Showtime (2/2)

Я пробираюсь сквозь джунгли цветастых нарядов и скрываюсь в коридоре. Как неудобно быть невестой на собственной свадьбе — каждый твой шаг отслеживают гости. Остаться незамеченным просто нереально.

В уборной никого. Большое просторное помещение, подходящее для всех форм, видов, размеров. Но мне не интересно, какой тут унитаз, раковина и высота потолка. Я просто хочу завалиться на пол, поджать колени к груди и раскачиваться. Раньше помогало — должно помочь и сейчас.

Мне нужно, мне это нужно… но в моем кармане ни намека на спасительные пакетики. А ведь ломает. Слишком много чувств, слишком много паники. Я вот-вот умру? Скажите мне, я ведь не умру?

Тревогу перекрывает гневный стук в дверь. А? Кто? Кого это там потянуло на посрать?

— Хоукс, мать твою! — Миру?

— А? Как ты поняла?

— Видела твою легкую пробежку. Чего это ты?

— Ничего.

— Впусти меня, сучка, — и как после такого не открыть? — Хоукси, ну ты чего?

— Я окей, просто…

— А, паничка, — она садится в метре от меня, и сейчас — это самое верное решение. Мне даже в огромном пустом зале было бы тесно. — Тебе бы на воздух.

— Прям там. Они не выпустят отсюда никого, пока все не отснимут. Пока не разгонят толпу.

— Тут есть балкон, к слову. На втором этаже. Выходит на другую сторону города и (сейчас будешь ржать) — открывает живописный вид на свалку.

— Бред.

— Ну-у, она не прям под окном, но ты со своим зрением увидишь это, словно она в паре метров.

— Мне уже лучше, — я устало улыбаюсь ей, на что она достает из клатча матирующие салфетки. — Дай помогу.

— Что?

— Ну да, какие там нервы, какая радость? В твою свадьбу ворвался господин отходос, — она права. Видимо, без допинга никуда. — Мне не хотелось этого делать, но… я слишком хорошо тебя знаю, — следом за салфетками она достает пакетик, но, едва я успеваю дотянуться до него, она бьет меня по рукам, и ее расслабленные ушки встают колом. — Не так быстро, дорогой. Я дам тебе немного. Чтобы ты не был развалюхой до конца вечера. Но пообещай мне, что… завяжешь.

— Дерьмовый меня ожидает медовый месяц… — говорю я, но физическую боль резко затмевает радость. Она права! Как я мог забыть о нем? Пока мы будем в другом месте, скорее всего, на каком-нибудь острове, Томоясу под шумок сделает все необходимое, и мы будем последними в списке подозреваемых! Охуительно все рассчитано!

— Ты чего?

— Ничего, просто…

— Не говори мне, что ты радуешься медовому месяцу, будто не знал, как работают свадьбы?

— Честно? Я забыл. Столько нервов было с этой свадьбой и прочее…

— Ой, не пизди, — отмахивается она от меня заветным пакетиком. — Ты и пальцем не пошевелил, чтобы организовать этот спектакль. Да и Энджи бы не смог.

— Это не отменяет того факта, что я дико переживал.

— Верю-верю, — быстро сдается она. — Только одну порцию, ты меня понял?

— Да, капитан!

***</p>

Стало легче. Конечно же, мне стало легче. Наконец-то я могу беззаботно танцевать в толпе после пережитого традиционного вальса с мужем. Мы ничего не готовили, просто мило покружились, посередине прервавшись на поцелуй. Не поверите, но этого было достаточно, чтобы заставить именитых героев визжать, как наших незрелых фанаток. Потом я увлекся разговором с какой-то юной подающей надежды героиней, в которой не сразу узнал Горную Леди. Но небольшая дорожка в рай, и я с легкостью отмел мысли о молодой матери, которую мы не сумели спасти.

Энджи о чем-то долго говорил с Всемогущим, а потом они пожали друг другу руки и даже обнялись. Как мило. Может, в конце концов они поймут, что долгие годы банально желали друг друга выебать? И вот вам альтернативный хэппи энд? Ну а что, Тошинори тоже в отставке. Им ничего не помешает укатить в закат на лимузине и провести остаток дней на берегу океана в каком-нибудь райском местечке. Ну а я… не оправдаю ожидания Мируко и продолжу быть Хоуксом. То есть… тем, что от меня осталось. Но прочь тоску.

Финальная фотосессия, и вот заветный час пробил. Подобно сказке о золушке, в полночь — в два ночи — камеры стервятников превращаются в тыквы, а они сами — в крыс, и мы остаемся в относительной приватности. Перемещаемся в арендованный клуб, который крышует ГК. Без дикости, шлюх и боев — только танцы, алкоголь, наркотики и азартные игры. Все практически невинно. Даже Бог бы посмотрел на нас сквозь пальцы — на контрасте с нашими обычными вечерами.

— Подумать только, самый красивый герой до тридцати и уже обручен, — я не знаю ее имени и не хочу знать. Она не хочет верить в брачные клятвы — и я ее не осуждаю. Мы закрываемся в уборной, потому что теперь трахаться, где попало, даже в подобных заведениях мне не по статусу, и я встаю на колени. Зубами срываю с нее трусики, а перьями помогаю высвободить ее из тесного платья, такого короткого, что едва закрывало ее ниточки-стринги. Ее киска создана, чтобы с нее слизывать остатки пыльцы. Я пожираю ее, как голодный зверь, а после — трахаю, грубо держа за волосы (только потому, что она сама того просит). Она кончает и вязко течет по коже своих тонких ножек. А после — поцелуй на ночь. Уверен ли я, что ей можно доверять? Ну, у нее нет диктофона, у нее нет причуды вездесущих камер, а в полумраке уборной невозможно разобрать наши лица. Тем более голоса — ведь мы практически не говорим. К тому же эта героиня слишком пьяна, обдолбана и влюблена в своего кумира (меня, кого же еще), что она оставит это воспоминание навеки тлеть в ее памяти. Будет внукам рассказывать, как провела ночь со мной. Так или иначе, лишь бы она молчала до окончания нашей аферы, ну а там… может, я разок-другой свяжусь с ней?

Кого я обманываю, я не запомнил ни ее лица, ни имени — только ее вкус и мягкость груди.

— Где тебя носит? У-у-у, — Мируко по глазам все понимает. Я на грани. Тупая улыбка, еще более дебильный смех. Но мне плевать. Я целую ее в губы, но так, чтобы было понятно — это что-то страстно-дружеское, а не эротичное, и крепко обнимаю ее, руками и крыльями. — Я рада за тебя, Хоукси, но вместе с тем…

— Оставим это до следующей нашей встречи?

— Ага, когда ты придешь ко мне в полном невменозе и будешь рыдать на коленках?

— Теперь у меня есть бедра покрепче. Без обид.

— Да-да, твой муженек, — кажется, что она моя старшая сестра, а я ее никудышный брат-лузер, который бросил колледж и пошел по пизде (а по пизде я только что сходил, так что похоже на правду).

— Расслабься. Это мой день.

— Где вообще Энджи? Почему ты не с ним?

— Я везде, Ми-Ми! — я раскрываю алые крылья и самодовольно взлетаю под дискошар. Будь он больше, я бы устроил на нем wrecking ball — только без дешевой красной помады и слезливой песни.

Музыка становится громче. Гости — откровеннее. Они галдят. Выкрикивают песни. Топают ногами и обмениваются секретами. Алкоголь проливается на пол. Наркотики рассыпаются. Одежды все меньше, поцелуев с незнакомцами — больше. Сколько из них уже перетрахались? А проиграли несколько миллионов? Сколько из них на завтра пожалеют обо всем, что творилось после свадьбы? А сколько из них залетят и поспешно побегут за экстренной контрацепцией? Сколько из них неправомерно используют причуду банально для выебонов? А сколько изменят своим партнерам? Сколько из них на следующее утро поклянутся завязать с запрещенкой? А сколькие попробуют эту самую запрещенку в первый раз?

— Я везде тебя искал, — а вот и большой папочка.

— Здоровяк! — я утыкаюсь носом ему в сиськи, наконец-то сбросил пиджак. Так удобнее обнимать его.

— Мне даже показалось, что ты избегаешь меня.

— О нет, не хотел мешать твоей идиллии с бывшим врагом номер один.

— Всемогущий? Он ушел до начала афтерпати.

— Да? — угашено спрашиваю я и начинаю ржать ему в ткань.

— Ты снова?

— А когда я не?

— Мда уж.

— Во сколько вылетаем?

— Завтра вечером.

— Слава богу, есть еще время оторваться.

— Хоукс, тебе бы перекусить чего.

— А то что? Ты что, моя мамочка?

— Боже…

Я убегаю от мутного диалога с Энджи: вспархиваю к потолку и все же висну на дискошаре. Оказалось, этот засранец закреплен надежнее, чем я думал. Поэтому я начинаю раскачивать в такт музыке.

— Придурок, — Мируко подходит к Старателю и присоединяется к его многозначительному взгляду. Она шепчет ему что-то на ухо и оба покидают меня. Вот как, а как же хваленое «в здоровье и…» — как там было? Горести и… Ай блять, да похуй!

— Напитки за мой счет!

— Они и так за ваш счет, — кричит какой-то герой, на что я не удерживаюсь и падаю вниз, тут же вставая и хохоча.

Я снова возбужден. Снова трезв до контакта с чужой плотью. Я снова в поиске — там, где меньше всего шансов кого-то найти. Мируко? Не, точно нет. Та дама? Не знаю… Думаю, надо сделать паузу и действительно перекусить. Ну а что потом? Разберусь на месте.

***</p>

Что? Уже все? Никакой музыки, света, шума и людей? Сквозь стекла маленького окошка в туалете просачиваются первые лучи солнца, а чья-то рука не перестает дергать меня. Как будто мне и без вас мало вертолетиков. Я не реагирую на слова, я игнорирую прикосновения, поэтому некто безликий и очень сильный берет меня на руки, приминая левое крыло, и несет куда-то. В зале полный хаос. Конфетти, разбитое стекло, пятна алкоголя, которые успели засохнуть, россыпь различных порошков. Где-то валяются чьи-то боксеры, где-то — отделанное пайетками платье. На дискошаре висит связанная шнурками пара ботинок, что не может не вызывать улыбку. Это ведь не мои? Проверю, как протрезвею. Но, вроде, почва под ногами твердая… так, стоп, какая, нахрен, почва? Ноги болтаются в воздухе — я все еще у кого-то на руках.

На заднем сидении очень мягко, особенно моей голове. Видимо, это пара ног служит мне подушкой. Я несу какую-то бессвязную чушь, пока не вырубаюсь снова. А после — я открою глаза лишь от очередной попытки привести меня в чувства. Та же пара рук. Тот же голос, но на этот раз мне хватает осознанности понять, что это мой муж. Действительно, кто бы еще высунул мое лицо из унитаза и понес домой. Не так я представлял нашу брачную ночь, но так уж устроена сказка в реальной жизни. Все красивое — остается на фотографиях и заключается в деревянную тюрьму рамки.

— На этот раз никто никого не совращал, — все еще пьяно в нос заверяю Энджи я, на что он не реагирует. Стоит у плиты и готовит мне что-то. Надеюсь, это что-то жирное и вкусное… это лучшее лекарство от тройного похмелья. Хотя, знаете, никакого похмелья нет — я все еще не в себе.

— Знаешь, — вдруг бросает он тоном, с которого обычно начинаются все скандалы, — я понимаю, что играть моего мужа сложно, но я думал… ты хотя бы пару минут уделишь мне.

— Да я весь вечер только и делал, что…

— Я про то, что было после церемонии.

— Ой, Энджи, что за претензии? Ты не забыл, что это все понарошку?

— Конечно, и все же… Мы ведь друзья. Если бы я не играл роль твоего мужа, я бы не пошел на афтерпати. Потому что я там был не к месту.

— Ты прикалываешься? Ты весь вечер болтал с разными героями. Они в восторге от тебя. А на свадьбе…мммм… такая химия с Тошинори.

— Да что ты опять начинаешь?

— В смысле опять?

— То же ты сказал в клубе.

— Да? А, ну да. Я подумал, что было бы круто, если бы вы… он, конечно, уже не в той форме, но черт! Секс разрешил бы вековой конфликт между вами. Вы бы славно поебались.

— Ты опять.

— А еще тот парень с зеленой кожей. Ты бы видел, как он раздевал тебя взглядом. И еще герой Стекло, двадцать пятый в рейтинге. Он практически трахал тебя в голове…

— И?

— Ты даже не представляешь, Энджи, какое будущее тебя ждет! Ты даже не понимаешь, насколько ты горяч и охуенен. Пальцем щелкни, — я пытаюсь щелкнуть пальцем, но звука не выходит даже с третьей попытки, и я отбрасываю этот перформанс, — и любой к тебе прибежит. Ты просто игнорируешь их.

— Потому что у нас план.

— Да-да, план. Ну мне это не помешало повеселиться с одной девушкой в туалете.

— Что? — он замолкает и моментально бледнеет. Я тут же спешу оправдаться, ведь он не думает, что я бы рискнул всем? Все чисто, все кристально — ни единого свидетеля.

Он выслушивает меня и поворачивается ко мне лицом, руками опираясь о столешницу.

— Ну что?

— Нет-нет, просто…

— Мм?

— Какой же я идиот.

— А ты тут причем? Энджи? — он выходит из комнаты и шумно хлопает дверью. Но что самое страшное — мой омлет с беконом, кажется… сгорел к чертям.