До невыносимого приятно (1/2)

Очередной персонаж моей маленькой трагикомедии, который добился того, о чем грезил годами. Цена свободы. Плачущий рядом со мной экс Номер один. Даби, застывший на грани суицида, которого на следующий раз вряд ли будут так старательно спасать. Геройская Комиссия, которая помимо беспредела раз через раз делала важные вещи и контролировала героев. Всплеск преступности, который начался стихийно и затянул страну в хаос. Даже недели ждать не пришлось. Разрушенные отношения Старателя с семьей. Потерянная карьера. Руми, которая в жизни больше не заговорит со мной. Погибшие вследствие актов вандализма люди. Погибшая на первой фазе нашего плана девушка. Разбитое сердце Старателя. Миллионы людей, которые потеряли веру в героев и теперь боятся выходить из дома. Комендантский час. Вседозволенность и анархия. И все ради того, чтобы я избавился от оков. Может… все так сложилось, потому что я того не заслуживаю? Может я…

Поток мыслей, смешанный с желанием вернуться в наркотический транс, прерывает звонок с незнакомого номера. Что-то мне подсказывает, это не Скептик.

— Я знаю, это ты все провернул, — полузабытый голос и звонкий раскатистый смех. Я точно ее знаю, но не могу вспомнить. — Чего молчишь, птенчик? Неужто не узнаешь своего сэмпая? Старая-добрая тетушка Наган, оправданная по всем статьям.

— Что?

— Что? — передразнивает она меня ребячески. — Не знала, что ты посвящен в дела Ре-дестро, — какой еще к черту Ре-дестро? — Чего молчишь? Водки в рот набрал?

— Нет.

— Ха, дай угадаю. Ты сейчас не один. Упси. Ладно, перезвони мне, как освободишься. Хочу увидеть твою смазливую мордашу, — черт, что, мать вашу, тут творится?

Энджи снова переворачивается на спину, больше не избегая моего взгляда. Он так и не ответил на мое извинение.

— Этот момент настал. Мы сделали все, что ты планировал. Что теперь? — вопрос, на который у меня нет ответа. Ни для себя, ни для Энджи. Сбегать от такой откровенности —

мой стиль. Переводить стрелки. Манипулировать. Лгать. Но сейчас я загнан в угол. Я в ступоре. Мы молчим так несколько минут. Единственное, о чем я думаю, — перезвонить Наган. Узнать, что случилось тогда на самом деле и почему ее объявили «предателем»… — Кейго? — я выдыхаю и закрываю глаза. Я опьянен стрессом, и это вставляет сильнее двух бутылок водки. Ширяет сильнее уже ставшей привычной дозы. Это… до невыносимого приятно.

Просто замолчи, хорошо? Просто останься здесь со мной. Давай запомним этот момент таким. Странным. Страшным. Нездоровым. Пугающим. Шокирующим и… ужасно возбуждающим. Не глядя в его сторону, я кладу руку ему на член и сжимаю. Он разочарованно выдыхает. Я знаю, как ты себя чувствуешь. Шлюхой. Моей шлюхой, которую я снова и снова толкаю в грязь лицом, а потом утягиваю в пучину похоти. У нас нездоровые отношения. Точнее… их нет и не было. Все сквозит фальшью. От меня несет ей. Я отравил ей свое окружение. Свою единственную подругу. Этот город. Всех тех кто в меня когда-либо верил.

Я молча забираюсь на Старателя сверху и стягиваю с него брюки. Смотрю на его мягкий член, потом на его губы. И вместо того, чтобы признаться во всем, — и ему, и себе — я опускаюсь и впервые в жизни беру в рот. Он настолько сломлен, что у него не встает. Я неумело провожу языком от основания до головки, сжимаю губы и всасываю щеки. Двигаюсь медленно и коряво. Мои крылья подрагивают, а внутри не остается ничего, кроме слетевшего несколькими минутами ранее «прости».

Энджи нежно кладет ладонь на затылок и помогает мне двигаться. Теперь выходит более уверенно. Он стонет жалобно и совершенно несексуально. Это самое депрессивное, что между нами происходило. Но я не могу иначе. Не умею поступать правильно. Выражать свои чувства. Все, что у меня выходит, — с трудом заставить его кончить мне на лицо. Я закрываю глаза. Слезаю, сажусь рядом с ним и нащупываю на журнальном столике салфетки, вытирая себя и его. Устроил беспорядок. Хаос. Вот и все, на что я гожусь.

— Ты не должен был…

— Почему тогда не оттолкнул? — инфантильно спрашиваю я его, и он снова коротко смеется, но быстро осекается.