Глава 23 (1/2)

Дождь, рьяно поливавший землю, прекратился на следующий день. Яркий свет солнца пробивался сквозь стекло окна, щекоча девушке лицо. Ивонет, несмотря на то, что она предпочитает вставать поздно, не против просыпаться в подобные моменты. Они греют ей душу, напоминая о прекрасном дне, который она с уверенностью могла бы назвать вторым днём рождения.

***</p>

Забираться в комнату, пахнущую пылью и кипами бумаг, – любимое дело Ивонет. Здесь, у отца в кабинете, пахнет куда лучше, чем на кухне, у матери в мастерской или в подвале, где они запираются, когда случаются набеги вражеской стороны. Родители мало уделяли ребёнку времени, пытаясь раздобыть денег, поэтому читать она училась долго и самостоятельно. Бумаги на столе всегда содержали в себе страшные заголовки о нехватки денег, плохом урожае, или смертях на территории баронства, это заставляло девочку покрываться гусиной кожей, но смотря на книги с непонятными словами, она продолжала читать. В столе барона можно было открыть все ящики, кроме одного. Он запирался на маленький, резной ключик, всегда висящий у отца на шее, однако всё запретное хочется попробовать ещё больше. Ивонет пыталась стащить ключик и каждый раз её ловили.

Однажды, когда земля укрылась белым покрывалом, небо без сожалений продолжало сыпать холодный снег, а ветер бушевал, разнося снежинки в энергичном танце, у Ивонет получилось украсть ключ. Как глупо было полагать, что за пару выговоров она перестанет добиваться своей цели. Бушующий ветер завывал, попадал в древние щели дома, половицы скрипели, выдавая каждое чужое действие, однако девочка кралась тихо, словно мышка, ведь выучила каждую доску пола на наличие скрипа. Вкус победы выжигал в ней разнообразие эмоций: радость, за долгожданную победу, страх от неизвестности, и огромное любопытство. Дверь кабинета со скрипом отворилась, и, подумав, что она закрылась, Ивонет метнулась к ящику. Руки затряслись от предвкушения. Что, если барон хранит там множество денег и ни с кем не делится? Тогда её любимый отец наглый обманщик, мог бы поделиться с ней хотя бы монеткой, дабы ей не приходилось быть манекеном для матери с плохим вкусом. Замок с громким щелчком открылся, и девочка просияла. Какого было её разочарование, когда в ящике оказалась только папка, перевязанная льняным шпагатом. Такого она точно не ожидала там увидеть, однако, вдруг там что-то интересное? Ивонет, без пущего энтузиазма принялась развязывать прочные узелки. Всего пара строк заставили улыбку сойти с лица. Это документы об удочерении, а удочерили саму Ивонет. Она немного знает о том, что это значит, но дети, которых ей удавалось встречать, всегда говорили, что детские дома это страшно, и если тебя взяли в семью – это большое счастье. Но почему ей никто не сказал? Почему документы хранили как что-то тайное? Значит, ей нельзя об этом знать. Девочка поспешила вернуть всё на место, перевязывала папку шпагатом, однако дверь со скрипом открылась. На пороге стоял барон, красный от злости он направился к Ивонет.

–Сколько раз тебе нужно говорить, что мой кабинет не место для игр? Я позволил тебе здесь читать, но ты стащила ключ. Тебя, юная леди, ждёт наказание! – Мужчина грубо схватил девочку за руку и, наплевав на бумаги, потащил её за собой.

Она прекрасно знает о каком наказании идёт речь. Отец возьмёт линейку, заставит стягивать рукава, а если она ослушается, то лично разорвёт, и пройдётся линейкой по предплечьям. Вновь синяки будут долго сходить с рук, и не хватало ещё, чтобы остались кровоподтеки. Ивонет отчаянно начала вырываться. Что такого в знании об этих документах?

–Почему мне нельзя было открыть тот ящик? – Вопила она, продолжая свои попытки вырваться.

В ответ мужчина жестче сжал ладонь на запястье, вызывая на коже покалывание, словно от тысячи игл.

–Всё время только наказания! – Девочка скользила пятками по полу и была готова взрыхлить ими землю, однако барон продолжал вести её по коридору.

Сердце Ивонет вдруг рухнуло. Это не семья, лишь притворство. Если бы она не знала о тех бумагах, то они бы продолжали ей крутить, а она бы и не возражала. Мать шила бы свои странные безвкусицы, наслаждаясь тем, как странно всё это весит на дочери, а отец продолжал бы поощрять жену. А она вообще для них дочь? Вдруг они просто используют её как марионетку, раба или шута на потеху?

–Вы не любите меня… – Глотая жгучие слёзы, проронила она. –Это потому что я не ваша дочь!

Мужчина ослабил хватку, и Ивонет, выдернув руку, бросилась, куда глаза глядят. Хотелось бежать без оглядки, спрятаться в каком-нибудь углу, где её ни за что не найдут. Она убежит от этих людей, заберётся туда, где её будут по-настоящему любить, а не играть, как с куклой. Оказавшись перед главным входом, девочка без раздумий выбежала на улицу. Ветер резал заплаканное лицо, снежинки копной селились на каштановых волосах, залезали под низкий воротник платья, а ноги в небольших сапожках мокли от гор снега. Она бежала, не разбирая дороги, и остановилась лишь где-то в лесу, свалившись от усталости на мягкий снег. Лёгкие жгло из нутрии, в горле раскинулась настоящая пустыня, в ушах гудело. Завывания вьюги прервал хруст снега, кто-то подходил к ней, а Ивонет не способна даже голову поднять. Ей было ужасно жарко, хотя вся одежда промокла и липла к телу, делая кожу мертвенно холодной.

–Эй, вставай, умирать собралась? – Кто-то навис над ней весь в снегу, и единственное, что можно было видеть – чёрные глаза, как бездонная яма.

Человек перевернул девочку на спину, заставляя лёгкие глубоко вздохнуть. Интересно, если бы она умерла здесь в лесу, её бы даже не искали? Не успела Ивонет смериться с участью мертвеца, как человек начал попытки усадить её.

–Идём, тут не далеко мой лагерь, я дам тебе согреться. – Настаивал он.

Зачем ему помогать ей? Что, если он работорговец и продаст её, поэтому так пытается помочь? Этот человек не похож на взрослого, скорее на подростка, даже голос не такой низкий. Живот предательски заурчал. Она не успела поужинать, и неизвестно, сколько сейчас времени. Человек посмеялся, встал со снега, который успел подтаять под теплыми коленями, и взял девочку за плечи, помогая вставать. Ноги непослушно болтались, тряслись от долгого передвижения и совсем не хотели продолжать путь. Жар, помогавший не чувствовать холод ледяной стужи, спал, заставляя покрыться мурашками размером с горошину. Такого холода Ивонет не чувствовала даже когда они спускались в подвал, зубы отбивали ритмы, руки и ноги начало покалывать. Человек снял заснеженную перчатку, кинув её на кучу еловых веток, которые тащил за собой, и взял девочку за руку. Его ладонь не на много больше, но приятно тёплая, хоть и покрыта шершавыми мозолями. Они шли, проваливаясь в горах снега, волосы Ивонет успели несколько раз сменить квартирантов, снег, тая, оставлял небольшие сосульки. Вскоре они остановились возле груды камней, обильно укрытой ветками разных деревьев. Человек отодвинул несколько веток и подтолкнул девочку к щели, та послушно вошла в неизвестность. Это был пещера, на стенах виднелись большие царапины когтей, ближе к выходу горел костер, рядом много палок и недоделанная подстилка из еловых веток. Ивонет медленно прошла к огню, водой из ее одежды можно было напоить много людей, такое точно не высушишь, просто стоя у костра. Фырканье эхом ударилось о стены, девочка вздрогнула, взвизгнув. В темноте показалась морда коня, он поднялся с подстилки и, эхом отбивая цокот копыт, прошёл к хозяину.

–Не бойся, это Оги, он не кусается. По крайней мере, если покормить. – Скрыв щель, через которую они вошли, хозяин почесал питомца за ушами, от чего тот, фыркнув, вернулся обратно.

Человек отряхнул еловые ветки от снега, затем свою одежду и обувь. На нём было пальто на меху и длинные сапоги, а лицо скрывалось за шарфом. Он снял верхнюю одежду, открывая чёрную военную форму из дорогой ткани. Такую Ивонет видела у солдат герцогства, которые стоят на границе баронства и вражеской страны. Густые волосы взмокли под шапкой и лежали очень неудобно, но хозяин не стал поправлять их, явно свыкшись со своей участью.

–Думаю, моя одежда будет для тебя большой, но ничего другого предложить не могу, а в своей ты заболеешь. – Он прошёл к седлу, лежавшему не далеко от скакуна, и начал копаться в массивных сумках.

–Кто вы? – Осмелев, спросила Ивонет. Солдаты часто помогают им, хотя бы тем, что присылают гонца, оповещая о вторжении навязчивых врагов, от чего девочка их не боялась.

–Я? – Юноша задумался, будто раскидывал, стоит ли говорить правду или лучше соврать. –А ты?

–Ивонет… Фон Плуме. – Нерешительно проговорила девочка. Она вообще может продолжать называться их именем?

–И что дочь барона делает одна в лесу так далеко от особняка? Ладно, меня зовут Кайн, будем знакомы. – Достав из сумки свёрток с одеждой, он протянул его девочке.

Ивонет нерешительно посмотрела на свёрток, затем подняла светлые глаза из-под густых ресниц на Кайна, её щеки покрылись густым румянцем. Ей что, переодеваться при нём?

–Не стану я подсматривать! – Щеки юноши зардели вместе с ушами.

Так странно, он выглядит куда старше Ивонет, но смущается в точности, как она. В баронстве, когда мать давала примерить свои странные наряды, то девочку отправляли за ширму, где ничего не видно, а тут ей приходится верить на честное слово. За неимением лучшего, девочка прошла вглубь пещеры, где уместился Оги, фыркая и раздувая большие ноздри во сне. Одежда, предложенная ей, состояла из плотной рубашки, чёрного камзола, длиннющих брюк и шерстяных носков. Рукава рубашки скрывали руки полостью, приходилось закатывать их к локтю, чтобы застегнуть пуговицы, но они настырно спускались обратно. Штаны спадали, к тому же волочились по холодным камням. Дабы хоть как-то ходить, Ивонет пришлось натягивать носки так, что пятка висела где-то на щиколотке. Надевать камзол она не решилась, просто накинула на плечи, и, держа брюки, направилась к подстилке, которую Кайн успел доделать.

–Держи. – Юноша протянул девочке кусок верёвки.

–Спасибо. – Буркнула Ивонет, опоясывая веревкой штаны.

–Так что ты тут одна делаешь? – Небольшой мешочек с вяленым мясом лежал между ними, и оба охотно ужинали, словно изголодались.

–Испугалась и выбежала из дома, а потом, не знаю как, тут оказалась. – Лучшая ложь – когда в ней есть доля правды. Так писали в какой-то книге, но девочка никогда не могла точно понять, о чём речь. –А вы?

–Отстал от группы. Отец снова придумает изощрённое наказание, но как в такой пурге хоть что-то увидеть? – Кайн недовольно оттянул кусок мяса, продолжая жевать резиновую еду.

–Меня наверное тоже накажут… – Задумавшись, Ивонет оттянула рукава, посмотрев на запястье, за которое барон так отчаянно тянул её к линейке.