Серия седьмая. Мим. (2/2)

Я сидела на стуле, не в силах шевельнуться; руки у меня были заведены за спину и связаны жёсткой верёвкой. Наверняка останутся следы, потому что одета я была в пижаму: длинные розовые штаны и майку. Хорошо ещё, что голой спать не легла. Уж то-то было бы смеху.

С другой стороны, Габриэль у нас модельер. Видел женщин в разных ракурсах. А ещё он парижское зло. Видел женщин и без кожи… не, это вряд ли, не настолько он крупный злодей, чтобы…

Тихо, девочка. Это всё нервы.

Самое стрёмное: всё то время, что я приходила в себя, — сознание было мутным и тяжёлым, как ваза, наполненная грязной водой, — Габриэль стоял рядом и смотрел в окно. Просто стоял и смотрел, думая о чём-то. Практически без движения. Часа три точно.

Долбанный психопат.

Я не знала, чем себя занять. Сначала разглядывала помещение, потом пялилась на парижское зло, потом пыталась обнаружить красоту в пыльном танце. Сейчас вот, сижу, думаю о том, что очень хочу в туалет, а сходить-то и некуда здесь. Хорошо Габриэлю: по себе знаю, что во время Трансформации никаких особенных желаний не возникает. Максимум, что ему светит — это моральная усталость или слабый голод, если сражаться не будет.

Ещё хорошо, что про мои серёжки он ничего не знал. Квами и их Хранители друг друга не чувствуют именно из-за этого, кстати: вот сойдёт какой-нибудь носитель Талисмана с ума и решит укокошить всех остальных… начнёт ходить по улицам и слушать свой внутренний голос. Рядом с кем тренькнет, того и грохнет.

Говорю же, нервы. Всякая порнография и расчленёнка в голову лезет.

Чтобы отвлечься от настойчиво привлекающего внимание мочевого пузыря, — да я даже сказать Габриэлю о своей потребности не могу, рот-то залеплен! — я принялась думать. Хотя скорее правильнее будет сказать «мечтать». Тема сегодняшних размышлений: как будет выглядеть мой Кот лет через пять при условии, что костюм не сильно поменяется и останется мечтой любого из секты BDSM?

Нет всё-таки хочу в туалет. И что делать-то?

Чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание, я пристально уставилась на Бражника. Тот был задумчив и философски смотрел в окно. А может и подглядывал через глаза Мима, кто его знает. Мне уже без разницы: что хочешь делай, хоть режь, хоть пристрели, но дай мне пописать. Иначе я напружу прямо тут, в свои миленькие розовые штанцы!

Бражник к моим кривляниям и взглядам остался индифферентен. Точно псих, ни капли эмпатии. Если бы могла, я бы подрыгала ногами, но проклятый Мим не только залепил мне рот, но и связал. И ручки, и ножки, и даже по телу прошёлся. Я себя чувствовала просто карбонадом.

— Совсем не торопится, — повторил Бражник едва слышно.

Я закатила глаза и расслабилась на стуле. Задница болела, отсиженная за несколько часов моего плена. Ещё неизвестно, как долго я ночью тут без сознания провела. Славьтесь, Боги, что придумали этот мир! В моей реальности семнадцатого февраля я бы замёрзла насмерть в таких условиях. А тут ничего, прохладненько, но не прямо ужас как. Градусов тринадцать.

Отдельное спасибо Тикки за отменное здоровье. Получить смертельное переохлаждение и при таких температурах можно.

Бражник сжал в руках трость. Это он Кота Нуара ждёт. Только алло, дядя, Кот со мной встречается исключительно по вечерам, когда ты Адриана уже не будешь проверять, уверенный, что сынок спит. Днём-то мы с ним не встречаемся! Но откуда тебе знать это, болезный, если ты довольствуешься исключительно новостями из жёлтой прессы? Они-то любители всякой фигни понаписать…

Писать… одна смена ударения, а какой разный смысл у двух слов! Но не стоит о грустном.

— Что это?

Я тоже встрепенулась, услышав игру на фортепиано. Звук был немного искусственным, потому что телефон у меня был старым. Помехи слегка испортили мелодию, что я записала, пока Адриан в очередной раз отрабатывал свои гаммы и произведения…

Габриэль, конечно же, узнал эту мелодию: Адриан хвалился, что её написали специально для Эмили. Это была одна из тех немногих мелодий, которые моему Коту по-настоящему нравились.

Бражник уставился на меня. Я неуютно поёжилась, смотря куда угодно, но не на стол перед собой, где и…

— Надо же.

…звонил мой телефон.