Интерлюдия. Хоопонопоно. (2/2)

— Что за этапы? — вернул меня в реальность Нуар.

— Давай лучше дома.

Кот хмыкнул, но спорить не стал. Встал, протянул мне ладонь и, вместо помощи, внезапно дёрнул на себя, подхватывая на руки. Так до нашей квартиры и донёс — словно принцессу.

А ведь я всего один раз пожаловалась, что в прошлой жизни меня ни разу на руки не поднимали.

В переулке неподалёку от нашего дома мы скинули Трансформации, и в квартиру заходили вполне по-человечески. Квами, едва дверь закрылась, выпорхнули и умчались в свою комнату — они её делили на двоих. Ну да и ладно, духам всё равно не нужно было много места.

— Давай, что у тебя там за техника.

Помыв руки, мы уселись на кухне. Я на всякий случай притащила из своего кабинета ручки и листы, если вдруг Адриан не сможет говорить. Положив канцелярию перед Агрестом, я задумалась.

— Четыре этапа. Довольно простые, но душу вымораживают, если честно. Первый — признание проблемы. «Мне жаль». Ты признаёшь ситуацию и свои чувства, признаёшь, что имеешь на это всё право и больше не врёшь сам себе.

Адриан, до этого легко улыбающийся, нахмурился. Взяв ручку, он вывел несколько слов на бумаге, после чего снова посмотрел на меня.

— Второй, — я кашлянула, прочищая горло, — «Прости меня». Даже если ты на кого-то злишься, то внутри у тебя может быть вина. От неё надо избавляться.

— Вина порождает сценарий наказания<span class="footnote" id="fn_31967787_5"></span>, — понятливо пробормотал Агрест, которому я всем этим знатно так выполоскала мозг.

— Ну да. Ты просишь прощения за то, что, как ты считаешь, ты сделал — или не сделал. Неважно. Главное — ты себя освобождаешь. И не нужно думать, реальна ли твоя вина или же ты сам её надумал. Третий этап — благодарность. Ну, тут сам всё понимаешь. И последний…

Я замешкалась. Адриан так часто использовал четвёртый этап в своей жизни по отношению к Габриэлю, что повторять его могло показаться парню излишним.

— Последний — «Я люблю тебя». Это очищение и наполнение созиданием. Если ты… не сможешь сказать это по отношению к тому, с кем ты, м, проводишь этапы, то можно признаться в любви к миру. Вроде медитации.

Адриан кивнул. Судя по его взгляду, он был где-то не здесь. Его пальцы так сильно сжали ручку, что та не ломалась исключительно по воле некоего чуда.

— Это можно и к ситуации применять, и к человеку… к чему угодно, короче.

Напоследок погладив побелевшие пальцы, я встала из-за стола и ушла в свою комнату. По себе знаю, что при проработке глубинных проблем лучше оставаться в одиночестве. Адриан не стеснялся своих слёз, не рядом со мной, но… иногда одиночество — лучший друг.

Спать я ложилась в берушах, о чём загодя крикнула парню.

Утром, проснувшись из-за волнения непозволительно рано, я застала Агреста на кухне. Перед Адрианом была хрустальная тарелка, полная пепла и недогоревших кусков бумаги. Лицо моего котёнка было спокойным и уставшим; с облегчением я увидела, как уголки губ Адриана слегка приподнялись, стоило мне войти.

— Доброе утро, котёнок. Как насчёт кофе?

— Не помешает, душа моя.

Было довольно милосердно посчитать, что глаза у Адриана красные из-за недосыпа, а не из-за того, что он наконец-то выплакался.