Глава 6 Лириум (2/2)

На его призыв примчались два храмовника, они только оценивающе зыркнули на эльфа, подхватили Хонаса под руки и втроем отошли обратно ко входу.

Определенно, Аксий работает как-то иначе. Но почему знак одного убил почти сразу, а второй вроде как еще жив?

На Алима накатила такая усталость, будто он пробежал через лес по звериной тропе, лютой, снежной зимой, в тяжелых латах новиградского типа и на плечах громоздилось бревно корабельной сосны.

Алим быстро поднял с пола осколок склянки, на ее стенках оставались следы синей жидкости. Почти интуитивно он поднес флакон к губам и тут же ощутил, что порезался, но это его не остановило и эльф аккуратно, кончиком языка, слизал лириум.

По своей структуре синее пойло было не совсем жидким, Алим подумал, что чувствует на языке мелкие кристаллы, словно кто-то не до конца размешал соль в жидком бульоне.

Слабость как рукой сняло, тело Алима показалось ему таким легким, словно пушинка, будто эльф освободился от оков земных и воспарил к небесам…

— Ну нахер, — прошептал он. — Эта дрянь торкает сильнее фисштеха.

Сам Гаэтан никогда не употреблял это наркотическое вещество, ему хватало отходняков от обычных ведьмачьих зелий и мутагенов, но он насмотрелся на членов преступных шаек, которые чуть ли не купались в молочно-сером порошке, а их главы имели на этом поприще огромные барыши.

Как сейчас он помнил выдержку из одной полунаучной книги: «Из описанных эффектов фисштеха: эмоциональный подъём, эйфория, усиление умственной и физической активности, ускорение реакции. В основном, он употребляется путем всасывания в слизистую оболочку носа или десен, при этом сильно раздражая их. Может вызывать сильную зависимость и абстинентный синдром».

— Три части гидрогена, одна часть квебрита и киновари. Основа: крепкий алкоголь или спирт. Нахер, нахер. — повторил он, а потом взвалил на себя мешок с осколками, набитый до половины, и понес его в комнату для отходов.

Алим доделал уборку и направился в лазарет, чтобы навестить эльфов и показать свой язык Винн. Ему пришлось долго втолковывать храмовникам, что случилось с Хонасом. Потому что, хотя к Алиму не подкопаешься, латники были настойчивы и действовали не хуже имперских дознавателей. Когда это стало ясно Алиму, он до последнего отнекивался и вынужден был раз разом повторять одно и тоже. Язык его щипало все хуже и хуже. Можно себе представить, как трудно разговаривать с надрезом на языке, не говоря уж о боли.

Наконец, латники как бы потеряли интерес к нему и Алимом занялась Винн. Эльфу потребовалось проявить изрядную выдержку, чтобы перенести медицинское вмешательство на своем языке, который она уже секунду спустя, к великому удивлению ушастого пациента, освободила от швов.

Хотя в Кинлохе Алим привык к магическому целительству, он в первый раз ощутил его на своей шкуре.

— Где и как ты порезался, думаю, спрашивать бесполезно? — Винн изогнула бровь, с сердитой миной, она все же ожидала его ответа.

Но он так и не успел правдиво ответить, Алима как раз тихо окликнула эльфийка:

— Алим, иди к нам!

— Простите, госпожа старший чародей. Меня зовут. — эльф покачал головой.

— Иди уже. Только склянки больше не лижи. Если что, я у Ирвинга.

Алим огляделся и заметил занятую койку в дальнем ряду северной части лазарета. Леора выглянула наружу из-за ширмы.

Алим подошел ближе. Он услышал, как в глубине палаты Эадрик, с перебинтованной головой, спорит с чародейкой.

— Алим, подходи скорее, — эльфийка умоляюще посмотрела на мальчишку.

— Иду уже, иду, — он пересек двери этого пристанища больных, места с характерным запахом трав и чего еще, вроде серы.

Внутри палаты царил полумрак. Тусклый фонарь при крошечном оконном проеме давали лишь толику света, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы получить представление о здоровье Эадрика.

Алим осмотрел с ног до головы мальчишку с длинными заостренными ушами, которые пробивались, как молодые ростки, прямо через плотную повязку, которая совсем недавно, была белой, но уже изрядно пропиталась кровью и припарками.

— Что уставился, никогда не видел таких красивых ушей? — спросил Эадрик и тут же умолк.

— Они напоминают мне стебли пшеницы, что пробиваются через красно-белый наст.

Алим подошел к койке, и взял руку эльфа для проверки сердечного ритма. Пульс был в норме. Леора внимательно наблюдала за его действиями, потом заговорила с ним:

— Эадрик не сможет учиться месяц. Винн строжайшим образом это запретила, а я это проконтролирую.

Глаза Эадрика, оба с синими фонарями, сузились в две щелки. Алиму он напомнил чернобурку, мелкого злобного зверька семейства куньих.

— Что вы говорите? — начал больной медленно. — Что-то обо мне?

— Выздоравливай скорее, — ответил Алим. — Завтра я принесу тебе грушу с обеда.

Эадрик лишь рассмеялся.

— До сих пор я как-то обходился без твоих подачек, — проговорил он сквозь стиснутые зубы, — и я не намерен и в будущем их получать. Пропади ты пропадом! Возвращайся к своему Йовану!

Алим понял, что сейчас эльфеныш на взводе и Сурана своим присутствием лишь подливает масло в булькающий котел со съехавшей крышкой. Он коротко попрощался и собрался уйти из палаты.

Возле самого входа ему перегородил дорогу латник Хонас. Он ухмылялся. Рядом стояло еще двое.

— Ну все, тебе конец, эльф! — последнее слово он выплюнул словно оскорбление. Храмовник схватил его за запястье и больно, до дикого хруста, безжалостно сжал. Так ломаются кости. На глазах Алима тут же проступили слезы.

— Отпустите его немедленно! — Леора невольно отступила перед разгневанным мужчиной, который угрожающе посмотрел на нее.

Вот так, сжимая выгнутую под неестественный угол, синеющую руку эльфа, Хонас шагнул к ней. Он занес ладонь, намереваясь нахально отвесить ей затрещину.

В этот момент две крепкие руки схватили наглеца за плечи и бросили его на пол. Алим узнал Берни, непонятно откуда-то взявшегося, а он уже метелил куда придется, ногами-кулаками, нападавшего храмовника.

Спустя какие-то доли секунды остальные латники набросились на мага, и Алим с удивлением и некоторой завистью увидел, что ему удается справиться с нападавшими. Казалось, что драка уже кончилась его победой, как вдруг Хонас решил перейти на новый уровень.

Он вытащил меч, нарочито медленно взмахнул им, и вонзил его в грудь мага почти по самую рукоять. Тело Берни не сопротивлялось, словно состояло из мягкого коровьего масла.

— Ты следующая, эльфийская шлюха, — прошипел он гадюкой, — теперь ты можешь показать, чему научилась в Башне.