ответ и присоединился к остальным членам бессмертной семьи. Старший из сыновей прекрасно понимал, почему Рудольф не хотел в этот раз с ними лететь на охоту, и достаточно ревностно относился к нашим уединениям. Да, безусловно, он завидовал своему клыкастому родственничку, поскольку тот выглядел счастливым после каждой встречи с человеком. Уж точно не от простых ночных полетов. Собственно, Грег далеко не глупый и давно раскусил факт того, что банальная мальчишечья дружба переросла в более тесную связь. Крепкую. Сладостную. Вечную. Мой вампир по своей природе однолюб, и если судьба исполнила мою мечту, познакомив меня с Секвиллбэком, то я готов нести этот крест до конца своих дней.

Мой черный ангел подлетел к окну и немного отодвинул шторку, убедившись, что родители, Анна и брат отдалялись от отеля, растворяясь в тишине густого темного леса. Это был шанс. Шанс утонуть в омуте наших объятий.

— Может… повторим вчерашнее? — Рудольф жаждал прежних ласк, о которых раньше даже и думать стыдился. — Если, конечно, ты этого хочешь, смертный. — Вампир подошел ко мне, сияя блёстками дурманящих глаз, и провел пальцами от шеи до лобковых волос, коснувшись кончика поднявшегося и подрагивающего «мальчонки».

— Ещё как! — моё возбужденное тело навряд ли сейчас можно было чем-либо утихомирить, потому что я желал вампира неимоверно. Как вообще можно было его не хотеть и не любить, ведь этот дерзкий хищник умел сносить крышу и доставлять немыслимое удовольствие. Я жадно вцепился в тонкие губы, дарящие самые сладкие поцелуи, прижав Секвиллбэка к себе. Он резко вдохнул и, потираясь своим фаллосом о мой, проводил пальцами между человеческих ягодиц. О, да, малыш! Уже хочу скорее повторить наше безумие и забыть обо всём на свете.

Я обнял Рудольфа за шею и повис на нём, обвив ногами. Секвиллбэк понял, чего я хотел — жаркую близость в невесомости, поэтому, долго не думая, оторвался от пола и завис практически под потолком. Умереть не встать. Опять это волшебное, пьянящее чувство, от которого комната кружилась центрифугой. Клыкастый промурлыкал мне в ухо и, оттянув крайнюю плоть, приставил головку между ягодиц, помогая на нее насаживаться. Вхождение оказалось уже не столь болезненным, как это было в первый раз. О стены ударилось громкое эхо наших протяжных лейтмотивов любви, насыщая воздух ароматом страсти и запуская атомный двигатель в двух ненасытных тельцах. Внутри вновь всё задребезжало от перевозбуждения, и теперь мы уже не могли себя сдерживать, да и не хотели вовсе. Эта ночь наша и только наша! Рудольф вцепился ногтями во вспотевшую смертную спину, протолкнувшись чуть дальше и прошипев сквозь зубы, прикусил мне шею. Окружающий мир постепенно стал растворяться в феерии нахлынувших ощущений, давая понять, что сейчас будет очень жарко! Вампир пристально смотрел на меня, зачаровывая своими пылающими углями. Может, в них и был секрет таких убойных порывов? Но это было не важно, главное, мне нравилось проводить с ним время. Да простит меня Райли Браун.

После недолгого соития, Секвиллбэк опустил нас на кровать. Всё же в воздухе заниматься сексом было не так удобно, хотя чертовски необычно. Я повалил подлунного на спину и, усевшись ему на бедра, стал ласкать его бледную кожу — гладкую, нежную, словно мягкий шелк, так приятно обнимающую пальцы. Мой страстный мальчик подрагивал от прикосновений человеческих теплых рук, блуждая по моим бедрам, легонько царапая ноготками. Я сминал свои губы, глядя на наши соприкоснувшиеся эрегированные плоти разного цвета, так прекрасно дополняющие друг друга, перекликаясь в динамичной пульсации и поблескивая от скользкой влаги. Жгучее чувство необузданной похоти всё больше накрывало с головой, заставляя слиться с Секвиллбэком в единое целое и принять удар взрывной волны от адского наслаждения. Я и не мог предположить, что спустя столько лет я буду желать своего друга: ласкать, целовать, заниматься с ним таким бурным сексом, от которого искры сыпались из глаз.

Вампир ближе пододвинул меня за ягодицы и, оттянув смертную крайнюю плоть, провел языком по скользкой головке, потянув за собой тонкую ниточку смазки. Сердце всколыхнулось и на секунду замерло. Он опять измывался над моими ощущениями, наблюдая за вздрагивающим туловищем, касаясь кончиком языка уздечки и уретры. Вдоволь налюбовавшись людской мимикой, черный принц обхватил губами член и издевательски-медленно стал водить по всей длине, доводя смертное тело до исступления. Нет. Я его сейчас точно изнасилую! Хотя мне бы хотелось поменяться с ним ролями, но я не знал, как на это отреагирует мой любимый кровопийца. Согласится ли? Как-нибудь обязательно попробуем… Уж слишком у него красивая задница.

Моя рука за спиной нащупала бледного гиганта и тихонько его массировала, заставляя Секвиллбэка быстрее двигать губами и более открыто подскуливать. Этот мальчик прекрасен! Он — моё древнее трехсотлетнее божество, ради которого я готов каждый день приносить себя в жертву и сгорать вместо него в пламени рассвета. Я буду любить его, думать о нём и дорожить каждой минутой, проведенной с этим ночным бродягой. Я хочу дать ему всё, что он пожелает, и без тени сомнений пристрелю любого, кто хотя бы на метр приблизится к нему! Нет! Никому не отдам и до последнего вздоха буду любить его всем сердцем. Я умру ради него и вновь воскресну, чтобы быть с ним рядом до скончания веков!

Красноглазый приподнял ноги и согнул их в коленях, толкаясь в мою ладонь, прикрывая свои прекрасные, затуманенные глазенки. Мне хотелось его так же довести до безумия, как доводит меня он. Поэтому, пока Секвиллбэк старательно мне насасывал, я сжимал пальцами его гладкие упругие яички, немного их оттягивая. О, да… Ему это пипец как понравилось! Но я решил не останавливаться на достигнутом и, проведя ладонью меж бледных ягодиц, протолкнул один палец внутрь. Секвиллбэк высоко приподнял бедра вместе со мной, вздрогнул и простонал на всю спальню. Значит, он в восторге?!

— Смертный, продол-лжай! — с надрывом прошипел клыкастый, выгнув лощеную грудь. Я просунул второй палец, и вампир издал более громкий гортанный стон, вцепившись когтями в постель. Для него это были совершенно новые, но, видимо, приятные ощущения. Я вновь мог лицезреть, как на моих глазах выдвигаются клыки, когда бессмертный в порыве страсти широко оскалился. Мне было очень страшно, но это безумно красиво! Я пропихнул пальцы чуть дальше в прохладное тело и почувствовал, как на спину что-то немного брызнуло. Я своего добился — Секвиллбэк был на пределе своих ощущений. Главное, чтобы не искусал до полусмерти.

— Тони, пожалуйста, не терзай меня! Я уже не могу! — разгорячённый до точки кипения Рудольф вздрагивал всем телом, жаждав уже поскорее вкусить сладостный момент извержения, поскольку терпеть было до одури невыносимо. Дверь моего сознания срывало с петель, когда я смотрел на эти торчащие клыки, отчего градус возбуждения подскакивал до критически-опасной отметки. Губы словно мощным магнитом притянуло к белым иглам, желая ощутить дурманящие уколы хищного и одновременно чарующего создания, склоняя меня стать жертвой кровавого князя ночи и повелеваться его звериной сущности. Я буквально тонул в вампирских холодных объятиях, уже не желая цепляться за спасательные круги благоразумия, лишь всё больше погружаясь в ледовитый океан запредельных ощущений.

Вампир провёл лоснящейся от смазки головкой бледного пениса по человеческому анусу, размазав тягучие прозрачные капли и, приподняв бедра, медленно вошел в горячее тело, преодолевая сопротивление мышц. Я чуть подался назад, всё больше проталкивая в себя синеватый член, который периодически напрягался, обдавая смертное тело испаринами холодного пота. Мокрые капли стекали по груди и спине, поднимая безудержную волну эйфории. Я оторвался от бессмертного поцелуя и, схватившись за бедра Рудольфа, приподнимался и опускался, всё больше насаживаясь на бледную плоть. Громкие вскрики то и дело сменялись друг с другом, перекликаясь с вампирским шипением, долбящим моторчиком в груди и стуком настенных часов. Всё повторялось вновь: безумство, страсть, похоть и желание никогда не останавливаться. Всё перемешалось в едином оркестре жаркой ночи, создавая неповторимую мелодию для двух влюблённых сердец.

Мой член покачивался словно маятник, ударяясь о грудь Секвиллбэка и издавая громкие шлепки — это только усиливало и без того ядерные моменты в сотни раз. Раздутые вены ствола пульсировали, заставляя его напрягаться и изредка сбрызгивать на стоячие соски клыкастого капли смазки, вперемешку со спермой. Черт бы тебя побрал, вампир! Как же мне с тобой хорошо, а ты хочешь, чтобы я тебя покинул? Да ни в жизнь! Дыхание периодически останавливалось, сдавливая грудь огромным прессом — мне не хватало воздуха. Я задыхался. Задыхался от этой вакханалии тел, лаская подлунного мальчика и сгорая от его прикосновений словно свечка. Глаза вновь наливались слезами, которые вместе с потом стекали по щекам и падали на вампирский живот. Я сжимал бледные бедра, откинувшись немного назад и уже боялся, что сейчас реально потеряю сознание. Было настолько крышесносно, что иногда становилось очень плохо.

— Тони, ты почему плачешь? — вампир резко остановился и испуганно на меня посмотрел, думая, что мне неприятно заниматься с ним близостью. — Если тебе больно, давай прекратим.

— Нет, Рудольф! — я сильнее сжал кожу на стройных бедрах Секвиллбэка. — Даже не смей прекращать! Если ты сейчас остановишься, я тебя прикончу! — злобно раздалось из моих дрожащих уст.

Клыкастый улыбнулся и резко в меня толкнулся. Чтоб тебя! Агхррр! Комната насытилась рваным дыханием, уже перетекающим в надрывные стоны, отсчитывая последние секунды до взрыва атомной бомбы. Это конец! Сейчас точно умру! Красноглазый впивался когтями в человеческие ягодицы, раздвигая их сильнее и двигаясь всё быстрее. Да, мышонок! Еще чуток! Прошу, сильнее, глубже! Я хочу кончить вместе с тобой! Да! Да! Д-д-а-а! Рудольф сделал глубокий толчок, оскалился и выгнулся словно пантера, вскрикнув на всю комнату:

— Тони! Мой, Тони! О, Дьявол! — член Секвиллбэка внутри резко окаменел, запульсировав быстрее моего колотящегося сердца и излился в смертное пылающее тело с бомбезным хлюпаньем. Меня накрыло окончательно. О, небеса! Я прогнулся вперед, запрокинув голову от острых ощущений, нахлынувших разом мощным потоком и разрывающих душу в ошметки. Я сжал руками бледные бёдра и надрывно задышал. Член качнулся и, резко приподнявшись, затвердел словно монолит. Крайняя плоть оттянулась до предела, обнажив разбухшую розовую головку, а через секунду вверх словно с пулемета многократно брызнули несколько белых струек, падая на вампирскую грудь и немного на милое личико моего страстного ночного бродяги. Господи, как это всё можно вообще пережить?!

Обессиленный, но счастливый я упал на Секвиллбэка, уткнувшись в вампирскую шею и зарывшись руками в его волосы. Сейчас мне просто хотелось помолчать. Но я так и не смог удержать хлынувшие слезы и успокоить колотившееся сердце, всхлипывая в плечо Рудольфа. Просто не мог остановиться. Я не понимал, что со мной сейчас происходило, но слезы никак не утихали, скатываясь на подушку по пышущим щекам. Скорее всего, это было от переизбытка эмоций и адреналина, который хлестал в крови кипящим гейзером.

— Смертный, ты чего, что с тобой? — вампир нежно поглаживал по вспотевшей спине, не понимая такой резкой смены настроения. — Я тебя чем-то огорчил?

— Нет… — я обхватил ладонями бледные щеки и пробежался глазами по вампирскому лицу. — Просто очень люблю тебя! Я не знаю, может, это твои чары, а может, что-то другое, но я не могу жить без тебя Секвиллбэк. Слышишь?! Не могу… Я боюсь тебя однажды потерять, поэтому страшно за тебя боюсь!

— Тони, я вампир, а не цыпленок, — закатил глаза клыкастый, вытирая пальцами слезы с моих алых щёк. — Не нужно бояться.

— А я хочу бояться! И я буду бояться до скончания своих дней. Да, ты вампир, бессмертный, но ты уязвимый. Солнце, ультрафиолет, охотники, в конце концов… не важно! Всё равно найдутся те, кто однажды попытается загнать тебя в ловушку. А я этого не переживу, если тебя не станет, Рудольф! Понимаешь? Просто не переживу.

— Ой, любите вы, смертные, всё выдумывать! — затянул старую песню Секвиллбэк, раскинув ладони. — Да кому я нужен-то здесь, в Трансильвании, если здесь даже смертные не появляются.

— Мне! Мне очень нужен!

— Тони, ты всё равно приезжаешь раз в год, а потом покидаешь отель. Поэтому мне приходится грустить в одиночестве с первых дней нашей встречи, когда тебя нет рядом.

— Вот поэтому я хочу остаться здесь, чтобы всегда быть рядом с тобой, мой вампир, — у Секвиллбэка округлились глаза от непомерного счастья.

— Ты сейчас серьезно? Или это людские враки?

— Я решил, что закончу свою работу в Сан-Диего и переберусь жить сюда, потому что я больше не могу выносить расставания с тобой, любовь моя! — Рудольф крепко меня обнял и, громко засмеявшись, начал кататься со мной по кровати, словно с куклой.

— Тони, как же я об этом мечтал! — вскрикивал красноглазый, прижимая меня к себе всё сильнее. — О, небо, ты меня услышало! Спасибо! Спасибо! Спасибо!

— Рудольф, ты меня сейчас задушишь! — вампир от радости сдавил меня так сильно, что я не мог дышать. — Ты же вроде бы на охоту собирался…

— Отличная идея, смертный! Пора бы уже подкрепиться. От такой хорошей новости у меня аппетит разыгрался, — Секвиллбэк ослабил хватку и вспорхнул с кровати, направившись к открытому шкафу, в котором дожидался его любимый костюм с синим наплечником и множеством ремешков. В своём привычном вампирском стиле он выглядел как всегда, улетно! — А ты чем займешься, пока меня не будет?

— Для начала приму водные процедуры, ты же писец как меня испачкал, — я раскинул руки и продемонстрировал ему свой залитый живот. — Неделю отмываться буду.

— Кто бы говорил, Тони, — подлунный провел ладонью по своей груди, растерев влажные белесые пятна от спермы. — Зато было круто! — Секвиллбэк спешно натягивал на себя свой фирменно-вампирский прикид, звеня ремешками. Красавец мой!

— Слушай, Рудольф, ты вчера заикнулся, что стал вспоминать свою прошлую смертную жизнь. Ты можешь мне об этом немного рассказать? — Я уселся на кровати по-турецки и, укутавшись в покрывало, приготовился слушать.

Бледнощекий резко замолчал и медленно направился к окну, раздвинув шторы и распахнув ставни. Ворвавшийся в комнату ветер всколыхнул черные волосы, заставив клыкастого немного прищуриться. Было заметно, что ему трудно говорить о прошлом, но и держать в себе уже не было сил. Вернувшиеся воспоминания трехсотлетней давности явно его терзали.

— Мне бы не хотелось ворошить старые раны, Тони, — с хрипотцой в голосе проронил Секвиллбэк, опершись о подоконник. — Ну уж коли ты спросил, не буду отказывать тебе в твоем желании. Впрочем, я мало что могу рассказать, ведь прошло столько времени, и утекло немало воды, — вампир смотрел куда-то вдаль, поджимая губы. Он периодически затихал, оставляя мой слух в звенящей тишине, и будто пытался разглядеть в ночной тишине знакомые и давно позабытые образы.

— Моё детство состояло из светских ужинов родителей, редких гостей в нашем доме и одиночества. Ты же знаешь, что я принадлежу дворянскому роду. Да, мы жили в богатстве и роскоши, в то время как простые люди ненавидели нас, пытаясь раздобыть кусок хлеба, и прозябали в нищете. Мне тогда было всего двенадцать. Мои мама и папа редко бывали дома, поскольку им принадлежали многочисленные земли вместе с подданными. Они катались по разным странам, постоянно что-то покупали, что-то продавали, пытаясь обеспечить нашу семью.

— Ну это же хорошо, Рудольф, — я немного встрял в разговор. — Родители хотели, чтобы вы жили безбедно.

— Да, но мне не хватало самого главного — их любви и заботы. Мне не хватало маминой ласки и папиной поддержки. Я чувствовал себя одиноким и будто ненужным. Лишним. В то время, как Анне уделялось достаточно внимания, я мог часами сидеть у камина в гостиной и, глядя на колышущееся пламя огня, мечтал… мечтал стать птицей и порхать в безоблачном небе, — Секвиллбэк уселся на подоконник и вновь замолчал.

— Знаешь, Тони, что такое одиночество? Это когда вокруг тебя много людей, но нет друзей. Когда ты смотришь в окно из своей комнаты, наблюдая, как вдалеке играют дети, смеются, а ты для них чужд, потому что ты не такой, как они, а они не такие, как ты. Я не спорю, юные барышни из богатых семей уделяли мне знаки внимания, но они были напыщенными и избалованными. Они мне не нравились, хотя отец уже пытался на будущее выбрать мне невесту. Ему было плевать на мои желания, главное, соединить два богатых рода в единое целое, чтобы расширить своё влияние. Я частенько сбегал из дома, чтобы поиграть вместе с обычными ребятами из трущоб, но отец строго-настрого запрещал это делать, закрывая меня в комнате. Видите ли, негоже богатому наследнику водиться с простолюдинами — это подрывает авторитет семьи Секвиллбэк. Нет, ты не думай, родители любили меня, но не так, как мне бы хотелось.

А однажды, я познакомился с одним мальчиком из очень-очень бедной семьи. Его звали Джованни Бернардо. Ему на тот момент было так же, как и мне — двенадцать лет. Они с мамой переехали жить в наши края совсем недавно, бежав из Италии, потому что французские конкистадоры пытались захватить земли и разоряли дома, убивая всех, кто попадался им на пути. Отец Джованни сгинул от рук чужаков, защищая семью. Прости, тяжело рассказывать, — Рудольф покачал головой, отвернувшись в сторону. — Мы с новым другом проводили практически всё свободное время, играя у реки и пуская бумажные кораблики. Могли часами напролет лежать на траве и придумывать разные истории, глядя в небеса. Это было у нас самое любимое занятие — смотреть на плывущие облака и замечать в них какие-то фигурки животных, наделяя именами. С ним было весело. Я тогда действительно почувствовал себя счастливым, потому что у меня был друг… настоящий… преданный. Помню, как втайне от родителей я приносил ему еду, потому что они с мамой сильно голодали. Джованни смотрел на меня с такой благодарностью, как будто я был для него последним лучиком надежды на спасение. Он постоянно благодарил меня за то, что несмотря на его простоту, я не отталкивал его, потому что таких как он, богатенькие дяди, тети и их дети называли чернью. Отбросами. А он… он был особенным: мальчик с чистой, светлой душой и добрым сердцем. Мы почти год были с ним неразлучниками, а позже осознали, что стали нравиться друг другу. Да, это была детская привязанность, но тогда мы впервые позволили себе маленький поцелуй, спрятавшись в саду. Смешно и стыдно… С каждой новой встречей, я всё больше убеждался, что он стал частью моей души. Но это продлилось недолго.

— Ого! Да ты у меня оказывается еще тот шалунишка, вампир!

— Ты не о том думаешь, смертный! — возразил Секвиллбэк, грациозно воспарив над полом и приземлившись около кровати. — Это была мимолетная влюбленность, ведь тогда я не мог знать о каких-то чувствах, поскольку сам был ребенком. Но дело даже не в этом, Тони. Спустя месяц после нашей последней встречи, Джованни не стало. Он скончался от тяжелой болезни. Тогда среди бедных семей распространялась холера, и, к несчастью, мой испанский друг не смог ее перенести. Я несколько дней ждал его у реки на том же месте, чтобы подарить ему новый бумажный кораблик, но он… так и не пришел, — вампир опустил голову, сглотнув горький комок.

— Господи, прости, малыш, — внутри всё сжалось. — Я не хотел тебя обидеть…

— После случившегося я почти месяц не выходил из комнаты, рыдая в подушку, — голос вампира дрогнул, и в глазах блеснули искорки слезных капель. — Я не мог ни есть, ни пить. Я окончательно закрылся в себе, поскольку потерял родного человека. Друга. Мне больше ни с кем не хотелось общаться и уж тем более, заводить новую дружбу, потому что этого мальчика мне бы никто не заменил. А знаешь, какая мораль во всей этой истории, смертный? — Секвиллбэк резко уставил на меня свой пылающий взгляд, заставив пробежаться мурашкам по всему телу. — Мораль в том, что неважно, кто ты — богатый или бедный, вампир или человек — нужно успевать ценить то, что у нас есть, потом может быть слишком поздно, даже если у тебя в запасе — вечность! Вечность, которая будет пуста! Но самое главное, когда я влетел впервые в эту комнату, спасаясь от охотников, и увидел тебя, я понял — судьба дала мне второй шанс, пусть даже после смерти.

— Ты сейчас о чем, Рудольф? — я совершенно не понимал бессмертного, говорящего какими-то загадками.

— О том, что ты — Тони Томпсон — как две капли воды похож на этого парня. Это осознание пришло мне не сразу, а лишь спустя несколько дней. Твое лицо мне было до боли знакомо.

— Охренеть! — мои глаза округлились до невероятных размеров. — Как такое вообще возможно?!

— Нет-нет, ты не подумай смертный, что я сейчас гоняюсь за своим прошлым в поисках утерянных надежд. Я люблю тебя тем, кто ты есть — моим несравненным, таинственным и смелым мальчиком из далекого Сан-Диего, — Рудольф подсел ко мне и провел ногтями по раскрасневшийся щеке. — Но ведь, так не бывает… Значит, есть «кто-то» или «что-то», что пристально за нами наблюдает извне и решает — кому, когда и с кем быть. И кем… быть.

— Наверное, этот «кто-то» называется — судьбой? — Я накрыл своей ладонью руку вампира, которая нежно проходилась по смертной щеке. А может, и вправду какие-то неведомые нам силы направили нас с вампиром по одному пути, дав возможность встретиться в одном месте. Здесь. В этой самой комнате. Ведь ничего не бывает просто так в жизни. И пусть если даже во мне живет душа того самого загадочного Джованни Бернардо, то я ни о чём не жалею, потому что стать частью бессмертного сердца Рудольфа для меня великое счастье.

— А ты… помнишь… свою смерть? — этот вопрос меня интересовал больше всего, но вампир лишь молча покачал головой.

— Нет, Тони, об этом тебе не зачем знать. Прости. Во всяком случае, пока. Пройдет время, и ты всё узнаешь. — Красноглазый наконец широко улыбнулся и, переплетя наши пальцы, прикусил мочку моего уха. Гаденыш. Опять возбудил. — Я вернусь с охоты, и мы повторим наши приключения, смертный…

— Ой, не-не! — я замахал руками, поскольку сегодня мой изрядно потрепанный вампиром организм уже не вынесет такой чрезмерной перегрузки. — Давай обойдемся просто обнимашками, ну, на крайний случай, поцелуями. И всё!

— Время покажет. — Секвиллбэк хитро улыбнулся, подмигнув своими алыми пульками, и распахнул дверь комнаты, в которую влетел озлобленный и красный, словно переспевший помидор, Райли.

— Я вас сейчас обоих пристрелю, уроды! — парень рыкнул на всю комнату, сжав кулаки. — Я опять из-за вас не мог уснуть, слушая ваши «ахи-охи!». Вы достали, трахинблохеры долбанные!

— Это всё к нему! — хитрожопый вампир издал издевательский смешок и, указав на меня пальцем, пулей вылетел за дверь. Вот гад какой. А я, значит, теперь отдувайся за двоих?

— Райли, ты чего разоряешься? И не надо так орать — анус застудишь. Ну пошалили немного, подумаешь, — я сладко потянулся, сидя на кровати, широко зевнув. — Подай лучше из шкафа халат, всё больше пользы будет.

— Нет, он ещё и прикалывается, сволочь. — Браун дошел до шифоньера и со всего маха швырнул в меня одеждой. — Тони, так нечестно! Ты же знаешь, что у меня с этим пока проблемы, мог бы пощадить немного…

— Не мог. — Я встал с постели и напялил на себя халат и тапочки. — Вот когда у вас будут близкие отношения с Оллистером, ты меня поймешь, друг.

— Боюсь, я до этого не доживу, Томпсон, — кареглазый глубоко выдохнул, кинув мимолетный взгляд на измятую постель. — Я уже вообще потерял всяческие надежды встретить вторую половинку в своей жизни. Не могу перестать думать о клыкастом друге Рудольфа. Потому что я смотрю на твоего ненаглядного, а вижу Оллистера. Кстати, а куда твой красноокий так рванул?

— Его Великодушное Кусачество-с пожрать изволит-с! Рванул лес разорять. И, кстати, скоро у Секвиллбэка День рождения, и я больше чем уверен, что Олли здесь будет, так что всё в твоих руках, красавчик, — я прошел мимо Брауна и в шутку шлепнул его ладошкой по заднице, чтобы немного подзадорить. — Я в душ.

— Томпсон, блин, прекращай издеваться! — парень чуть ли не взвыл от подобных жестов, фыркнув мне во след. — Чтоб тебе вампир яйца откусил, сволочь конопатая!

***</p>

Вот это была ночь! Я стоял под струями горячей воды и просто приходил в восторг от пережитого, не понимая, как этот чертов кровопийца умудрялся будить во мне ненасытного зверя. Видимо чары — другого объяснения у меня не было. Ведь за свои двадцать четыре года я ни разу подобного не испытывал. Да, собственно, и серьезных отношений никогда не заводил. Их можно пересчитать буквально по пальцам. После знакомства с Рудольфом я больше не мог ни о ком думать, кроме как о нём. Да, была Кэт, но это скорее мимолетное влечение, связанное с переизбытком подростковых гормонов, а может, убеждение самого себя в своей гетеросексуальности. Хотя какой там, если я в тринадцать лет частенько мастурбировал, думая о Секвиллбэке.

Ах, да, имелся еще один грешок в моей жизни, о котором мне не хотелось вспоминать. Был у меня приятель по имени Кристофер. Жил недалеко по соседству. Нам тогда было по пятнадцать. Это я позже узнал, что этот парень нетрадиционен, хотя на первый взгляд так не скажешь. Одевался обычно, носил короткую стрижку, из толпы не выделялся. Однажды он пригласил меня к себе в гости на ночевку, поскольку его родители уехали в другой город по своим делам. Мы немного выпили пива, долго общались, потом еще выпили. Потом еще немного. А потом он первый раз меня поцеловал… в губы. Причем с языком. Моё немного одурманенное алкоголем сознание и гормональный всплеск сделали своё гаденькое дело — я согласился на его уговор сделать мне минет. Зачем - не знаю, но в тот момент мне показалось это забавным. Смутно помню, что было приятно.

На утро моя проспавшаяся морда полыхала пламенем, когда я очнулся в его комнате, на его кровати, с ним в обнимку в одних плавках. Благо, хоть в них. Мне пришлось с Крисом поговорить на эту тему, но он поклялся, что ничего не было, кроме того, что он меня удовлетворил… два раза, потому что, видите ли, я ему давно нравился, и он надеялся на серьезные отношения и часто представлял меня во всех позах. Наивный. После убедительного довода в виде фингала под его левым глазом, он добавил, что оказывается, я ему еще и мастурбировал. Второй фингал поставил точку в этой истории. С этого дня наша дружба оборвалась. А через месяц я познакомился с Кэти. Да уж, и тут всё оказалось пустышкой, потому что в моей жизни уже появился мой бесценный клыкастый фаворит, только не в образе кумира комиксов, а в обличии главного героя моего романа под названием — «жизнь».

Возможно, всё произошедшее и происходящее сейчас — это отголоски жутких, потаённых уголков нашего изощренного сознания. Но та реальность, в которой я пребывал, лишь убеждала меня в правильности моего выбора. Да, он вампир. Да, он не совсем жив. Плевать мне на все сложившиеся стереотипы и мнение окружающих, если я счастлив только рядом с Секвиллбэком. Клал я большой и толстый на тех, кому подобные отношения кажутся противоестественными и вырву сердце тому, кто осмелится хотя бы косо на него посмотреть!

А для себя уже давно всё решил: я хочу покинуть вонючий и шумный Сан-Диего и перебраться в Трансильванию навсегда, где с самого детства поселилась моя смертная душа. Для начала сдам крупный проект, за который я могу получить очень кругленькую сумму и проведу остаток жизни со своей летучей мышью. Надеюсь, что родители когда-нибудь смогут меня понять и простить.

Наконец, я был полностью чист. Вопрос: надолго ли? Время три часа ночи, и вместо того, чтобы дрыхнуть в кровати, я шарахаюсь по отелю словно привидение. Прибравшись в комнате и поменяв постельное белье, поскольку оно было практически в лохмотья — за что «спасибо» Секвиллбэку, моё туловище отправилось в комнату к Брауну, чтобы дать ему ценные указания по поводу поездки в Сан-Диего за подарком для Рудольфа. Но поговорить со своим приятелем не получилось. Он крепко спал. Бедненький, намучался с нами. Безусловно, мне как-то неудобно перед другом из-за наших вампирских шалостей, поскольку Райли страдал. Страдал от одиночества. Я несколько раз замечал, как он плакал втихую, пряча от меня свои красные глаза. Я вообще не понимал, почему этот стройный симпатяга до сих пор оставался в объятиях пустоты. С такой привлекательной внешностью, как у него, Браун должен быть бессменным Альфой, но, видимо, очень аккуратно подходил к выбору партнеров. А может, просто уже никому не доверял. Выросший на улице и не испытавший родительской ласки, он на удивление не потерял человечность: доброту, отзывчивость и великодушие. В свою очередь я осознавал, что он, как и прежде, был в меня влюблен, но всеми силами старался прятать свои чувства в затворках кареглазой души. Он боялся потерять со мной дружбу, ведь я оставался его единственным другом в прожженной людским равнодушием жизни. А я ценил его всем сердцем, потому что жив только благодаря ему.

Я буду рад, если у него всё сложится с Оллистером. Мне бы очень хотелось, чтобы Райли наконец-то нашел своё счастье, пусть даже с вампиром. Я же своё… нашёл!

Поцеловав свернувшегося в комочек Брауна в висок и укрыв его покрывалом, моё внимание привлек непонятный шум на улице. Странно, кто в такое время может сюда приехать?

Долго не думая, ноги понесли меня к окну своей комнаты, ведь только из нее был хорошо виден двор и въезд на территорию отеля. Немного приглядевшись, я был немного шокирован — около входа стоял знакомый трейлер родителей. Они всё-таки приехали в Трансильванию?! Какие молодцы! Значит, отец уговорил матушку прибыть на День рождения моего вампирчика. Это здорово! Думаю, и сам клыкастый будет безумно рад встрече, хотя Миссис Томпсон никак не могла привыкнуть к их существованию и падала в обморок только от одной клыкастой улыбки. Но мои раздумья были в миг оборваны, когда вслед за предками из машины вышла Кэт. А вот это уже интересно…