Часть 38 (1/2)

Коридор, наполненный светом множеством свечей, эхом отдавал грозные ругательства и грохот бьющегося стекла, ломающегося дерева и рвущейся ткани. На дворе стояла глубокая ночь, но служанка крошечными шагами прошла по красному ковру к приоткрытой двери. Ей никогда не доводилось видеть, как слуги нарочито избегают коридора, ведущего в покои императрицы. Любопытство захватило её, словно омут, и тащило вперед на ватных от тревоги ногах. Маленькие глазки проскользнули в щель между открытыми дверцами, бегая из стороны в сторону. Несколько свечей на канделябрах, висевших по углам, источали крупицы света. Плотные шторы скрывали лунный свет и полотно звезд, императрица всегда прятала себя от ночного неба, словно боялась, что луна вытащит из-за пазухи клинок и безжалостно воткнет его женщине в сердце. Посреди комнаты, как послушный пёс, на боку лежал принц и хрипло дышал. Его праздничный костюм, который он подготовил специально для дня рождения отца, залили брызги крови. Рядом валялись остатки от когда-то удобного стула и осколки вазы.

–Разве она того стоила? – Приглушенно спросила женщина, сидевшая на кровати в глубине покоев.

Её платье валялось на полу неподалеку от кровати. Стройная фигура обрамлялась шелковой сорочкой, неприлично открывавшей длинные ноги. Для возраста императрицы подобные наряды неприемлемы, однако её красоте прощают многое. Женщина, покачивая бедрами, медленно прошла к телу. Глаза Освальда, привычно наблюдавшие за всем с гордостью и самодовольством, погасили медовые краски, побледнев, как у мертвеца. Всё, чего сейчас желало его затуманенное сознание – отправится в свой дворец, где эта ведьма его недостанет.

–Регулус готов был убить каждого, кто присутствовал на балу. – Отчеканивая каждое слово, она специально ударяла язычком о передние зубы, когда давалась такая возможность. –Ответь: она пела тебе?

Ответом ей последовало молчание. Принц не хотел говорить, внутри, там, где у обычных людей живёт сердце, зияла дыра. Привычным делом для мужчины стали прогулки во дворец брата, который таковым можно было назвать с большой натяжкой. Здесь он мог снять стресс, накапливавшийся с каждым днем, крушил мебель, посуду, издевался над оставшейся прислугой. Сегодня же, гневаясь на самого себя, он навредил пожилой женщине, и чуть не убил младшего братца. Однако ему нравилось посещать этот клоповник, ведь именно там на него смотрели светлые глаза Виолетты и её теплая улыбка радовала остатки разума. Второй принц отличался своей ветреностью, за что вассалы императора часто звали его ребенком самого духа ветра, что по легендам любил запечатлеть очередной момент скучных веков, нежели заняться своей основной работой. Но Освальда не волновали пейзажи, нарисованные маслом, его интересовали портреты той, кто занимала все мысли. К его счастью, подобных имелось много, и каждый в компании кого угодно, но не его.

–Отвечай! – Без капли жалости к собственному ребенку, императрица замахнулась ногой, и, словно играя с мячом, врезала острым носком туфель прямо в живот.

Металлический привкус заполнил рот. Когда-то боль могла быть чем-то страшным, набирала новые обороты, однако теперь для мужчины она не имела никаких светлых красок, лишь блеклые отголоски. Самым болезненным для него стали обычные танцы на балу, которые можно видеть на каждом приёме. Ещё никогда Освальд не видел, чтобы кто-то смотрел на Виолетту подобными глазами. Одного взгляда на этого падонка вполне хватило, дабы понять, что у принца имеется конкурент. В голове мелькали образы, как Виолетта и Разиэль очерчивали фигуры на танцевальных площадках. Только недавно Освальд понял, как часто он видел этих двоих достаточно близко друг к другу, и, когда на глаза ему попалась картина, нарисованная Дьюи, где эти двое, преисполненные радостью и по-детски чистой беззаботностью, играют в саду, полном чудных цветов, он пришел в бешенство. Именно по этому художнику грозила смерть от собственного инструмента.

–Я сказала тебе ответить! – Рявкнула женщина, вновь занося ногу.

–Она мне не пела! – Поднимая голову к потолку, выдал принц. Его руки схватились за зажившие ребра, словно моля не ломать их снова.

Императрица остановилась. С её алых губ, налитых, как спелые персики, сорвался вздох облегчения. Осторожно спустившись на пол, женщина уложила голову сына на колени. Её пальцы привычно зарывались в рыжие вьюнки.

–Прости меня. – Сладко произнесла она, опуская легкий поцелуй на его щеку. –Тебе ведь известно, как сильно я люблю тебя. Представь, что со мной произойдет, если эта… – Императрица встрепенулась, поджав губки, словно не хотела, чтобы они произносили какое-то ругательство. –Если ты услышишь, как она поёт, я точно лишусь тебя.

–И что вы будете делать, если я покину вас? – Хрипло поинтересовался принц, преодолевая дикое желание плюнуть в улыбающееся лицо матери.

–Этого никогда не произойдет, дитя моё, ты всегда будешь рядом со мной, ведь ради этого я даровала тебе власть над смертью. – Её рука чуть согнулась, и костяшки пальцев провели по его гладкой щеке, будто призывая успокоиться.

–Однако никто не знает, что случится в будущем. – Освальд, зная, что последует за его слова, уступчиво подставил щеку.

Громкий шлепок мигом разлетелся по комнате. Красный отпечаток руки и нескольких увесистых перстней расцвел, словно искорка огня в ночи, но быстро потух. Женщина вновь замахнулась, на этот раз занеся руку дальше, дабы эффекта было больше, но увидев, как он покорно подставляет щеку для очередного удара, она вдруг обмякла. Из её глаз брызнули слезы, а из груди вырвался всхлип отчаяния.

–Ты соврал! Она пела тебе! – Стиснув зубы, она, полная ярости, достала из волос длинную шпильку, острым концом направляя её в глаз принца. –Эти глаза и тело – мои, но почему твоё сердце досталось ей!?

–Я сказал правду. – Глухо ответил Освальд, занёс руку, и коснулся влажной щеки матери, большим пальцем смахивая крупные слезинки, скопившиеся на уголках глаз.

–Скажи, что любишь меня. – Держа тонкое остриё над трепещущимся зрачком, попросила императрица.

–Я люблю вас. – Он послушно поддерживал зрительный контакт, не убирал ладонь и смахивал соленые бисерины, настырно появляющиеся на её глазах.

–Не так! – Взревела женщина, втыкая золотой конец шпильки в медовое глазное яблоко. –Я слишком многого прошу!?

Из глаза хлынула кровь, словно водопад слез, стекая вниз по щеке. Принц бесстрастно достал шпильку, закрыл глаз ладонью и послал с противным металлическим звуком золотое оружие в глубину спальни. Адская бол была сравнима с бушующим морем, что бросая волны на камни, срывало их, как ягоды винограда. Освальд подскочил с места, рукавом вытирая лицо. Кровь размазалась по щеке, быстро остывая и прилипая к коже. Сейчас он не чувствовал пустоты внутри себя, лишь пылающую, будто костёр для ведьмы, ярость, с каждой секундой разгорающуюся внутри. Императрица схватила сына за брюки, цеплялась, как за последнюю соломинку.

–Нет, куда ты идёшь!? – Глотая слёзы, она всем телом прижалась к его ногам. –Не уходи, пожалуйста!

–Я устал, Ваше Величество. – Снисходительно поведал Освальд.

–От чего ты устал, дитя? – Мягкости, с которой она говорила, мог позавидовать самый дорогой шёлк континента.

–От вас. Мне противно знать, что вы спокойно присваиваете меня себе, и любите только оболочку, доставшуюся от Его Величества.

–Не смей так думать! Ты моё дитя, и как мать я люблю тебя больше того, что имею! – Её голос дрогнул, прогибаясь под отчаянием, что туго оплетало сердце.

–И поэтому вы всегда причиняете мне боль? – Он тряхнул ногой, скидывая назойливые руки матери, и зашагал в сторону двери, не оборачиваясь.

Женщина посмотрела на свои руки, осматривая красные пятна крови, присохшие к коже. Её глаза с надеждой поднялись вверх, наблюдая за тем, как принц остановился у двери. Она всем сердцем желала, что он одумается, вернется и обнимет её, и как прежде в его золотых глазах будет только мать. Но Освальд остановился не потому, что жалел императрицу, просто за дверью находилась служанка. Осев на пол, девушка с ужасом смотрела на принца.

–Освальд, милый, прошу, останься со мной. – Осторожно позвала женщина, вытягивая ладонь.

–Нет, я возвращаюсь в свой дворец. – Отрезал принц, отворяя дверь.

Служанка отползла за дверцу, дабы её не было видно в проходе, и не могла нарадоваться тому, как просто закончится этот ужас. Освальд уверенно шагнул вперед.

–Я убью эту дрянь! Слышишь!? Убью! И тогда ты вернешься, будешь молить меня на коленях, чтобы я приняла тебя обратно! – Её голос звучал уверенно, словно до этого она не рыдала, упрашивая его остаться.

–Если убьете её, можете считать, что у вас нет сына. – Небрежно бросил принц и, хлопнув дверью, вышел.

Служанка тихо поднялась на ватные ноги, не желавшие держать её. Она медленно продвигалась вперёд по коридору, следуя за ровной спиной впереди. Мужчина спрятал руки в карманы брюк, вальяжной походкой ступая по ковровой дорожке. Ему надоело играть под дудку матери. Все эти годы он делал то, что она хотела от выбора еды, до того, кем ему стать. Как первый сын императора он обязан стать наследником, обязан в будущем править огромной страной, и обязан играть в эти грязные игры. С детства он решил, что не может страдать один, если его ломают, то почему он не может ломать другого человека? И этот план был как никогда успешен, ведь сейчас у его ног, словно пёс, вился великий герцог севера.

–Прекрати за мной ходить, я тебе не гусыня. – Скомандовал Освальд, остановившись.