Один в один (1/2)

Странное ощущение внутри. Будто я больше здесь не нужен. Старатель пожимает руку Томоясу. Мы в огромном доме, который кишит такими же задротами, как и наш новый друг. Очевидно — бесчисленные ассистенты нашего ловкача.

Старателю разжевывают рекап того, что произошло и как именно удалось вызволить Даби. Спойлер — если у тебя если влиятельный бизнес-гигант в покровителях, тебе подвластно все и даже немного больше. А если на большую шишку работают настоящие кибергении — это все проворачивается в два счета. Взлом системы. Блокировка камер наблюдения. Даби вырывается из своей «камеры», жадно цепляясь за свободу, а после его у пожарной лестницы встречает незнакомец в белом халате и берет под руку. Он шикает, чтобы Даби держал рот на замке, и выводит его на балкон для персонала, ну а дальше — эвакуация, тонированная бачка без номеров и долгая дорога в другой город. Почти полдня езды, но оно того стоит.

Старатель согласно кивает и низко кланяется. Мне не нужна причуда, чтобы узнать, что он говорит дальше — конечно же, он завяжет. Это звучит жалостливо и… тоскливо. Все из-за меня. Старатель получил то, о чем и мечтать не мог, — он сможет увидеть сына и поговорить с ним. На этот раз дольше двух минут. Спокойно и в относительной свободе — теперь Даби не в жалкой психушечной каморке, а в нормальной комнате. С человеческой едой. С доступом к новостям и мини-баром. Тут даже алкоголь есть — хотя в случае с Даби, пожалуй, не стоило бы. Но кто я, чтобы осуждать парня, если тот захочет промочить горло?

— Я не знаю, зачем вам этот мертвый груз, — подходит ко мне Томоясу, когда Старатель удаляется в сопровождении охраны. — Даби совсем ебнулся. Я видел его и раньше, но он… был стабильнее. Обычный придурок, который кайфует от крови, — сколько таких шляется по улицам?

— И сколько еще будет шляться, — соглашаюсь я. — Но это нужно Старателю. Это его сын. Энджи думал, что, — я провожу пальцем по горлу и кашляю, намекая на смерть Тойи. — К слову, — я скрещиваю руки ну груди, — ты, случаем, не знаешь, что еще скрывает наш безумец?

— Долгая история. У парня больная фиксация на папочке. Он хотел снять полное разоблачение Старателя. Не без нашей помощи. Но у нас банально не было на это времени. А еще у нас не было материала, чтобы устроить настоящий всплеск. Просто транслировать монолог злодея ранга С? Чтобы что? Кто ему поверил бы?

— Ты знал все это время?

— Я не знаю всей истории, Кейго. И сейчас… мне очень интересна реакция Даби на новость об отставке Старателя. Великую цель его жизни красиво смыли в унитаз.

— Ха, наверно, примерно то же чувствовал себя Старатель, когда получил заветное первое место.

— Забавное повторение судьбы своего папаши, — он подходит к холодильнику и открывает дверцу. Протягивает мне ледяную газировку, но я отказываюсь. Не могу воспринимать колу без водки. Кажется чем-то противоестественным.

— Не могу поверить, что ты так просто отпустишь меня.

— Дай угадаю. Ты настолько привык всегда быть в эпицентре пиздеца, что не можешь переварить, что на этот раз ты был всего лишь приманкой?

— Типа того…

— Расслабься, Хоукс. И не недооценивай свою роль. Хотя, может… ты не боишься, что мы не отстанем, а сам не хочешь нас отпускать? И да, нам бы пригодился такой персонаж, как ты. Что ты, я не давлю и не тороплю. У нас куча времени в запасе. Хоть возвращайся на свой райский островок и веселись там месяцами напролет. Но правда в том, что ты не хочешь?

От меня сквозит безумием за милю. Мне настолько мало риска, боли, паники — висеть на волоске от смерти, что я подменяю реальную угрозу наркотиками. Чтобы всегда ходить по раскаленному лезвию. Адреналин, допамин и еще куча слов, которые даже мой гений не до конца может объять. Томоясу прекрасно все понимает, поэтому не ставит диких условий. Еще бы — они хотели переманить меня на свою сторону с самого начала, просто не верили, что я серьезен. И сейчас, когда я получил все, чего хотел, я не чувствую заветный вкус свободы. Честно говоря, я вообще нихуя не чувствую.

Паническая атака душит изнутри, бьет по легким, сжимает сердце в тисках и подступает комком к горлу. Мне холодно и жарко одновременно и снова кажется, что я вот-вот сдохну, хотя прекрасно понимаю, что никакой смерти не наступит. Я просто, блять, продолжу жить и все. На этом все. А что дальше? «Жили долго и счастливо»… а что после? Где продолжение моей истории?

— Просто скажи, что подумаешь, — он не замечает моего состояния, потому что я мастерски скрываю приступы тревоги с того момента, как крылья стали моим оружием. Нет, даже не просите, я не стану рассказывать вам о том, через что моим перышкам пришлось пройти.

К слову о птичках — займусь-ка своим любимым делом: маленькое не дозревшее перо покидает основание и отправляется в щель под дверью. Интересно, что там происходит. Старатель такой мастер конкретики, что черт ногу сломит в его объяснениях. Закрой глаза, Хоукс, и сфокусируйся на темно-зеленых образах и звуках.

Даби все еще обездвижен. Его сердце бешено колотится — побочка транквилизаторов? Страшно представить, чем и как его так обкололи, что он дня два отходил от веществ. Старатель по привычке не отошел и на два метра от двери, поэтому его дыхание несбалансированно громкое. Нужно направить перо чуть ближе к Даби, но так, чтобы они не заметили. Никто не любит маленьких шпионов, даже если они больше не шпионы… даже если они просто не могут иначе.

— Где ты был все эти годы?

— Для начала — торчал в коме три года. Ну а дальше… закрутилось-завертелось.

— Пришел бы хоть через пять лет — плевать. Ты думаешь, я прекращал верить, что ты жив? Даже на один день?

— Я думаю, ты не переставая дрочил, — Даби поднимает руку и медленно дергает ей, имитируя мастурбацию, — на идею, как бы стать первым. А потом ты стал. Поздравляю. Ты добился того, чего хотел. Но я так и не успел ничего…

— Ты хотел рассказать им? Про Шото, Рей… все то дерьмо, что я натворил?

— Да. Но теперь… какой смысл? Ты не герой, Комиссии пизда. Все эти годы прошли впустую, — он раскрывает ладони, останавливаясь взглядом на разграничительной линии, там где заканчивалась здоровая кожа и начинался яркий ожог. — Ты даже шанса на месть меня лишил.

— Пожалуйста, — голос Старателя дрожит. Он падает на колени и кланяется, ударяясь лбом о паркет.

— Да похуй. Ты получил то, чего хотел, я — получил то, чего хотел. И в итоге мы как были лузерами, так ими и остались.

— Ты не лузер.

— Неужели ты… не понимаешь, что меня не было смысла спасать? Да не сдал бы я тебя, блять, не сдал. Потому что смысл? Томоясу не хотел помогать и не стал бы даже спасать меня, если бы Хоукс не замолвил за меня словечко. Вот и весь секрет. Нахрена я тебе вообще теперь нужен? Ты не герой, я не твой малолетний сын. Прошлое должно умереть.

— Тойя…

— Так что, присоединишься к этим лузерам? — Даби смотрит в камеру и показывает наблюдающему за всем Томоясу средний палец.

— Нет.

— Ты не герой, ты не злодей. Не муж моей матери, не отец своим детям. Папуль, да ты идиот. Теперь ты проебал официально все. И ради чего? Ради кого? Меня? Пффф, — он с трудом встает с кровати и, пошатываясь, делает неловкие шаги навстречу отцу. — Черта с два. Ты сделал это, чтобы я тебя не сдал. И почему это было так важно? Чтобы план Номера два сработал. А потом Хоукс по доброте душевной вписался за меня и… Это трижды бессмысленно, папочка. Трижды, — он показывает три пальца и начинает истерически хохотать. — Ты сделал это ради него! Потому что запал на малолетку, который нахуй младше твоего сына! Браво, — он слишком медленно хлопает в ладоши и наклоняется, будто Старатель — единственный зритель, и меж тем Даби-Тойя — все еще ебаная прима балерина, даже если в пустом зале. — Меня ввели в курс дела. И тут есть телек, как видишь, и даже интернет. Я на две трети овощ после умопомрачительных месяцев в психушке и пары дней в этом клоповнике, — сложно назвать пристанище IT-гениев с панорамными окнами, идеальной отделкой и несколькими спорткарами на заднем дворе «клоповником», но давайте простим такую неточность нашему страдальцу. — Они говорят, это фарс. Но ты… ты, — он поднимает указательный палец и двигает им, будто отчитывая ребенка. — Ты любишь его, как того мудилу. О… о? ты думал, я не знаю? Тот придурок, который был слишком уж мил с тобой для личного водителя. Что? Че ты вылупился, папаша? Все знали. Все, — видимо, и этот факт входил в план Тойи по очернению имени отца. — Так значит, Хоукс, — он устало садится на край кровати и указывает Номеру один на пачку сигарет, лежащую на тумбочке. Энджи достает одну и протягивает сыну, поджигая ее. — Вот спасибо. А то у меня это — снова больничные аксессуары на запястьях. Как тебе? В психушке я даже имена им дал…

— Тойя, — все пытается что-то вымучить в ответ Тодороки, но никак не соберется с мыслями. Крыть нечем — Даби бесконечно прав.