Часть 1 (1/2)

Союз уже дышал на ладан, а санитар Артем Долгих спокойно работал в больнице, заполнял документы, стерилизовал оборудование и скучал в ординаторской.

Артем – худощавый мужчина лет сорока-тридцати пяти, но рано поседевшие волосы до мочки уха накидывают ему лишние годы. Сама прическа была не однородного цвета – бо́льшая часть прядей напоминала благородный цвет темного металла, лишь иногда мелькали пепельные разводы. Лицо его почти всегда имело спокойно-добродушное выражение, и немудрено – округлые серые глаза под тонкими дугами бровей, вечно оттененные кругами, смотрели спокойно, а тонкие губы были чуть-чуть приподняты. В прижатом ухе с недавнего времени появилась серьга.

Человеком Артем был простым – учился в школе он средне, тройки-четверки. Ничем особым не выделялся: если били, бил в ответ, однако на рожон не лез никогда, в громких скандалах замечен не был. После девятого класса отправился в медучилище, которое закончил в середине семидесятых. Студенческая жизнь была в меру веселой, а после ”боевого крещения” – когда молодого студиоза на ночь заперли в морге, Артем заслужил уважение.

Но пролетели четыре года, и пришло время устраиваться на работу, делать карьеру, заводить семью и детей, в общем – жить долго и счастливо.

Но не тут-то было. Долгих терпеть не мог чувствовать за собой относительно большую ответственность. Ехать в деревню, дабы становиться заслуженным фельдшером, отчаянно не хотелось – Артем чувствовал себя сыном провинциального города, такого несовершенного, с выбитыми окнами, дымящими заводами, ужасными дорогами и алкашами на лавочках. Как не сложно поверить, он действительно этот город любил.. по-своему, но любил.

Так и появился в одной из горбольниц новый санитар Артем Долгих, молчаливый ценитель Rolling Stones и Владимира Высоцкого. В последствии место работы менялось ещё дважды, но везде этот сухопарый человек с жилистыми руками пользовался уважением у врачей и прочего персонала.

С семьёй получилось вообще глупо. Не привлекали Артёма представительницы прекрасного пола. Ни совсем молодые девчонки, ни знойные красотки с пышными формами, ни представительные дамы преклонных лет.

Все свои чувства мужчина испытывал к таким же, как и он мужчинам. Не к смазливым юнцам с цветными волосами и развязной манерой говорить, а.. он и сам не знал, как поточнее описать свой любимый типаж. Внешность была не особо важна,в отличие от маленьких и неброских деталей: сильных рук и ловких пальцев, ухоженных волос и твердости в глазах. Всего несколько таких людей встречал Долгих на своём жизненном пути, но никогда, никогда не получал взаимности, упиваясь своими чувствами в гордом одиночестве в запущенной двухкомнатной квартире. Девственником он не был, имея нескольких подруг, что вешались на мужчину от безысходности: мол, они некрасивы, принцев ждать уже поздно, а этот.. все лучше, чем ничего.

И всё-таки, Артёма можно было бы считать обычным обывателем, со своими маленькими секретами, маленькими радостями и маленькими бедами, если бы не одна его особенность. И если бы кто-нибудь поговорил с ним по душам, кто-нибудь действительно понимающий, Артем предстал бы совсем с другой стороны, обнаружив в себе прекрасного собеседника. Но годами он молчал, храня свою самую сокровенную тайну для особого случая.

А дело состояло в том, что с детства Долгих привлекали кости.

Сначала он с интересом рассматривал мясные туши животных и птиц, любуясь легкими костями пернатых или мощными берцовыми коров. А увидев человеческий скелет в какой-то затрепанной книге по медицине, загорелся идеей увидеть сие вживую. Именно это желание, такое неуместное, даже отталкивающее, повлияло на выбор профессии. Кости привлекали какой-то своей, загадочной магией, гладкой поверхностью и пористыми срезами. Артем часами мог смотреть на них, любовно поглаживая. Это была настоящая страсть, словно у ярого поклонника эпохи Возрождения к картинам Леонардо или Рафаэля. Кости становились предметом поклонения и высшего искусства. Однако Долгих понимал, что для других его желания и робкие мечты могут показаться постыдными. Он замкнулся в себе, не изливая душу даже личному дневнику, день за днем заглядывая в анатомичку, где в растворах кости приобретали свой ”фирменный” беловато-молочный цвет.

Так и проходили годы: дом–работа, работа–дом. Люди вокруг не понимали его, а он не понимал их, стремящихся к наживе, ворующих с заводов и больниц, и пьющих втихую водку с соседом по площадке.

Лишь однажды Артем сорвался – после первого или второго увольнения, когда главврач, полная женщина с колючими глазами, прилюдно орала на мужчину минут двадцать, называя его и психом, и алкашом, и повесой, и лентяем, и черт знает как ещё. И вот тогда он действительно запил. Чтобы наконец-то почувствовать себя ”таким как все”, даже проститутку заказывал. После нее осталось щемящее чувство обмана, горечь лжи на языке и смутная жалость к этой девушке, ещё совсем юной, но уже обреченной. Это только формально в СССР панельных девиц не было, а на самом деле.. были, еще как. Но неожиданно он ощутил, как зовут к себе кости, вспомнил мечтательное ощущение приятного материала под пальцами, и сказал себе: хватит. Пьянство может дурно сказаться на одной идее, которую Артем обдумывал на протяжении нескольких месяцев. Завязать оказалось значительно труднее, чем развязать – здоровье было подпорчено несильно, а вот психика.. Мученически переждав ломку и преодолев желание выпить, Долгих вновь устроился в ту же больницу. Начальницу к тому времени кто-то подсидел, а флегматичный тучный мужчина, не глядя на Долгих, сказал что тот принят.

Через неделю Артем решился. Вечером зайдя в анатомичку с большой сумкой, он начал бегло осматриваться. Бухало в груди сердце, перекликаясь с далекими, приглушенными голосами. Артем покрутил головой, когда на глаза ему попалась горка костей, прикрытых белой тканью. Сначала он недоумевал – как они сюда попали? Потом дошло. Местное медучилище отправляло сюда студентов на практику. Поскольку при больнице был ещё и небольшой морг, здесь лежали и невостребованные тела, на которых ребята учились, в том числе и препарации. А кости сложили, как ненужные более отходы.

Долгих присел на корточки, беря в руки человеческий скелет. Многие посчитали бы санитара некрофилом, но оказались бы чертовски неправы.

Никакого возбуждения от костей Артем не испытывал, если не считать, конечно, эстетический экстаз. А уж о соитии со скелетом он даже не помышлял.