Выбор (2/2)

— Ты ведь хочешь, чтобы у вас было по-настоящему? Отношения и все дела?

— Ну…

— Можешь не говорить вслух, это так, вопрос на подумать, — на это я киваю и отвожу взгляд. — В этом мире героев и злодеев очень одиноко, — внезапно тоскливо заверяет она и снимает темные очки. Ее глаза выглядят иначе. Россыпь новых морщин — смесь естественного взросления и долгих лет пребывания в худшей тюрьме мира. Но это лишь малая часть перемен — даже радужка ее глаз потускнела. — Я к тому, что, если у тебя есть кто-то, с кем ты можешь и главное хочешь разделить свою долю… хватай его и не отпускай.

— Я… — мой голос дрожит и я останавливаюсь. Какого хрена он дрожит? — Я дерьмово вел себя с ним. Все эти недели.

— О, Кейго? Тебе стыдно? — заливается она издевательски, но в ее глазах сияет искреннее удивление. Я ловлю себя на странно-неприятном ощущении, что с ней сложно играть. Последний раз мы виделись, когда я все еще был скорее травмированным до жопы ребенком, чем выученным агентом. Я был эмоциональным, неуверенным и… жалким. Мне тошно думать о себе прошлом. Но таким она застала меня, по крайней мере в первые годы нашего общения. И тогда я еще не умел создавать идеальные зеркала других людей. Я не знал, как с кем нужно общаться для максимального профита. От этого мне сложно создать образ для нее сейчас. Да и как я могу отзеркалить такого же шпиона, как и я? Два пустых места пытаются строить с натяжкой нормальную беседу не о чем и обо всем одновременно.

— Кхм, — я откашливаюсь. Она все так же удивленно смотрит на меня, окутывая взглядом с ног до головы.

— Конечно же ты подъебывал его, ГК гениально выучила тебя быть таким. Это не твоя вина, но теперь это твоя ответственность… Хотя не могу не отметить, ты пожалуй единственный человек который признался в том, что «дерьмово вел себя со Старателем». Но это была не часть игры, верно? — я тянусь за второй сигаретой. — Ты пытался вести себя, как ни в чем не бывало, но как всегда перегнул.

— Играешь в карманного психоаналитика?

— Нет, Кейго, — она приобнимает меня и улыбается, на этот раз будто искренне, — просто ты выглядишь так, будто тебе нужна моя помощь. Ты не говоришь этого, но я… вижу. Человек, стоящий на распутье, который не знает, в какую сторону повернуть. Логично было бы склонить себя на свою, в очередной раз сманипулировать, чтобы ты присоединился к Ре-дестро. Ты ведь знал, что так будет? — я снова киваю. — Но я не хочу этого. Я хочу дать тебе выбор. Непривычно, правда? Но что еще более непривычно — тебе страшно. Я вижу это своим убермегакрутым зрением, — она заливается смехом. — Тебе страшно открыться ему и принять свои чувства. О да, ты не один такой уникальный с проблемами с доверием. Такими нас лепили с детства. «Никому не доверяй»…

— «Не спи в присутствии других».

— «Не говори о себе ничего, что может быть использовано против тебя…»

— Мне всегда казалось, что Старатель в жизни… совершенно отбитый.

— В каком смысле? — непонимающе восклицает она.

— Ну знаешь… Что он холодный, неэмоциональный. Ведет себя, как агент с тридцатилетним стажем, и все такое. Но он изменился… И, даже несмотря на эти перемены, в каких-то моментах он всегда был таким. Просто никто этого не желал замечать.

— Ты про то что у него уязвимый тип нарциссизма с ПТСР после потери сына? Я в курсе, — отмахивается она и выбрасывает докуренную сигарету в мусорное ведро. — Ах, да, и клиническая депрессия на фоне всего вышеперечисленного.

— Я даже не думал об этом.

— Потому что он был твоим кумиром, с чего бы тебе выискивать такие нюансы? Ты создал идеальную картину обожаемого с пеленок героя и отказываешься видеть его человеком. Дай угадаю, ты уже успел разочароваться в нем пару-тройку раз?

— Ну…

— Кретин, — она заводит руку мне за голову и потирает затылок кулаком, в духе старшего сиблинга. Это выводит из себя, но она вовремя останавливается.

— Я все испортил.

— Лучше парься о том, даст ли он тебе второй шанс или нет.

— Кто в своем уме захочет встречаться со мной?

— Ой, давай без нытья.

— Он ведь ничего обо мне не знает.

— И что? Расскажешь по ходу дела. Да и что-то же он уже сам узнал. Кретины не попадают в «Топ 10».

— О да, он точно узнал, что я алкоголик и наркоман.

— У-у-у, все настолько плохо, что ты это признаешь?

— Иди к черту, — на это она лишь усмехается, и я недовольно поджимаю губы.

— Короче, — она встает с лавочки и потягивается, — мораль в том, что, если ты кого-то любишь, ты будешь держаться за отношения. Не в случаях, когда это не взаимно и ваш брак трещит по швам — но это другая история. Не думай об этом слишком много. Просто будь с ним искренним. Скажи, что чувствуешь. Признайся, что ты говнюк, потому что не умеешь иначе, но будешь стараться стать лучше и бла-бла-бла. Черт, сколько тебе? Двадцать три? У тебя вообще были отношения раньше? — я замолкаю, и она бьет себя по лбу. — Конечно, кого я, блин, спрашиваю! Нам ведь это запрещали.

— А у тебя были отношения? — внезапно спрашиваю я, и она затихает. На ее лице поочередно разгорается череда совершенно противоположных эмоций: от тоски до радости, от очарованности до разочарования, от горя до эйфории… Она встает ко мне спиной и снова смотрит на вверх.

— Короткий промежуток времени, пока я работала на Ре-дестро и меня не успели вычислить. Прекрасная девушка, которая даже не была приближена к нему. Большую часть времени она просто жила в этом самоорганизованном поселении и занималась обычными делами. Работа в офисе, походы с друзьями в бары и рестораны… Мы столкнулись случайно после еженедельного собрания и закрутилось-завертелось.

— А что с ней… сейчас? — неуверенно уточняю я, почему-то искренне надеясь, что та девушка все еще жива.

— Не знаю, — просто отвечает Наган и вновь поворачивается ко мне лицом. — Но одно я знаю наверняка — мысли о ней скрашивали самые дерьмовые ночи в Тартаре. Но я пока не готова… И я не знаю, есть ли смысл врываться в ее жизнь после стольких лет… Она уже могла найти себе кого-нибудь, нарожать детишек. Может, она даже успела развестись и сейчас строит новые отношения… В любом случае, мне нужно время наедине со своими мыслями, где-то подальше от нашей драмы.

— Понимаю.

— Подумай обо всем хорошенько, птенчик, — она протягивает мне руку и тянет за собой. — Чего ты хочешь? Чего ждешь от своей жизни? Где и с кем ты хочешь пережить этот кризис? И не говори, что наркотики и алкоголь — достойная компания.

— Спасибо. За все.

— Возможно, — она поправляет кожаную куртку и смотрит мне прямо в глаза, — это наша последняя встреча. И я, честно говоря, буду рада, если мы больше никогда не увидимся. Это будет значить, что ты выбрал его.