Дополнение: как описывать боёвку. (2/2)
— Вся схватка должна закончиться тем, что нужно для вашего сюжета — вам нужно, чтобы победил тот или иной персонаж.
К слову, я сюжет не продумываю наперëд, потому пишу его из того, как оно бы само по себе развилось и могло бы завершиться — кого я свёл в бою, я вижу, кто, как и кого победит, потому пишу сюжет уже исходя из этого.
— Продумайте окружение боя, это может быть важно.
Я долго думал, надо ли приводить пример из своих фанфиков, как я делаю это обычно, чтобы показать то, как я сам на свой вкус и цвет вот прямо на деле претворяю то, про что толкую. Формат литературы требует вчитываться, воображать визуально и попутно анализировать наш вопрос, он здесь не очень-то пригоден для наглядной демонстрации. Ведь боëвка в первую очередь требует чисто визуального осмысления — кто, как и что делает в пространстве, это не диалоги, где Синдзи доказывает нормальность зоофилии или добродетель отказа от размножения — там для полного осмысления хватит прочтения диалогов и минимальных авторских пояснений, не имеет значение ни поза персонажей, ни географическая локализация их в пространстве. В то время как в боёвке первичны минимальные авторские пояснения и описания того, кто, как и что кому и почему сделал, где был и куда направился. Это к вопросу о том, как это графически изобразить — но да это уже другая тема. Я как-нибудь в другой раз расскажу о том, как эстетически описывать экшен-сцены.
Здесь же я, однако, решил выбрать такой момент из своего фанфика, где сделан акцент на боëвке (не на эмоциях, не на эстетике, а именно на боёвке), которую осмысляют сами персонажи. Его можно не читать, этот фрагмент тут идёт факультативно — он достаточно длинный и, мне кажется, в отрыве от всего остального повествования не будет работать как надо. Но из любопытства, я думаю, его стоит здесь показать — никогда не надо бояться произвести плохое впечатление.
Конкретно дело идёт вокруг того, что Фэанор (Курво) и Рюга намерены пояснить за базар:
— Вы сознаётесь в том, что убили моего отца? — Рюга начал с этого вопроса.
— Да, я пообещал его убить, если он меня обманет, я так и сделал, — прямо заявил Курво. — Он на это согласился. Ты должен был видеть запись нашего разговора.
— Я видел. Раз главным образом ты это сделал, Курво, то я сражусь сперва с тобой, — принял решение Рюга. — Но у меня есть одно предложение.
— Я слушаю.
«…»
— Хорошо, я пойду тебе навстречу, дам тебе право выбрать оружие, — Курво покинул свою меху, выйдя в белом костюме, который полностью закрывал его, чьи глаза блестели, подобно драгоценным камням. Различные символы, в том числе похожие на арабеску, украшали данное облачение. Рюга предстал в костюме противоположного тона, он открывал только его волосы, они изменили теперь длину — пали за плечи очень широкой и протяжённой гривой. Стоя посреди лунной пыли, Курво обнажил свой фламберг, Рюга — призвал Ятаган Барзаи.
«…»
Параллельно этому андроид в другой руке начал создавать некий сгусток, подобный микро-сингулярности. Курво в ответ на это призвал прямо в руке Форменос — ружьё бронебойного калибра. Рюга сперва бросил свой ятаган — в полёте он распался на целый веер своих копий. Курво ответил пальбой из Форменоса, уничтожая летящие копии ятагана. Две штуки он отбил своим фламбергом, отчего те полетели прочь. Рюга навёл эти ятаганы своими волосами, они не просто так шевелюрой торчали вне брони — отбитые ранее орудия развернулись, чтобы вновь устремиться к Курво. Пока последний отбивался от них, Рюга окончательно сформировал в ладони мини-сингулярность — и бросился с ней в руке. Курво выстрелил в противника Форменосом — Рюга поглотил снаряд сингулярностью. Курво развернул перед собой силовое поле восьмиконечной звезды. Рюга вонзился в него рукой, сингулярность пробила его. Ровно в этот же момент два ятагана ножницами зажали фламберг Курво. Ещё один плашмёй отклонил в сторону от Рюги ствол Форменоса. Волосы нападавшего управляли их движениями. Таким образом Курво оказался беззащитен — сингулярность угодила в него… Тогда Рюга телепатически послал Курво мысль в надежде, что он успеет её осознать перед гибелью:
— Эта техника помещает тебя в условия температуры, стремящейся к бесконечности, и плотности, также идущей к беспредельному значению! Тебе конец! Умри, Фэанор!..
И Рюга увидел как броня врага исчезла, будучи поглощена техникой… Только перед этим она, словно катапульта, отринула самого Курво. Без защиты, он выпал на лунный грунт. И первым делом схватил Рюгу за руку. С его [Фэанора] перчаток, которыми он создавал артефакты, пошла некая вибрация. Не успел окончательно пропасть эффект сингулярности, как Рюга понял, что духовное Пламя Фэанора нарушило программу его костюма. Раз — и он расколот. Курво же схватил свой фламберг, отлетевший от уничтоженных доспехов. Облачение самого Рюги начало распадаться, первым делом оно открыло лицо. Сингулярность к тому моменту окончательно пропала. Доспех принял её на себя, чтобы окончательно исчезнуть вместе с ней. Курво же без брони теперь пошёл в ближний бой. Рюга свернул веер ятаганов в одно оружие. Он не мог более позволить себе поддерживать такое количество таких мечей. Кулдаун брал своё. Несколько обменов и парирований последовало за этим — от Рюги латы слетали во время последующих движений. Дуэлянты очень быстро пересекли местность, оставляя вокруг витать над грунтом облака пыли. У Рюги облачение ещё закрывало тело, но едва ли оно могло выдержать хороший удар Фэанора. И едва ли сам Фэанор мог выдержать прямое попадание оружия Рюги. Их длинные волосы перекидывало с бока на бок. Фламберг и Ятаган Барзаи сталкивались, поднимая ударные волны, которые могли бы выбить глаза человеку, стой он в радиусе пары сотен метров. Рюга в один момент отлетел в сторону холма, большая часть которого сползла, когда он только затормозил у его подножья. Несколько раз лезвие Ятагана коснулось Фэанора, заставив брызнуть огненную кровь, отчего багрово-золотистое пламя начало расходиться теперь по его одежде. В свою очередь, когда фламберг касался доспеха Рюги, тот, конечно счищался, но волнистое лезвие не могло достигнуть самого тела андроида. Один раз Фэанор пытался попасть в голову, на что волосы приняли на себя удар — вся шевелюра, став очень плотной, буквально закрыла череп. Она, конечно, после этого распалась в прах в значительной степени, но, как цена своего уничтожения, она не пустила меч дальше. В какой-то момент Рюга резко бросил свой ятаган в противника, тот ответил тем, что встретил его прямым и колющим столкновением своего фламберга. В результате широкая плашмя раскололась, половина ятагана оказалась отброшена осколками… Но другая вонзилась обломком в грудь Фэанора. Противник Рюги отлетел, роняя капли огненной крови на лунный грунт. Сам Рюга, впрочем, тоже получил укол фламбергом, который полностью разрушил ему доспех на груди. Магическое зеркало блеснуло, слетая на серый грунт [Рюга носит с собой артефакт, который позволяет воплощать объекты из воспоминаний, в том числе живых существ в виде философских зомби].
— «Используй его! Давай!»
Фэанор, поднимаясь на ноги, вырвал из себя кусок ятагана, который проник, на вид, достаточно глубоко. И, ступая очень хромой походкой, но быстро, схватил блеснувшее зеркальце, точнее упал на него. И перевернулся усилием воли. Рюга совершил ошибку, он мог бы добить врага сам по себе, но схватил фламберг, который отказался ему повиноваться, потому начал уводить руку в сторону, чуть не отрубил другую самому Рюге. Потому андроид со злобой отбросил этот меч далеко от себя. Совершенно неожиданно, Форменос — ружьё, лежавшее в лунный пыли, само совершило выстрел, который попал в правую руку андроида. Он практически полностью смёл кисть.
— «Уничтожил один из троих генераторов энергии вырождения! [13] Ну ничего, тебе надо будет поразить сразу все три, чтобы меня остановить!»
Из разорванного, обугленного обрубка, резко вырвались сплетения проводов и силикона, они за доли мгновения образовали каркас новой кисти, она заживала на глазах.
«…»
— «Как это использовать?!» — Фэанор, будучи почти не способен двигаться от таких ран, посмотрел в небольшое зеркальце.
— Умри! — Рюга бросился теперь в бой с голыми руками наперевес, собираясь ими прикончить своего врага. И получил в ответ по пинку. Две ноги возникли прямо из зеркального отблеска — Рюга отлетел метров на двести, впрочем, сразу встав на ноги. Сейчас его торс уже полностью очистился от доспеха, из-под него потому во всю выглядывал тот повседневный наряд с пёстрым воротником. Руки и ноги ещё скрывали элементы боевого костюма. Его и Фэанора разделили ещё семеро эльфов, таких, как сам Фэанор, носивших доспехи, по стилю и тону похожие на те, в которые был облачён он сам, но только эти выглядели больше средневековыми — во всяком случае, у них проглядывались сочленения, характерные больше для рыцарей позднего Средневековья, чем для абсолютно облегающих лат футуристического тысячелетия. Точнее эльфами выглядели только шестеро из них — один, хотя и был одет так, как все, и по росту приходился одному из них, его лицо было страшно обгоревшим, по сути не позволяя понять, кем он был при жизни. Дым и пламя шли от него, при этом продолжая пожирать жертву даже в лунной среде. Каждый из семерых носил на себе герб звезды с восемью лучами, каждый держал в руке прямой меч. Сами доспехи при этом легко бы сверкали на солнце, падай светило на них. Они, кроме того, несколько различались по росту, по чертам лиц, по цвету волос. И все семеро, ничего не говоря, разом накинулись на Рюгу. Он закрылся рукой от первого меча, дал ногой в бок, тем самым отбросив противника. Ещё меч одного Рюга оставил, запустил волосы в глаза, смог нанести рваную рану лица. Его, однако, рубанули зато в спину. Семь мечей на невозможной для человека скорости обрушивались со всех сторон — все семеро бойцов двигались очень быстро и, что характерно, поразительно слаженно, не произнося ни слова. Наконец один из них вонзил меч прямо в руку Рюги, которая успела восстановиться. Лезвие вошло до середины. После этого осталось там, пронзая генератор энергии вырождения. Рюга перевёл взгляд на того противника, которому он разорвал лицо — раны его уже зажили. Ещё один меч прорвался через спину Рюги. И тот, кто ранее успел вонзить свой, схватил фламберг Фэанора. Рюга голой рукой нанёс удар в челюсть ближайшему из семерых — это был на вид самый юный из всех, с волосами тёмно-каштанового оттенка (с примесью рыжего цвета) — он по росту приходился обгорелому. Голова от такого изменила своё положение на позвоночнике — челюсть оторвало. Он не смог регенерировать — и замертво свалился в лунный грунт. Его меч достался другому. Пока происходил этот бой, сам Фэанор протянул руку в сторону Форменоса, но понял, что не сможет даже подняться.
— «У меня больше ни на что нет сил… Я опять умираю. Чего я добился?»
Сознание стало теряться, кровь выгорала среди лунного праха. Он только сжимал пальцами зеркало. Он вспомнил о том, как Маглор — второй по старшинству его сын — очень хорошо умел петь и мог творить чудеса своим голосом.
Рюгу сокрушил мощный голос — несмотря на то, что вокруг простирался практически вакуум — подобно звуковой волне, андроида огрел глас того из шестерых, чьи волосы струились мраком тёмного оттенка. Боец озвучил очень мощный певучий звук, который буквально оглушил даже Рюгу и на несколько долей мгновения вывел из строя. Их хватило для получения новых ран. Отвечая на это, Рюга первым делом выбросил руку и вонзил пальцы в глаза тому, кто его оглушил своим голосом, и смог через глазницы вонзиться в мозг — вслед чему рукой закинул тело противника так, что потом оно оказалось распято на клинках двух ближайших товарищей. Рюгу с боку атаковал тот, кто отличался кошмарным, обгорелым лицом. Лезвие его клинка, достаточно короткого, попало в щёку Рюге, оказалось дальше остановлено челюстью. И ещё один меч, от самого высокого, кто отличался волосами рыже-каштанового оттенка, смог отделить часть предплечья. Наконец ружьё Форменос оказалось схвачено одним из них — златовласым — выстрел пробил целую руку Рюги, и сразу же прямо в обрубок вошёл клинок. Рюга повалился для того, чтобы его следом изрубили — отделили ноги и руки вместе с кусками туловища. Подняли торс андроида с одной его головой. Чья шея приподнялась с оторванной щекой и зияющей челюстью.
«…»
Фэанор не мог больше оставаться в сознании, он подумал, что на том ему больше ничего сейчас не добиться — потому более не пытался удержаться в сознании — и пал в забытье.