Часть 7 (2/2)

Драко отошел в сторону, давая понять, что она свободна делать что хочет.

— Тогда зачем пришел?

Потому что не хотел отпускать? Потому что нельзя так уйти, разбивая чужое сердце. Потому что рано или поздно то, что ты сделал другому человеку, случится и с тобой. Рано или поздно твое сердце разобьют точно так же. Злость и боль, которую он подавлял в себе, снова подняли голову.

— Потому что я эгоистичный и жестокий? — ответил он с подчеркнутым равнодушием. — И хочу узнать, что это нафиг было?

— Почему ты не спишь?

— Почему не подействовало это? — Драко вынул из кармана зачарованный пузырек.

— Ты знал о зелье? — выдохнула она.

— С самого начала.

— Чертов слизеринец!

Драко усмехнулся и сказал тем тоном, который использовал, когда хотел показать собеседнику свое превосходство:

— Было интересно узнать, как далеко ты способна зайти, Грейнджер, чтобы получить то, что тебе нужно. Даже переспать, и не один раз, с Пожирателем Смерти.

Ее рука с палочкой дернулась.

— Не надо, Драко, — сказала она и голос ее дрогнул. — Ты не такой, как они. Я знаю, что ты не убил меня, хотя должен был. Ты не такой, каким пытаешься казаться. Ты не жестокий и ты… — выдохнула она. — Ты умеешь заботиться о других.

— Да, я хороший, мы это проходили, — ухмыльнулся он, вспоминая тот разговор в гостиной, хотя лучше бы он его не помнил.

— Все это было ради этого? — он кивнул на палочку, нацеленную на него. — Ты зря старалась, Грейнджер. Я, может, не такой хороший человек, о котором ты мечтаешь, но я могу заботиться о тех, кого люблю, и мне не нравится все, что происходит на этой стороне войны. Мне хочется, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы все стало, как прежде.

— Никогда не будет как прежде, Драко.

— Грейн…

— Потому что мы повзрослели, потому что мы люди, потому что мы совершаем ошибки! Все, все мы совершаем ошибки!

— Но кто-то пытается их исправить…

Он застыла. Ее взгляд скользнул по поляне, по поваленному дереву.

— Отсюда действительно можно трансгрессировать? — спросила она наконец.

— Конечно, — ответил Драко, — ты разве здесь не для этого?

— Поэтому ты показал мне это место? — Она провела ладонью по лицу. — Боже, Драко, почему? Почему ты давал мне возможности сбежать?

— С чего ты взяла?

— Не лги!

Что он должен ей сказать? Она с Поттером и Уизли могут найти Крестражи и уничтожить Волдеморта. И тогда все станет, как прежде: его семья, его отец и мать, его дом… И она, Гермиона, будет жива.

— Без тебя эти идиоты не справятся, — ответил он сухо.

— И это все?

— Я давал тебе возможности сбежать, — ответил он. — Но пить всякое дерьмо я тоже не хочу. Я не хочу спать. Я не хочу находиться в иллюзиях. Я, кажется, достоин немного правды.

— Я тоже достойна немного правды, — выдохнула она.

— А что ты хочешь узнать? Какая правда тебя устроит? Что я не мог отпустить тебя просто так? Что у меня есть обязательства перед семьей? Что я делал то, что мог? Так как мог! Что, пока у меня эта метка, я не принадлежу себе и мои воспоминания мне тоже не принадлежат?

— Поцелуй у камина? — Ее рука с палочкой опустилась.

— Палочка на каминной полке. Палочка, которую я тебе дал, когда получил Круциатус. Палочка на столе, когда мы… В моей комнате на столе, Грейнджер. Ты должна была уйти!

Уйти тогда и не мучить меня сейчас.

— Это вся правда? — спросила она чуть слышно.

— А тебе нужно что-то еще? — ответил он холодно.

Защебетали птицы. И Драко заметил вдруг, что стало совсем светло.

— Значит, ты спал со мной только для того, чтобы узнать, как далеко я могу зайти? Ты зря старался, — она запнулась, но продолжила: — Если тебе нужна правда, то я спала с тобой не из-за палочки.

— Из-за чего же?

Она отвела взгляд, и Драко сказал, потому что он должен был это услышать:

— Ты не ответила, Грейнджер.

— Ты хреновый легилимент, Малфой.

— Ты тоже так ничего и не поняла.

— О, я догадывалась, что ты всегда был влюблен в меня, — она улыбнулась, но ее губы дрожали.

— Нет, не всегда.

В солнечном свете становилось ясно, что заклинание иллюзии — полная фигня: Гермиона все больше была похожа на себя саму. А потом и вовсе чары спали. И теперь она стояла перед ним — в тонком платье, дрожа от холода, с раскрасневшимися щеками и покусанными губами, готовая вот-вот заплакать. И она смотрела на него… нежно.

Драко подошел и поправил упавшую на лицо прядь волос. Ее кожа была холодной, ледяной. Она, кажется, тоже поняла, что действие заклинания закончилось. Коснулась своих волос

— Ты вся ледяная, — сказал Драко, притягивая ее к себе.

Она ответила тут же, прижалась к нему, вцепилась ему в плечи, до боли. Они стояли так несколько долгих секунд; и Драко чувствовал на шее ее слезы. А потом она сказала:

— Я должна трансгрессировать.

Секунды тянулись. Одна… другая… И в каждой застыло птичье пение, и утренний свет, и прикосновение Гермионы… их близость.

Драко обнимал ее, осознавая, почему пришел сюда, почему не мог ее отпустить. Ему не хватило одной секунды, чтобы сказать первым это слово. Гермиона его опередила.

— Я тебя люблю, — прозвучало так тихо и так оглушающе громко.

— Я тоже, Гермиона, — ответил Драко, касаясь губами ее лба. — Я тоже тебя люблю.

Гермиона разжала ладони и опустила руки с его плеч. Драко отстранился.

Сейчас она трансгрессирует, а ему надо будет вернуться в дом….

Его память посмотрят. И ему надо сделать так, чтобы его роль в ее побеге осталась им неясной.

...Я могу стереть твои воспоминания до того, как трансгрессирую.

— Тебе надо стереть мои воспоминания об этом разговоре. Я должен помнить только то, как пришёл сюда и как ты трансгрессировала. Мою память посмотрят всю. И я буду вынужден показать им. И надеюсь, это будет тетя, а не Темный лорд. И надеюсь, мне простят, что я так глупо… Так глупо тебя упустил, — говорил он спокойно и равнодушно.

В такие моменты он мог быть спокоен, но эмоции догонят его позже — позже, когда он, ничего не помня об них разговоре, вернется домой, а в памяти останется только то, что она ушла… и что она никогда, никогда его не любила.

Гермиона не отвечала. Она смотрела на него, и ее глаза странно блестели.

— Грейнджер, ты пялишься, — сказал Драко. — Ну?

Гермиона подняла палочку. Но прежде чем она произнесла заклинание, Драко коснулся ее губ.

Этого было достаточно и невыносимо мало для расставания.

— Обливиэйт!

И секунды лопнули и исчезли из памяти.

В воздухе трещал электрический заряд трансгрессии.

Драко стоял на поляне. Ярко сияло солнце и где-то пели птицы.

Он не успел. Грейнджер трансгрессировала до того, как он пришел на поляну. Буквально только что, судя по облакам магии, которые, искрясь и пульсируя, уже исчезали в воздухе. Он не успел, а в голове звучал ее голос: «Я люблю тебя». Словно Драко вел с ней разговор, который теперь не помнил.

Бессонная ночь и выпитое зелье не прошли даром. Драко обессиленно опустился на поваленное дерево. Или, может, всё дело в том, что она ушла? Сделала то, что хотела, и ушла, забрав его палочку и его сердце. А он остался наедине со своими чувствами.

Он не успел, но внутри продолжало звучать... я тебя люблю.

Он расскажет отцу, что она опоила его и сбежала. Он сделал все, что мог, чтобы ее остановить. И у него ничего не получилось. Это было правдой. Единственной правдой. И эту правду они увидят в его мыслях.

Драко стер слезы. Он вдруг почувствовал холод на плече. Рубашка в этом месте была мокрой. И он не помнил, когда поставил пятно.

Пели птицы. Рассвет был удивительно красив, впрочем, как каждый день, стоит только поднять голову. Прохладный утренний ветер разносил по парку ароматы лета и роз.

Драко Малфой возвращался в дом, а ветер трепал его светлые волосы и холодил мокрое пятно на плече.