Часть 37 (1/2)
Несмотря на хорошее настроение, с которым я уснула, совершенно не заботясь о том, что рядом спит другой человек, всю ночь меня мучил кошмар. Снова всё началось с красного балдахина, белой рубашки и разгоряченной груди, пропахшей потом, не смытым одеколоном и персиком. Невыносимо осознание факта, что только недавно я уговаривала человека остаться в его спальне, а теперь меня обнимает мужчина, пугающий даже во сне. Сначала я вновь начала думать, что запуталась между сном и явью, ведь они до боли похожи, разве что сюжет разный. Но в голову закралась мысль о том, что собой представляет кошмар. Это показатель переживаний, накопившихся за день. И о каких переживаниях за день идёт речь, когда за сегодня я ни разу не вспоминала о принце? Выбраться из отвратных грез оказалось сложно, но возможно. Обычное сопротивление его желанием, только раззадоривало вожделение, с которым он смотрел на меня. Чувствовать себя безвольной куклой в руках кукловода, что открывает тебе рот и говорит слова за тебя, ужасно, однако притворятся, что у меня не осталось надежды вновь ускользнуть – еще ужаснее. Я со всей силой сжала ногтями кожу руки, вытягивая её вверх. И без того бледная кожа стала белее, а в плече что-то кольнуло, и я, с громким стоном подскочила в кровати посреди ночи. Мигом прикрыв рот руками, я посмотрела в сторону Разиэля. Он лежал спиной ко мне. По спальне распространялся сладкий запах древесины и легкая нотка терпкого алкоголя. Размеренно поднимающееся одеяло и тихое посвистывающее сопение действовало, словно успокоительное. Той ночью, когда я спала в комнате отца, Освальд, как упрямый баран ломился во сны, забирая с собой чудесные лужайки, полные цветущих цветов, и нежное небо с мягко плывшими облаками. Приходилось просыпаться с помощью одного единственного средства – боли. И теперь спать не хотелось. Я нырнула под одеяло, укутываясь в него по горло, и начала пристально смотреть на темный затылок. От того, что мне не с кем поговорить, хотелось начать просто болтать вслух о простой ерунде, что не даст застать. Но я не решалась вымолвить и слова, боясь разбудить Разиэля. Мне казалось, будто если я позову его, то он сразу отзовется, только от этой мысли становилось не легче, а тяжелее. В конце концов, я задремала от усталости, и даже смогла почувствовать, как Разиэль встал. Он, словно беспокоясь о моём сне, передвигался бесшумно, как опытный воришка, но под конец сборов подошёл ко мне ближе, тщательно укутывая в одеяло. Я приоткрыла глаза, и мужчина быстро оторвал руки, буркнув короткое «спи».
С утра на улице стоял туман, плотной стеной скрывая каждый предмет от любопытных глаз. Из окна спальни нельзя было увидеть даже деревьев, росших в саду, и лишь пара темных веток, пробирающихся сквозь пелену, создавали волшебную сказку. Анна сказала, что всю ночь лил дождь, и нелестно выразилась о погоде в столице.
–А вы тут совсем недавно? – Удивлённо спросила я, заслышав о юге.
–Нет, в столице я уже пятый год. Я обещала Его Светлости всегда оставаться подле него, какое бы решение он не избрал. – Её улыбка и прикрытие глаза выдавали преданность тёплым воспоминаниям.
–Как давно вы начали работать на герцогскую семью? – Мной двигало любопытство, вдруг удастся узнать о Разиэле что-то, чем я смогу его задирать?
–Скоро будет двадцать четыре года. – Томно выдохнула она. –Меня наняли, как личную служанку для леди Жизеллы – матери нынешнего герцога.
–Теперь мне интересно, каким герцог был в детстве! – В голову залезли мысли, как обычно говорят о взрослых, за чьим детством неустанно наблюдали.
–Все портреты находятся в имении, а рассказывать о прошлом мне строго запрещено. – С горечью ответила женщина.
–Если можно было бы, вы бы рассказали? – Иногда она напоминает мне милую старушку, продающую цветы.
–Думаю, вам это нужно знать, но каждый слуга, подписывая договор с герцогом, обязан соблюдать множество правил. – Горничная села рядом со мной на софу, застегивая небольшие серебряные серьги.
–Поэтому нет слухов из дома герцога?
–Поэтому тоже.
Будучи окрыленной от любопытства я с удовольствием пошла в кабинет, надеясь, что хотя бы сам Разиэль мне немного расскажет о себе. Подойдя к двери, я ожидала, что она откроется, но за короткое мгновение, в которое я моргнула, моё положение и локация сменились. Теперь рядом со мной сидел Эдвард за своим столом, привычно заваленным бумагами. Мужчина приложил палец к моим губам, как только я захотела задать вопрос, и указал на софу, где, используя руку в качестве подушки, спал Разиэль. Его волосы свалились на согнутый локоть, открывая оливковое лицо с чуть приоткрытыми губами. Мне неизвестно, во сколько он ушел, но разве он не выспался? Я схватила первую бумагу, что попала на глаза, и, убедившись в её чистоте, написала свой вопрос.
«И долго он здесь спит?»
«Учитывая, что сейчас восемь утра, то уже второй час.»
«Часто он так делает?»
«Обычно, Разиэль спит здесь, когда накопилось слишком много работы и на сон мало времени.»
Я вновь взглянула на спящее тело. Мужчина выглядел, словно высеченная статуя, чуть колыхавшийся край рукава мерзко шелестел, но ему это не мешало спать. Эдвард дернул меня за руку, заставляя отвернуться.
«Он очень чутко спит, лучше не смотреть.» – Гласила новая надпись.
И что делать, если даже говорить нельзя? Раздосадованная я взяла в руки перьевую ручку, аккуратно вырисовывая букву другого языка, созвучную с «о». Если точно помню, то эта страна называлась «Анил», в таком случае язык будет называться анилским? Размышляя над этим, я больше покрывала белый лист чернилами, пока рядом со мной не опустилась толстая книга, обтянутая различными кусками кожи. Из-под страниц выглядывала красная лента, зазубренная на конце. Я открыла книгу на первой странице и увидела море пустых строчек. Лишь на самой первой стояла одна единственная буква. На следующей странице было то же самое, только буква отличалась. Всего вчера мне показали алфавит, а уже дают прописи. Томный вздох слетел с моих губ. Лучше посмотреть на эту ситуацию с другой стороны: я смогу говорить на другом языке. Эта мысль не заставляла меня трудиться в поте лица, но давала хоть какой-то стимул, дабы запоминать написание букв.
Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как я получила свои первые прописи на анилском, – Эдвард сказал, что именно так называется их язык – но за время сна Разиэля я успела исписать три страницы с разными буквами. Теперь можно было говорить, а не дергать мужчину за рукав, чтобы он проверил мои корявости. Проснувшийся Разиэль выглядел так, словно и не спал вовсе, однако несмотря на вид человека, у которого вот-вот задергается глаз, мужчина забрал у Эдварда значительную часть работы. Мы продолжили молча заниматься своими делами, правда, отвлекать Эдварда от работы, чтобы он направил меня в нужное русло, становилось стыдно, и я предпочла сама набивать руку.
–Если будете так писать, то спутаете её с другой буквой. – Неожиданно поправил меня мужчина.
–Сильно похожи? – Уточнила я.
–Завиток решает многое. – Улыбнулся он, но отчего-то его глаза казались мне измученными.
Эдвард отвел взгляд, возвращаясь к своим документам. Под его глазами отчетливо виднелись мешки. В голову залезла мысль – неужели он так сильно волнуется о Мелиссе, что не может спокойно спать? Как только я захотела задать свой вопрос вслух, мужчина нахмурился.
–Леди вы умеете притворяться, что не понимаете слов? – Отложив ручку, он вдруг начал прибираться на столе, будто здесь не кипела работа.
–Да, а что? – Я прижала к себе прописи, а Эдвард смахнул со стола ненужный сор.
–Разиэль, прибыл наследный принц. – Закончив свою уборку, мужчина встал из-за стола.
–И что ты предлагаешь? – Бесстрастно спросил он.
–Обычно мы получали только письма, и теперь я волнуюсь за леди. Он как тайфун – непредсказуем и может принести страшные бедствия. – Эдвард забрал у меня книгу, кинув её в ящик стола, где находилось еще множество подобных ей.
–Просто спрячь её под стол, а сам свали. – Этот тон, словно мы говорим о чайном сервизе, заставлял меня выйти на эмоции.
–Не могу оставить её с тобой наедине.
–Я ничего не сделаю, если этого не потребует ситуация.
–Какая ситуация? – Вмешалась я, но так же быстро, как был задан вопрос, он растворился в воздухе.
–Эдвард, почему ты не можешь просто остаться с нами? Какая разница этому придурку, кто на меня работает? – Пожал плечами Разиэль.
–Я работаю с тобой в одном кабинете, значит, очень приближенное лицо, мне хватает имеющихся шрамов и я не хочу доставать иглы из-под ногтей. – От его интонации в голове сразу появилась эта картина, настырно затмевающая собой всё, и меня начало мутить.
–Ладно, неженка, иди. – Кивнул Разиэль. –Виолетта, – Тон, с которым он меня позвал, был приторно сладким, и по коже побежали мурашки. –ты хорошая актриса, вот и сыграй рабыню, непонимающую ни слова, а еще не забудь любить меня.
–Прошу прощения? – Эта улыбка выводила меня из себя, и хотелось треснуть его по самодовольной физиономии.
–Ответственность на тебе, Разиэль. – Эдвард тяжело вздохнул, щелкнув пальцами.
Из-за этого щелчка, мой стул внезапно превратился в холодный твердый пол. Тесное пространство под столом неприятно давило, даже повернуть голову нельзя было спокойно. Единственным источником света являлись лучики солнца, пробирающиеся сквозь длинные ноги мужчины, утыкавшиеся прямо в ребра. Я со всей силы стукнула его по колену, но он даже не шелохнулся. Дверь скрипнула, резко захлопнулась, и я оцепенела. Стоило раньше понять в какой я ситуации. Лучше помалкивать в тряпочку, а не то попаду в лапы этого придурка – Освальда.
–Эй, забывай про манеры в своем дворце! – Рявкнул Разиэль.
–Тише, это всего лишь дверь. – Приглушенно ответил Освальд.
Подобный тон мне показался очень странным. За ним последовали тяжелые шаги, медленно продвигающиеся к столу. Я знать не хочу что с ним и как он, но подобное поведение настораживает.
–Выглядишь неважно. Мамочка не заботится о сыночке? – Мужчина закинул ногу на ногу и та, что была выше коснулась моих ног, что, будучи согнутыми, упирались в дальнюю часть стола.
–Спрошу прямо: ты её убил? – Вновь приглушенная интонация.
–Я много кого убил, можно более конкретно? – Раздалось чирканье по бумаге. Он что, специально выводит его?
–Виолетту. – Сглотнув, поведал принц.
–Да, это был я, ты меня раскрыл. – Наигранная разочарованность в купе с улыбкой слышалась ужасно, но в то же время леденила кровь.
Может в какой-то момент люди и могут принять то, что их руки полностью окунуты в кровь, и все же подобное баловство сводит живот. Я прижалась щекой к прохладному дереву, чувствуя носом приятный сладкий запах. Впереди на импровизированной полке стояла низкая ваза, заполненная конфетами без обертки.