2. Танцевать или плакать (2/2)

Арсений еще не решил — согласиться или послать Шастуна далеко и надолго с такими просьбами, а его рука уже подхватила тюбик с мазью.

— Должен будешь, — буркнул он.

— Да я тебе вообще после сегодняшнего должен, — простодушно пожал плечами Антон. — Спасибо. Так на чем я остановился? А. Короче, не хочу я туда пока возвращаться. Я не злюсь на маму, но некомфортно как-то все равно.

Арсений кивнул, забыв, что Шастун не может увидеть его спиной.

— У тебя тут ссадина, перекись подай.

— Это же щипать будет?

— Потерпишь. Я кстати спросить хотел, почему ты именно в этом дворе сидел? Специально мой дом выискивал?

Антон аж повернулся, оскорбленно сверкая глазами.

— Вообще-то я тоже здесь живу. В восемнадцатом доме.

— В соседней панельке что ли? — искренне удивился Арсений, прижимая смоченную перекисью вату к шастуновской спине. — Я и не знал.

Шастун зашипел, вертясь на стуле и продолжая возмущаться.

— Арсений, ты делаешь мне больно и физически, и морально. Я всю жизнь тут живу, а ты меня ни разу не видел. Будто я пустое место, — комично-драматично всхлипнул он. — Вот так значит богатеи с новостроек относятся к нам — простым русским жителям.

Арсений рассмеялся.

— Никогда не бы в восторге от дома, в котором я живу.

Закончив с чужой спиной, он отложил мазь и занял свое место с противоположной стороны стола. Бросил взгляд на чашку — чай давно остыл. Жаль, конечно, но он и холодный выпьет.

Шастун надел футболку и внимательно уставился на Арсения. Хмыкнув, Арсений уставился в ответ — в гляделки он неплохо играет.

Он не понимал какой магией обладает Шастун, но другого человека Арсений не то что не пустил бы в свой дом, но и обрабатывать ему раны точно не стал. А Антон, он… слишком прямой, слишком простой. И этой простотой притягивает, заставляет расслабиться. Обычно в людях нужно копаться, все ведь любят создавать ауру загадочности вокруг себя. Может быть, открытость Антона привлекла Арсения потому что он сам достаточно недоверчив к окружающим?

— А что не так с домом? — голос Антона вырвал Арсения из размышлений. — По-моему крутой, тут и в подъездах жить можно — чисто, тепло. Цветочки красивые на подоконниках стоят. У нас бы сперли давно.

— Даже не знаю, — Арсений перевел задумчивый взгляд на окно, но не увидел ничего, кроме отражения кухни в стекле. — Мне кажется, здесь все слишком вылизанно. На фоне такой идеальности сам себя чувствуешь неидеальным.

— Так ты в наш подъезд заглядывай, сразу поймешь, что ты вполне себе ничего, — беззлобно хмыкнул Шастун.

— Родители никогда не разрешали туда ходить. Мол, там гопники одни. А мне наоборот всегда ваши дома нравились. Они как будто символ России — отражают ее суть. Просто куча каменных коробок, таких унылых и монохромных снаружи, что ни одного яркого пятна нет. Зато с выкрашенными в блевотно-зеленый цвет подъездами внутри, — Арсений вдруг понял, что заговорился. — Прости, наверное это не очень правильно — так отзываться о месте, где ты живешь.

— Да брось, я полностью согласен, — экспрессивно взмахнул руками Антон. Арсения умиляла выразительность его жестикуляции. — Особенно про блевотно-зеленый. Будь моя воля, я бы выкрасил все подъезды в оранжевый. Хотя вряд ли это бы помогло.

Арсений снова засмеялся и вдруг понял, что ни разу за время общения с Антоном не вспомнил про домашку, репетиторов и прочее. Как будто провалился в Шастуна, как в параллельный мир, где родителей и учебы вообще не существовало. Что, если отец завтра заметит, что в квартире находился посторонний? А что, если не заметит? Так ловко обвести отца вокруг пальца — дорогого стоит.

— Завтра придется встать рано, — проинформировал он. — Родители не должны прийти раньше десяти, но всякое возможно, лучше не рисковать.

— Они рассердятся, если узнают, что я был здесь? — уточнил Антон, принимая из рук Арсения тарелку с разогретым ужином.

— Отец точно да. Он не любит посторонних в доме. А мать всегда с ним соглашается.

— То есть, в теории, из-за меня тебе может сильно влететь?

Смотреть за тем, как Антон ест, было забавно. Ему будто мозгов не хватало подуть на горячее, поэтому он засовывал картошку в рот сразу, а потом сидел с лицом пришибленной совы и тяжело дышал.

— Скорее всего, — Арсений старался отвечать серьезно, хотя зрелище напротив этому не способствовало. — Думаю, отец бы придумал очередное гениальное наказание для меня. Кстати, последнее было, когда я проиграл тебе на соревнованиях.

Шастун заметно нахмурился.

— Тебе поэтому так нужна была победа?

— Отчасти. А вообще я просто люблю побеждать, — улыбнулся Арсений.

После ужина он, как и планировал, сел за учебу. Удивительно, но Антон ему не мешал. Стащил с книжной полки «Портрет Дориана Грея», развалился в кресле-мешке в углу комнаты и затих. Казалось бы — решай спокойно ЕГЭшные задания по обществознанию, но мысли о политических партиях и очередях наследования никак не хотели задерживаться в голове.

Арсений глухо простонал, роняя голову на стол.

— Не получается что-то?

Шастун оторвал взгляд от книги и внимательно рассматривал страдающего Арсения.

— Не получается все. Ничего не могу запомнить.

— Да и забей. До экзаменов еще куча времени.

— Чтобы сдать все на максимальные баллы, нужно готовиться заранее, — отрезал Арсений.

Идеальные результаты экзаменов были одной из его главных целей, другой исход он и представить не мог. Поэтому Арсений выпрямился, собираясь с новыми силами погрузиться в дебри учебы.

На его плечо вдруг опустилась рука, и Попов подпрыгнул на стуле от неожиданности. И как Шастун успел так бесшумно доковылять до него?

— Арс, ничего не случится, если ты отдохнешь от учебы один день. В чем смысл пытаться сейчас что-то запомнить, когда ты на ходу засыпаешь? — Антон смотрел внимательно, с едва заметными крупицами волнения во взгляде. — Это из-за родителей? Я не хочу лезть в твою жизнь, но создается впечатление, будто ты не можешь свободно воздуха глотнуть. Да у вас даже в доме — шаг вправо, шаг влево и расстрел.

— Да при чем тут… — Арсений хотел огрызнуться, но поймал себя в последний момент, со свистом выдохнув через плотно стиснутые зубы. — Нет, не из-за них. Хотя, может, частично, но нет. Я не знаю…

Он надеялся, что Антон отвяжется сам, но тот очевидно собирался стоять до последнего, пока не получит внятный ответ. Баран упертый.

Арсений мог бы его послать, но в который раз за день отказался от этой затее. Шастун действовал на него как сыворотка правды, то ли из-за своей особой харизмы, то ли из-за того, что Арсений в принципе редко с кем-то делился своими переживаниями.

— Я просто такой человек, — сдался наконец он. — Мне нужно, чтобы все было идеально, мне нужен красный аттестат и золотая медаль, нужны эти чертовы сто баллов по ЕГЭ, они мне просто нужны. Признаюсь, в детстве я хотел быть лучшим во всем, чтобы впечатлить отца, но сейчас… Сейчас я просто не могу себе представить другое. Это нужно лично мне, потому что… — Арсений вдруг замер, чувствуя, как участился пульс от осознания. — Потому что, кажется, я очень боюсь стать никем.

— Хочешь сказать, что люди, которые не учатся на одни пятерки и не разъезжают по олимпиадам — никто?

Вопрос прозвучал достаточно холодно, и Арсений запрокинул голову, ожидая увидеть злость или презрение на лице Антона. Но Шастун не выглядел оскорбленным, продолжая все так же учтиво ожидать ответа, и Попов с облегчением замахал руками:

— Нет, конечно, нет. Я… черт, я понимаю, что это совсем не логично, но в моей голове это распространяется на меня одного.

— Знаешь, это похоже на «синдром отличника», — Антон мягко похлопал его по плечу.

— Я не больной! Не надо меня жалеть, это противно, — взъерепенился Арсений. — Что плохого в том, что я хочу чего-то добиться в будущем и стать кем-то?

— Ты и сейчас кто-то.

Арсений безбожно покраснел. Он бы никогда не подумал, что подобное высказывание — да еще и от кого-то вроде Антона Шастуна — может так сильно его смутить.

— Лично я вижу, что тебе нужны друзья и больше времени для отдыха, а не призрачное будущее, ради которого ты гробишь свое настоящее, — Антон присел, опустившись на правое — не больное — колено перед Арсением. Тот мысленно взмолился, чтобы его румянец остался незамеченным. — Тебе не нужно стараться быть идеальным, понимаешь? Совершенства не существует, а ты имеешь право быть хреновым, Арс. У всех есть это право.

— Давно ты в философы заделался?

— Если честно, я нагло спер эти слова из одной песни. Хочешь, включу?

Надо продолжить готовиться к ЕГЭ. Надо скорее ложиться спать, чтобы завтра встать раньше и не столкнуться в дверях с родителями. Надо забить на Шастуна и его психологические приемчики, в конце концов Арсений пригласил одношкольника на ночевку, а не записался на прием к психотерапевту! Но ему было интересно. И слова Антона откликались в сердце слишком ярко, чтобы просто про них забыть.

Что за человек этот Шастун! На вид безобидный простачок, а стелет так, что Арсений ему все подноготную готов выложить. Да и когда еще он будет сидеть с другом (серьезно, он назвал Шастуна другом?) у себя в комнате и слушать музыку?

— Ладно, включай, — решившись, наконец махнул рукой Арсений.

Антон расплылся в улыбке и выхватил телефон из кармана.

Они развалились на кровати под звучащий из динамика мужской голос. Арсений к тексту песни отнесся предвзято, с заготовленным скептицизмом.

— А если танцевать не с кем, а плакать не хочется?<span class="footnote" id="fn_32571702_2"></span> — фыркнул он. — Что за ограниченный круг действий, есть какая-нибудь здравомыслящая середина?

— Арсе-ений, — Шастун осуждающе закатил глаза, собираясь сказать что-то вроде «не душни», но потом его посетила гораздо более коварная идея. Он хитро улыбнулся: — Что значит «танцевать не с кем»? А ну, вставай!

Он подскочил с кровати — слишком резво для больного человека — и вызывающе уставился на обалдевшего Арсения.

— Шастун, ты дурак совсем?

Танцевать в полночь с Антоном Шастуном — вот чего Попову действительно не хватало, чтобы торжественно закончить этот день.

— Да ладно тебе, давай, будет весело!

— Это тупая идея.

— Тебе слабо что ли?

— Мне?! Нет! Это просто будет нелепо и странно.

— Ну и что? Здесь никого нет. Признайся, что слабо.

— Не слабо мне! У тебя вообще-то нога больная!

— Ну я же не буду танцевать джигу-дрыгу.

— Уже поздно…

— Мы все равно не спим.

Арсений скорбно вздохнул, смиряясь с безысходностью ситуации и своим поражением. Кто же знал, что Антон такой упертый.

— Хрен с тобой.

Ничего более глупого в своей жизни Арсений не делал. Оказалось, что Шастун не умеет танцевать ничего, кроме вальса, поэтому под звуки панк-рока им пришлось вальсировать. Да и вальс, откровенно говоря, у Антона выходил кривоватый.

Но Арсению неожиданно понравилось, хотя признавать этого и не хотелось. Богатое воображение легко рисовало, как смешно их танцы выглядят со стороны. Арсений давно не смеялся так часто, как сегодня.

— Знаешь, мне кажется, нелепее этого могут быть только танцы в подъезде или на крыше моего дома, — Антон говорил отрывисто, пытаясь восстановить сбитое дыхание. — Провернем это как-нибудь?

Это же приглашение? Осознавать, что он заинтересовал кого-то вроде Антона, Арсению было в новинку.

Если отец или мать об этом узнают, они его убьют. Но Антон светился так ярко, что Арсений просто не мог устоять, будто свет Шастуна дотла выжигал в нем все сомнения. Да и к тому же… почему родители должны об этом узнавать?

— Когда у меня будет время, — он приподнял уголки губ. — Можем сходить.

Антон весело кивнул и вдруг протянул Попову раскрытую ладонь.

— Друзья?

Арсений не стал задумываться над ответом, быстро пожимая руку, будто боясь, что она исчезнет.

— Друзья.

***</p>

май, 2020 год

Город внизу казался крохотным. Монотонный шум мегаполиса разрезал вой сирен — черная иномарка, преследуемая полицейскими уазиками, с бешеной скоростью пролетела по трассе. Пешеходы взволнованно переглянулись между собой.

Даже с высоты ста пятидесяти метров Арсений чувствовал, что водитель черной иномарки — Темный Иной. Слабенький, неинициированный еще. Надо бы послать к нему кого-нибудь…

Прошло уже пять лет, а Арсений так и не полюбил многоэтажки. Но судьба, видимо, издевалась над ним, закинув его еще выше, чем было: пятнадцатый этаж ненавистной родительской квартиры сменился тридцать восьмым этажом Управления Дневного Дозора Москвы.

— Господин.

Арсений развернулся на каблуках. Матвиенко всегда появлялся в дверях кабинета бесшумно, словно один из вампиров.

— Вполне возможно, мы нашли место, где скрывается ведьма. Завтра же поеду туда и постараюсь все выяснить.

— Чудесно, — просиял Арсений, с энтузиазмом хлопнув руками по поверхности дубового письменного стола. — Вы отличный сотрудник, Сергей. Даже ваш возраст вам не мешает!

Уголки губ Сергея дернулись, превращая и так не самую миловидную улыбку в оскал.

— Если бы это сказали не вы, юный господин, я бы ударил шутника «танатосом»<span class="footnote" id="fn_32571702_3"></span>.

— Охотно верю вам на слово. Не злитесь, Сергей, вы же знаете, что я вас очень ценю.

Матвиенко для многих представлял собой идеального Темного, соответствующего всем канонам. Он жил в свое удовольствие, любил потусить, поразвлекаться с девушками (о случаях, когда Сергей развлекался всего с одной девушкой, никто не слышал). Только вот Арсений знал его, как очень трудолюбивого и ответственного работника, что Темным обычно не свойственно.

Правда, какие цели преследовал Матвиенко, работая в Дневном Дозоре, оставалось загадкой — до борьбы Света и Тьмы ему явно не было никакого дела.

— Не боитесь, что Пресветлый Шем узнает о ней раньше нас? Поговаривают, он собирает некий патруль из своих сотрудников.

— Уверен, слежка будет направлена на меня и Ляйсан, — Арсений пожал плечами, задумчиво постукивая пальцами по столешнице. — Всему свое время. Фуаран ему не заполучить.

Матвиенко кивнул:

— Не сомневаюсь в ваших предчувствиях. Хочу лишь напомнить… не доверяй никому, Арсений, — Попов еще не привык к тому, как резко Сергей может перескакивать с «вы» на «ты» в определенных ситуациях. — Воле — тем более.

— Знаю. Благодарю за заботу.

Хмыкнув, Матвиенко направился к двери, намереваясь уже покинуть кабинет.

— Сергей! — оклик Арсения заставил его остановиться.

Он с готовностью обернулся, но увидеть протянутую к нему руку Арсения с раскрытой кверху ладонью не ожидал.

— Потанцуете со мной?

Сергей ухмыльнулся, крепко сжав чужие пальцы.

— С удовольствием, господин.

***</p>

я имею право быть хуевым</p>

я имею право, безусловно имею право</p>

танцевать или плакать?<span class="footnote" id="fn_32571702_4"></span></p>